Валентин подает мне белый шлем и хватает за руку. Мы выбегаем из дома и направляемся в сторону парковки. Я иду максимально быстро на максимально неудобной обуви. – Эта штука убьет весь объем! – ною я, натягивая шлем на голову. – Ой, не будь занудой. Вал помогает мне зафиксировать шлем и надевает на голову свой. Затем достает ключи от «Триумфа»[7]. – Стоп, я была уверена, что вон та развалина неизвестной мне марки твоя. А ты катаешься на «Триумфе»? Валентин бросает взгляд на мотоцикл, о котором я говорила, и закатывает глаза. – Я, конечно, знал, что ты обо мне невысокого мнения, но не настолько же! Прыгай уже, а то точно опоздаем. Я сажусь к нему на мотоцикл. Времени возражать нет. – Это моя первая в жизни поездка. – Первый раз, значит… – Он поигрывает бровями. – Отвернись, придурок. – Давай, обними меня уже и поедем. Только держись крепко. Я молча обнимаю его за талию и не могу удержаться от комментария: – Ты что, начал качаться? Откуда такой пресс? – За три года, Марион, у меня на голове мог вырасти рог! А ты удивляешься прессу. – Рога у тебя были всегда… бараньи, а вот пресс у ленивой задницы – явление любопытное. Валентин фыркает и дергается с места. Я крепче стискиваю руки у него на талии. – Не сломай мне ребра! – кричит он и поворачивает вбок. Мне на секунду кажется, что мы сейчас упадем. Поэтому я закрываю глаза и перестаю дышать. Но удара об асфальт не следует, Валентин легко лавирует между машинами и выезжает на мост Альма. Мы мчимся дальше. Ветер обдувает меня, и я ощущаю выброс адреналина и радость, пока мы мчимся по утреннему Парижу. Мы проезжаем мимо статуи Свободы, и я бросаю короткий взгляд на нее и на Башню. Как же прекрасен этот город… – Офис же на старом месте? – спрашивает Вал, когда мы останавливаемся на красный свет. Я усмехаюсь. – Это так в твоем стиле, проехать почти все расстояние и в самом конце решить уточнить, а туда ли ты едешь… – Значит, на старом. Выброшу тебя на остановке «Мишель-Анж – Отей». – Лучше уж не выбрасывай! – Посмотрю на твое поведение… – с этими словами Вал вновь жмет на газ. Я в очередной раз обхватываю его со всей силы, но не могу скрыть улыбку. Как мне нравится наша утренняя поездка! Валентин действительно тормозит около станции метро. – Вуаля! Можете не благодарить. – Я и не собиралась… – Язва. Я фыркаю и пытаюсь снять шлем, но его заело. – Чего копаешься? У тебя осталось три минуты. – Я не могу снять этот чертов шлем! Вал поворачивается ко мне и улыбается. – Ого, есть что-то, чего ты не можешь! Проворные пальцы Валентина справляются с противной застежкой, и он стаскивает с моей головы шлем. Я сразу же поправляю волосы, и он оглядывает меня. – Подожди-подожди! – Он решает помочь мне и подхватывает мои непослушные пряди, укладывая их, а затем заглядывает в глаза. – О, что я вижу! Блеск и радость! Понравилось колесить на нем, да? – Ты будешь не ты, если не добьешься или не выклянчишь комплимент. Он снимает свой шлем и продолжает смотреть на меня. А потом неожиданно целует в обе щеки. Нежно, ласково. – Привет, Марион. Этим он сбивает меня с толку, я моргаю и пытаюсь понять, что только что произошло. – Чего ты так уставилась? – тут же спускает меня на землю Вал. – Не знаю, как там у любителей овсянки, но мы, французы, целуемся при встрече! А ты забываешь наши традиции! – Ой, точно… – глупо вырывается у меня. – Ага, утром чуть меня не убила, а вот поприветствовать нормально так и не собралась. – Вал по-детски надувает губы, будто обидевшись, чем очень меня смешит. – Вот и улыбка появилась на лице! Пару дней со мной – и ты вновь станешь нормальным человеком! – Ты и нормальность понятия несовместимые, Валентин! – посмеиваясь, язвлю я. Он шутливо тянет меня за нос и признается: – Я чертовски скучал по тебе. И именно в эту секунду над нами нависает Алекс. От неожиданности я чуть не подскакиваю на месте. Александр переводит сердитый взгляд с меня на Валентина. Его лицо скрыто черной маской, но глаза передают всю гамму эмоций. – Я, конечно, все понимаю, но рабочий день начинается в девять утра, – зло бросает он. Валентин хмурится и грубо отвечает: – И тебе привет, дружище. Сейчас и есть девять утра. – В девять ноль-ноль, – подчеркивает мой сводный брат и вновь смотрит на меня. – Конечно, если тебе действительно интересна работа. Если нет, тогда, будь добра, не трать мое время, а продолжай развлекаться. Я бросаю быстрый взгляд на часы Валентина. Увидев время, высоко поднимаю голову и ленивым движением перебрасываю волосы на спину. – Эй, Алекс, полегче на поворотах. Сейчас девять ноль три, и ты сам все еще не в офисе, – нахально заявляю я и встаю с мотоцикла. – До вечера, Вал! – прощаюсь я, а он вдруг хватает меня за руку и тянет на себя. – Поцелуи, детка. Ты все время о них забываешь. На прощание мы целуемся. Ты же знаешь, как говорят: «В Риме делай как римлянин!» Он одаривает меня двумя нежными как перышко поцелуями в щеки. – Во время пандемии никто не целуется, – шепчу я Валу на ухо, и он подмигивает. – Живи так, будто это твой последний день на земле! Я хочу ему сказать, что мечтаю прожить очень много дней на этой земле. Будучи здоровой и полной энергии, но мальчишеский блеск в его глазах и наглость, с которой он смотрит на меня, лишают дара речи. А еще я затылком чувствую недовольный и пронизывающий взгляд Алекса. И от этого взгляда покалывает все тело. И так же по всему телу волной расползается удовлетворение. И я ничего не могу с собой поделать, но на губах начинает играть самодовольная улыбка. – Пока, Валентин… Он подмигивает и отпускает мою руку. Не знаю, решил ли он сделать это специально, чтобы позлить Алекса, или просто ради развлечения. Валентина сложно раскусить. Никто не знает, что скрывается за веселой улыбкой и вечно смеющимися глазами. Он надевает шлем и, резко надавив на газ, срывается с места. – Быть может, зайдем в офис, или ты планируешь весь рабочий день проторчать на улице? Я оборачиваюсь и снисходительно улыбаюсь. – А ты планируешь весь рабочий день практиковать на мне свой утонченный сарказм? – слово «утонченный» я выделяю кавычками в воздухе. Алекс раздраженно вздыхает. Его глаза бродят по мне, он разглядывает мое лицо, одежду, ноги. Но я не могу понять, нравится ли ему то, что он видит, или же я бешу его самим своим существованием. На лице маска. Чертов робот без чувств и эмоций. – Смотрю, ты приоделась. Кого пытаешься впечатлить? – Это сказано с нотками высокомерия и полнейшего равнодушия. И меня так злит тон его голоса, его безэмоциональное выражение лица. Я подхожу к нему совсем близко и тихо произношу: – Алекс, если память мне не изменяет, когда-то в прошлом именно этот костюмчик впечатлил тебя, не так ли? Александр выглядит так, словно я дала ему пощечину. Оскорбленно и разгневанно. – Мы не будем говорить об этом.