В их доме, сданном как всегда наскоро и с недоделками — одно время не было дверей лифта. Отсюда — местные подростки придумали опасную игру — кататься на крыше лифта. Потом двери поставили — но местные парубки ради опасного развлечения научились их разжимать. Так он и сделал. Прыгнул на лифт, замер. Сейчас мент будет шарахаться по этажам, но так никого и не найдет. Подумает, что подросток, которого он преследовал, живет в одной из квартир и \заскочил домой. Подумает и уйдет… В голове стучала кровь, он подумал, а что если кто-то узнает, и что с тем мужиком. Отец разозлится, выпорет… И тут кто-то вызвал лифт… … Труп погибшего Коли Тищенко нашли не сразу, только когда стало понятно, что произошло на самом деле. Раненый ножом мужик скончался в больнице, приехали следователь и уголовный розыск. Дело было политически очень опасным с самого начала. Местные менты озверели от произвола группировщиков, на них то и дело сыпались заявления о кражах, избиениях, телесных повреждениях. Но тут дошло до убийства. Радик оказался сыном местного, устроившегося на завод, погибший мужик — инженером с Москвы, командированным. Учительница, которая все видела — приехала из Саратова. Все это — наложилось на проблемы со снабжением — до этого года Брежнев был прикреплен к Москве — это означало, что в городе «московское» снабжение, то есть, его снабжают продовольственными и промышленными товарами в первую очередь, на уровне закрытых городов. Власти пошли на этот отчаянный шаг для того чтобы обеспечить проект города в чистом поле людьми[52]. Но теперь снабжение шло по обычным для таких городов нормам и народ от того был на взводе, чувствуя себя обманутым. На очередном сходе — кто-то, возможно из подпольной организации ТОЦ[53] начал говорить о том, что с ножом был русский, но его хотят выгородить и сделать виновным татарина. Хотя было строго наоборот — местная власть пыталась убедить неуступчивого, не коренной национальности прокурора закрыть дело за смертью подозреваемого, а тот упорно отказывался это сделать. В тот же день — по случаю приезда делегации во главе с зампредсовмина Татарстана — в магазинах «выбросили» дефицитные продукты и водку[54]… Брежнев, Татарская АССР. Февраль 1989 года Соину заснуть так и не удавалось. Простыни были влажными, в номере сыро. Мерзейшее время года в этих краях, снега много, он тает, кругом сырость, заморозки сменяются оттепелями и наоборот. Еще его беспокоило то, во что он ввязался. Свой завод — был своим, хорошо знакомым. А тут… Его считали выскочкой. Понятно, что сравнивали с Иваном — а кто равен Ивану хоть в чем-то? Никто. Один человек руководил шестьюдесятью пятью тысячами. Кто такое может? И Устинова больше нет. С другой стороны — куда идти дальше? На родном автозаводе — было совещание конструкторского бюро, которое возглавлял Умняшкин. Пришли к выводу, что всю программу автозавода тормозит устаревший двигатель. В его основе двигатель БМВ, но еще довоенный, линию вывезли по репарациям, поставили в Уфе. Для уфимского моторостроительного это была не основная продукция, сроки поставок постоянно срывались. Вывод был очевиден — надо строить специальное производство автодвигателей и возможно, не для одного завода — АЗЛК так же страдал от срывов. Возможно если он здесь будет рулить, ему удастся и выбить дополнительные двигатели для родного завода и включить сам завод в цепочки поставок. При планируемых объема производства даже простые сборочные единицы требуют строительства целых производств. Например, по комплектации салона. Ваз по своим новым моделям так и не смог добиться нормальной сборки салона. И щели чуть не в палец и постоянные скрипы и шумы при движении… Тресь! Сначала он подумал, что это сон… но это был не сон. Вскочив, еще не проснувшись до конца, он напоролся на стекло… и каким-то чудом не поранил ногу. На полу лежал камень, в дыру в стекле дуло… Что происходит? За окном был какой-то шум… он увидел движение… именно движение. Через несколько секунд он понял, что на улице толпа… … — Аза-ту! — Аза-ту! Ночью было не понятно, что происходит — от того особенно страшно. Темнотища еще, освещения нормального нет, от дома до дома — можно целый полк выстроить. Зима выдалась теплая, снег не сошел, кругом — снежно-глиняное месиво, грязища… Никто не знает, как собрались, вечером с четверга — собирались в старом городе, в татарских районах. Подпольный мулла — а он тут был — толкнул речь что советская власть не уважает пятницу, заставляет работать. Это подогрело страсти — а на драку тут всегда собирались легко, первый раз что ли. Но в этот раз впервые стакнулись взрослые остолопы и озверелые подростки. Соин оделся быстро… опыт был, одеваться быстро. Сунул ноги в туфли, заодно выматерив себя — пижон, из машины в машину, туфли совсем не по погоде одел. В дверь резко застучали… — Кто? — Милиция… Он открыл — там был толстый милиционер, вчера крутившийся возле Шаймиева, он отдал честь — Надо уезжать, быстро собирайтесь… — Что происходит? — Быстро собирайтесь… Соин взял дипломат, огляделся — нет, ничего не забыл. Плащ… — Готов. — Давайте вниз… Вниз они спускались по лестнице, аварийной, без освещения. Гулко гремело под ногами… Внизу — казанское начальство, Шаймиев тут — кричит чуть ли не матом, перемежая русские и татарские слова в трубку. Баррикадируют дверь… — Надо уходить, пожгут нас всех тут… — Как? Они уже у входа… — Через столовую, там есть выход на погрузку. Добежим до машин… — Что вообще происходит… У Соина мелькнуло в голове — хорошо тут нет чехов или итальянцев. Так бы в грязь лицом ударили[55]! Шаймиев закончил говорить по телефону, подошел к группе ментов, не стесняясь, ткнул одного из них пальцем в грудь. — Мы с вами разберемся — зловеще пообещал он — что вы тут допустили. Тут советская власть или что? — Уезжать надо, Минтимер Шарипович … — А люди как? — Если… те кто на улице узнают, что мы тут, подожгут гостиницу. Людям только хуже будет… — Паразиты… Подошел мужик, водитель Минтимер Шарипович … я сейчас выберусь, заведу машину. И Коля со мной. Как только мигну фарами — побегете… — Ладно, давай. Ну, паразиты. Шаймиев только что увидел Соина, подошел ближе. Сказал — как пожаловался. — Видишь? Вот так вот. Он и сам понимал, что тщательно выстроенная карьера висит на волоске. … Как они бежали… Потом, в Елабуге, когда уже было понятно, что — спаслись, вырвались — они потом хлебали чай в дежурке ГУВД и не смотрели друг на друга. Потому… именно потому, что они тогда бежали как зайцы, они — руководители, лидеры. И этого они и себе простить не могли, и другим — что видели… Когда за окном мигнули фары Волги — они пихаясь, бегом вырвались в смертельно опасный мрак, подогреваемый лишь отблесками костров и побежали. По снегу, по грязи, чавкая дорогими туфлями, только бы — добраться до спасительной Волги…прыгнуть в салон и — ходу! Куда угодно — лишь бы отсюда… Им повезло. Заметили их, когда они уже были у машин, грузились. С ревом толпа — человек сто, не меньше — ринулись в их направлении, но водитель Шаймиева — ювелирно вывел машину со стоянки и, кого-то на ходу обойдя — рванул на проспект. На проспекте их было не остановить, только ритмично стучали под колесами уложенные встык плиты бетонки, да сигнал тревоги мигалкой подавал вставший у обочины, разграбленный, с оторванными дверьми милицейский УАЗик… Москва, СССР. Февраль 1989 года