«К девяти утра… Сейчас подниму зад с кровати и пойду в душ». «Ты же знаешь, что мне нельзя говорить слово “душ”? Я теперь буду представлять тебя в душе… И меня пугает, насколько сильно мне нравится моя фантазия». «Все, что тебе остается, – лишь фантазия». «Поверь, Марион. Фантазии о любой женщине на земле всегда лучше, чем реальность с ней». «Такое можно сказать и о мужчинах!» «Такое можно в целом сказать о жизни…» «На этой меланхоличной ноте я ухожу мыться!» «И ты стоишь голая, под струями воды… И я…» «И ты тихо помогаешь себе правой рукой у себя в комнате…» «Ты, конечно, смеешься, но у моего кулака с тобой гораздо больше общего, чем ты думаешь!» «И что бы это могло быть?» «Вы оба – мои лучшие друзья!» «Я и кулак! Кулак и я!» «Именно, только он еще и друг с привилегиями, а ты зануда». «Никаких привилегий от меня… Мой дорогой, любимый друг». «: D Я предпочитаю твои ругательства! Они точно исходят от чистого сердца!» «Здесь ты прав как никогда! Все, я в душ!» Я откладываю телефон и бегу в ванную. Иначе я могла бы переписываться с Валентином весь день. Только он может вести бессмысленные разговоры ни о чем и обо всем на свете. После душа я решаю надеть костюмчик от «Шанель»… Слово «костюмчик» стало моим любимым за последние двадцать четыре часа. Он состоит из короткой юбки и пиджака в черно-белую клеточку. Я вспоминаю, как носила его в восемнадцать лет тоже на стажировку. В выпускном классе обязательно нужна была месячная практика. Я решила этим воспользоваться и подобраться к Александру поближе. Мне это удалось, только вот потом он беспощадно растоптал мое сердце. Я бы не назвала себя злопамятной, однако, возможно, лучшим вариантом и правда является месть? Я три года пряталась, и смотрите, к чему это привело. К апатии, депрессии и полной потере всякого вкуса к жизни. И все ради чего? Точнее, ради кого? Ради человека, который на ужин в честь моего возвращения привел другую. Беру в руки косметичку и заглядываю в зеркало. Я тысячу лет не красилась, но сегодня особенный случай! Подвожу свои огромные глаза черным карандашом и подводкой рисую стрелки. Делаю их кошачьими, миндалевидными, мой взгляд кажется таким загадочным. Мало кто из мужчин сможет устоять. Довольная, изучаю результат. Мне нравится, так шикарно я давно не выглядела. Под пиджаком белый обтягивающий топ, на ногах лаковые классические туфли на пятнадцатисантиметровых шпильках. Я знаю, что вечером пожалею об этом, но мои ноги выглядят сногсшибательно. Я не готова жертвовать своим видом ради комфорта. Точно не сегодня. Беру свою любимую классическую «Шанель 2.55»[6] и бросаю последний взгляд в отражение. Превосходна. Именно так меня можно описать. Тональный крем скрыл серость лица, консилер спрятал синяки под глазами, благодаря хайлайтеру кожа сияет, румяна подчеркнули высокие скулы, черная подводка сделала глаза больше и выразительнее, легкий блеск придал моим пухлым губам соблазнительный вид. Мои длинные каштановые волосы спадают на плечи. Они блестят под светом ламп и аккуратными крупными волнами обрамляют лицо. Я красива и знаю это. Я могу заполучить любого свободного мужчину на этой планете. Кроме одного-единственного. И я заставлю его пожалеть о моем разбитом сердце и уязвленной гордости. Пусть звучит по-идиотски глупо и по-детски наивно. Но он пожалеет. На часах 8:30, я иду на кухню за бутылкой воды. Позавтракать сегодня не получится. По пути сталкиваюсь в коридоре с нашим водителем. – Тибо, будь добр, отвези меня на работу. Сейчас только прихвачу бутылку воды! Водитель выглядит сбитым с толку. – Мадемуазель, вас ждет на кухне Валентин. Он сказал мне, что я могу идти, так как вы договорились о том, что он подвезет вас. Я хотел отвезти вещи в химчистку, но если ваши планы поменялись… Настал мой черед удивляться: – Вал? У нас на кухне? – Именно… – Спасибо, Тибо, ты можешь заняться своими делами, – говорю я на лету. Я мчусь со всех ног, хотя на каблуках передвигаться быстро практически невозможно. Но я стараюсь изо всех сил. Как только подхожу к кухне, я сразу же слышу знакомый веселый голос. – М-м, это лучший омлет в моей жизни, Джерардо! Был бы ты женщиной или хотя бы помоложе, мне пришлось бы пересмотреть свои планы на жизнь! А точнее, на женитьбу! Я открываю дверь и вижу довольную улыбку Валентина. Он не замечает меня, сидит за барной стойкой на высоком стуле и за обе щеки уминает омлет. За последние годы он превратился в мужчину. Плечи стали шире. Серая футболка подчеркивает стройное, спортивное тело. На щеках и подбородке виднеется темная густая щетина, три года назад на нее был лишь намек. Каштановые волнистые волосы спадают ему на лоб, и он небрежным движением зачесывает их набок. Конечно, я видела его фотографии. Но в жизни он выглядит иначе… лучше, привлекательнее, горячее. Но я никогда ему в этом не признаюсь. Я моргаю и беру себя в руки. Это всего лишь Валентин, Марион! Cmon! – Первая встреча спустя три года, и ты, разумеется, жрешь, – резко заявляю я. От неожиданности Валентин давится и начинает судорожно кашлять. – Джерардо, налей ему, пожалуйста, стакан воды, а то помрет на нашей кухне. Повар смеется и подает моему другу стакан. Валентин жадно выпивает воду и пару раз громко откашливается. – Первая встреча за три года, и ты чуть меня не убила. Я же говорю, тебя стоит бояться. Темные глаза с любопытством оглядывают меня снизу вверх. Он жестом показывает покрутиться. – Что-нибудь еще? Может, еще станцевать или на голове постоять? – возмущаюсь я, и он нахально заявляет: – Если только стриптиз, моя дорогая. Тогда я готов на все, и на стойку на голове, и на танцы. Джерардо испускает смешок, а я в старой доброй манере стукаю Валентина. Он встает со стула. На голову выше меня, смотрит сверху вниз, и в глазах столько веселья. Мне до сих пор не верится, что его непослушные кудри сменились стильной прической, волны челки обрамляют его лоб, делая взгляд темных глаз более глубоким и таинственным. Полные губы приподняты в плутовской кривой усмешке, кончик носа тоже слегка вздрагивает, когда он улыбается. Загорелый, поджарый… – А я ничего такой, да? – самодовольно заявляет Вал, и мне хочется еще раз его стукнуть. – Ты тоже изменилась. Такая элегантная, – Валентин сразу же отпускает мне комплимент. – Это все благодаря одежде, – спокойным тоном констатирую я очевидное. Видел бы он меня вчера. – Да нет. Правда изменилась. Особенно взгляд… – настаивает Вал и заглядывает мне в глаза. – Ты стала старше. – Ты будто разочарован. – Да нет… – Он мнется. – Стой, что не так? Я все еще могу переодеться. Валентин минуту молчит и продолжает разглядывать меня. – Дело не в одежде. У тебя глаза потухли, – неожиданно признается он, и я теряю дар речи. Я знаю, как ответить на его любую колкость. Но не на подобное. – Иной раз не стоит озвучивать все, что думаешь, – шепчу я, и Валентин виновато поджимает губы. – Прости. – Мне кажется, вам стоит поторопиться, – словно ничего не слыша и проявляя чудеса чуткости, замечает Джерардо. – Я взял запасной шлем специально для тебя. – Валентин рад смене темы и сразу же глотает наживку. – Шлем? – недоуменно переспрашиваю я. – Ты не на машине? – Ты представляешь меня водителем машины? Что больше мне подходит, «Пежо» или «Рено»? – «Фиат»! – язвлю я, и Валентин подхватывает меня под руку. – Пошли, язва. Ты не хочешь опоздать в свой первый же день. – И я не хотела ехать на мотоцикле. Он выводит меня в коридор, крикнув на прощание Джерардо: – Джерри, дорогой мой, любимый! Я вернусь к ужину, позаботься обо мне, ладно? С тебя твоя фирменная лазанья! – Вот подлиза! – фыркаю я. – Ты просто завидуешь нашим с ним отношениям… Ради меня он готов на все! – Только ты зовешь его Джерри. – У нас с ним братская любовь! Мне можно. Валентин надевает старые потрепанные кеды и берет с вешалки свою толстовку. – Если без шуток, выглядишь сногсшибательно! – Ага, с потухшими глазами, но сногсшибательно. – Ты мне этого не забудешь, да? – Время восемь сорок пять, я все-таки опоздаю, – вместо ответа напоминаю я. – Не в этот раз!