Валентин разливает воду в наши стаканы и внимательно меня слушает. – Эстель в то время жила в Штатах, поэтому на ужине не присутствовала. Мне было двенадцать лет, на мне было мое лучшее платье, нелепое каре, да и мой колючий взгляд тоже был при мне, если тебе интересно, – со смешком добавляю я. – Алекс опаздывал, а когда появился, у меня возникло ощущение, что на землю спустилось солнце в его лице и все вокруг заиграло новыми красками, озаренными его сиянием. Звучит тупо, но именно так все и было. Я беру стакан в руки и делаю неторопливый глоток. Я так отчетливо помню нашу первую встречу. Его голубые глаза весело сверкали, полные губы были приподняты в плутовской улыбочке. Он пришел с опозданием в сорок минут и тут же отпустил шуточку. Мама расхохоталась, Антуан улыбнулся, а я… я подумала, что Алекс очень красивый. Я бы даже сказала, слишком. Нет, не той смазливой красотой, по которой тащатся девочки-подростки. Алекс и тогда уже был мужчиной. Высокий, широкоплечий, в стильном деловом костюме. Светлые волосы пребывали в аккуратном беспорядке, он сразу взъерошил их, придавая своей внешности более небрежный, но безумно притягательный вид. Когда он улыбался, на щеке, словно играючи, появлялась ямочка. Я разглядывала его… Алекс был очень красивым и чертовски обаятельным, а после моего отца я не доверяла красивым людям. Поэтому смотрела на него с подозрением, ожидая подвоха. Все ждала, когда улыбка пропадет и он покажет свое истинное лицо. Этого в тот вечер так и не произошло. – Он тогда много шутил, привлекал всеобщее внимание и даже умудрился насмешить меня, несмеяну, целых два раза. Он был такой беззаботный. Баловень судьбы, – продолжаю я рассказывать Валентину. – Все случилось в первую же встречу? – Нет, конечно. Мне было двенадцать, ему двадцать семь лет… Я проваливаюсь в воспоминания девятилетней давности. Помню, как мы выбирали десерт. Алекс задумчиво постукивал пальцем по подбородку. – Да, непростой выбор. Что думаешь, Марион, тирамису или шоколадное фондю? Признаться, в моей голове стоял тот же вопрос. И я не знала, какой выбор сделать. Алекс усмехнулся в своей фирменной манере и предложил: – Давай я возьму шоколадное фондю, а ты тирамису, и мы с тобой немного поделимся? Что скажешь? Он казался таким расслабленным, таким влюбленным в жизнь. Он смотрел на меня с улыбкой, и уголки моих губ сами по себе приподнимались, отвечая на нее, улыбаясь в ответ. – Отличная идея, – заключила я, и мы так и сделали. Только вот Алекс съел меньше половины своего шоколадного фондю, а я так увлеклась, что практически не оставила ему тирамису. Мне стало неловко и даже капельку стыдно. Он подмигнул мне и постучал по своему животу. – Ты только что сделала мне одолжение: поверь, отрабатывать в зале лишние калории никому не доставляет удовольствия. Давай ты доешь все тирамису, и я со спокойной душой сегодня усну, не думая о завтрашней тренировке. И я доела, в конце довольно облизнув ложку, а после прикончила еще и фондю. Мама, качая головой, начала было лекцию о вреде чрезмерного употребления сахара. Но Алекс очень удачно сделал комплимент ее платью. Она рассыпалась в благодарностях, а он в очередной раз мне подмигнул. Александр-Антуан дю Монреаль покорил меня в тот вечер. – В ту первую встречу он скормил мне два десерта, – со смешком говорю я Валентину. – Знаешь, даже странно, но Алекс никогда не был для меня братом. Сидя с ним за одним столом, уплетая два десерта, я не думала: «Как круто, что этот клевый парень стал моим братом». Таких мыслей не было. – А о чем ты думала? – Он скорее превратился в моего кумира, – решаю я признаться Валентину. – В мои двенадцать лет мне безумно захотелось быть похожей на него, стать такой же раскованной, уверенной и находиться в центре внимания. Быть такой же жизнерадостной, беззаботной и красивой. – Да, интересно… Но когда ты все-таки поняла, что любишь его? – не унимается Вал. Прячу взгляд. Не хочу делиться этим с Валентином. Прекрасно осознаю, когда я увидела в Алексе парня, но это слишком личное. – Не знаю, Вал. Видимо, когда я взрослела, менялось мое восприятие мира и отношение к нему. Официант приносит наши заказы. Мы стаскиваем маски. Валентин хмурится. Он молча начинает разрезать стейк, я же решаю посолить и поперчить мясо. – Я знаю, когда ты врешь мне, – вдруг сообщает Вал и отправляет кусочек мяса в рот. Я теряюсь, а он смотрит мне в глаза. – Не хочешь – не делись. Но можно честно сказать: «Вал, давай закроем тему, не хочу ни говорить, ни делиться». – Я не хотела тебя обидеть. Прямолинейность порой рушит даже самую крепкую дружбу. – Вранье – вот что разрушает абсолютно все. Наша дружба строится на правде. Ты говоришь, что думаешь. Я говорю, что думаю. Мы хаваем дерьмо друг друга, осознавая, что в любой ситуации, несмотря ни на что, готовы поддержать друг друга и быть рядом. Вот мое представление о дружбе, Марион. Он не злится, но очень обижен. Его легко читать, вся гамма чувств написана на лице. Я беру его за руку… – Прости, пожалуйста, я правда не хотела тебя обидеть. – Забыли, но просто так больше не делай, ладно? – Не буду, – обещаю я, и он начинает поглаживать мою руку большим пальцем. – А теперь улыбнись и посмотри на меня, как на самый сочный и крутой чизбургер. Представь мягкую булочку, пышную котлетку, плавленый сыр… Я непонимающе хмурюсь, а он продолжает гладить мою ладонь, что тоже вызывает у меня вопросы. – Может, ты оставишь мою руку в покое? – Марион, – он смотрит на меня ласковым взглядом, – я твой самый вкусный чизбургер в жизни. Давай, глянь на меня с любовью и обожанием. – Он заговорщически мне подмигивает, словно флиртуя, но я знаю, что когда он флиртует, то делает это иначе. Я улыбаюсь ему в ответ и переплетаю наши пальцы. – Дай угадаю: Тот, Чье Имя Нельзя Называть, смотрит на нас? – Какая же ты догадливая… Тебе понадобилось всего пять минут! Реактивный двигатель! – Не знаю, что хуже: что ты пользуешься мной, чтобы позлить Алекса, что просишь меня смотреть на себя влюбленным взглядом или что, прося об этом, говоришь о чизбургере? Валентин фыркает и обольстительно улыбается. – Мы пользуемся друг другом! А насчет бургера… Зато это работает. Никто не смотрит на чизбургер равнодушно! – Если только ты не веган. – Думаю, веганы смотрят на него со смесью ненависти и любви. У них с чизбургером примерно те же отношения, что у Алекса с тобой. Они трындец как хотят его съесть, но башкой понимают, что нельзя, и это портит им жизнь. Я хмыкаю и наигранно нежным голоском заявляю: – Валентин, ты такой романтичный засранец. Твоя философия отношений и чизбургеров… просто растопила мое черствое сердце. – Порой я задаюсь вопросом, как только общение с тобой не вогнало меня в депрессию! С тобой поведешься – комплексов не оберешься. – Ты еще и поэт! – продолжаю весело иронизировать я, и он смеется. – А знаешь, что очень смешно? Девушка рядом с Алексом что-то очень увлекательно зачесывала ему последние пятнадцать минут. А он угадай что делает? – Записывает за ней? Кивает с серьезным выражением лица важного босса? – Хотелось бы ей… Он смотрит на тебя… Точнее, каждые две минуты возвращается взглядом. Она даже обернулась, чтобы посмотреть, на кого он пялится. Вот это я называю «Спалился по полной программе»! – Он опять бросает на тебя грозные взгляды? – Он злится, но видно, что пытается сдержать эмоции. Слушай, а девушка-то рядом с ним ничего такая… Кто она вообще? – Вал с интересом в глазах рассматривает Натали. Это раздражает, поэтому я резко отдергиваю руку. Возвращаю его на землю, так сказать. – Подбери челюсть. Это его персональная ассистентка. Он ее привел на ужин вчера. Валентин сразу же меняется в лице. – Фу, она сейчас повернулась, и такая страшная. Я начинаю в голос хохотать, зная, он смешит меня специально. – Вот что значит – дружеская поддержка! – Ведьмененок, честно… Она меркнет на твоем фоне. – Да мне вообще плевать. Ты же знаешь, что я не соревнуюсь. Вал внимательно разглядывает мое лицо. – Марион, я знаю, что ты сама не понимаешь, во что ввязалась и зачем тебе это. Молчу, ведь у меня и правда нет логичного ответа на этот вопрос. – Я правда хочу работать и набраться опыта… а работа с ним… Это было спонтанным решением, Валентин. – Вот и я об этом. Просто будь осторожна. Ты можешь вывести робота на эмоции. И получить кайф от этого. Но будь осторожна. Ты играешь с огнем. Я уверенно качаю головой. – Не стоит переживать. Я больше не та тупая наивная девочка, которая сделала бы ради него что угодно. Я выросла, Вал. И я не позволю ему пробраться мне под кожу снова. Подобное никогда не повторится. – Я очень на это надеюсь, – говорит мой друг и ободряюще улыбается. Я правда не до конца понимаю, во что я ввязываюсь и для чего именно. Но отступать не хочу. Я поворачиваю голову и смотрю на Алекса. У него на лице учтивая, вежливая улыбка. В глазах пустота. Что скрывается за маской его лица, что он прячет? Никто не знает. Но, господи, как же мне нравится срывать эту маску и видеть его эмоции. Пусть даже злость. – Просто не заиграйся, – тихо шепчет Валентин, и я уверенно отвечаю: – Не заиграюсь.