Пьер даже не проводил её взглядом. - Я уверен, что она слишком устала, - сказал он, отойдя назад для того, чтобы посмотреть на картину. - У неё было насыщенное утро, - согласилась Кэсси, чувствуя, что в разговоре появились некие нотки сюрреализма. Узел в её животе немного ослабел. И хотя она была в замешательстве, как никогда раньше, она больше не чувствовала, что её тут же прогонят на улицу. Пьер развернулся к Кэсси. - В столовой стоит поднос с сэндвичами на обед, а ужин сегодня будет подан пораньше. Он будет незамысловатым: просто хлеб, сыр и суп, поскольку большинство персонала свободны сегодня со второй половины дня. - Я позабочусь, чтобы дети были готовы вовремя, - сказала Кэсси. – И чтобы Элла подремала в обед. Ей и самой не помешало бы вздремнуть. На Кэсси вдруг обрушилось глубокое истощение, которое, должно быть, было вызвано эмоциональным стрессом пережитого дня. - Прекрасно, - отстранённо произнёс Пьер, и его внимание было уже в другом месте. Он вышел из дома, звеня в руке ключами от машины. Кэсси медленно направилась наверх, пытаясь заставить свой притуплённый разум придумать, что она скажет детям. Антуанетта и Марк, возможно, действительно забыли про её срыв, и если это так, то будет лучше и вовсе о нём не напоминать. Но на подобное она не могла рассчитывать в этом случае. В то время как Марк обладал вниманием таким же постоянным, как взмах крыльев бабочки и, похоже, не имел привычки держать обиды, Антуанетта была его противоположностью. Скорее всего, она припрятала это происшествие в недрах своей памяти и будет ждать подходящего момента, чтобы с триумфом высвободить его оттуда. Когда Кэсси вошла в комнату и увидела пластиковый пузырёк с таблетками на своей прикроватной тумбочке, она внезапно осознала, что её усталость, тошнота и спутанность сознания были вызваны не только стрессом. Вчера вечером она забыла принять лекарства, и теперь страдала от последствий, вызванных этим. Она открыла пузырёк и сунула таблетку в рот, прежде чем поняла, что в стакане на тумбочке не было воды. Взяв его в руки, она направилась в ванную, но как только вышла в коридор, то услышала, как кто-то звал её по имени. - Кэсси? Она повернулась и увидела, что к ней подходит Марни, держа в руках листок бумаги. Вместо своей привычной униформы, экономка была одета в чёрные брюки и спортивную куртку малинового цвета. Она сделала макияж и распустила волосы, что придало ей намного более молодой и симпатичный вид, и она выглядела гораздо лучше, чем когда была на работе. Кэсси смутно подумала, что, может быть, она принесла распоряжения от Пьера, но потом вспомнила, что только что сама с ним разговаривала, и он ничего не упомянул, кроме того, что ужин сегодня состоится раньше обычного. - Я надеялась, что найду тебя до того, как уйду. Я собираюсь поехать в Париж на вечер, - сказала Марни. Кэсси кивнула. Таблетка начала растворяться у неё на языке, передавая свой отвратительный вкус и вызывая повторный приступ тошноты. Она подала Марни рукой знак, развернулась и помчалась в ванную. Плеснув воды в стакан, Кэсси проглотила таблетку, затем выпила ещё немного, чтобы избавиться от её послевкусия. - Прости, - сказала она Марни, которая последовала за ней и ждала за дверью ванной с обеспокоенным выражением. – У меня во рту была таблетка. - О, - кивнула с облегчением Марни. – Я волновалась, что на карнавале ты съела что-то плохое. Ты выглядишь очень бледной. - У меня разболелась голова, - сказала Кэсси, не желая объяснять, что принимает успокоительные таблетки. В любом случае, это не было ложью; она действительно ощущала пульсацию в своей голове. - Надеюсь, что это вскоре пройдёт. Извини за беспокойство, но есть кое-что, что я хотела бы рассказать тебе с глазу на глаз, - последние слова она произнесла почти шёпотом. - Что же? – Кэсси почувствовала, что у неё внутри всё оборвалось. Могло ли ещё что-то пойти не так сегодня? - Пока тебя не было, кто-то позвонил на стационарный телефон, который находится здесь, в замке. Это был молодой человек, который хотел поговорить с тобой. - Со мной? – Кэсси нахмурила брови. – Ты не знаешь, зачем я ему понадобилась? Её основной версией было, что кто-то из присутствующих на карнавале узнал детей и звонил, чтобы сделать ей замечания за то, что она их публично выругала. - Он сказал, что он твой парень, Зейн, - Марни вручила ей листок бумаги. - Зейн? – спросила Кэсси высоким голосом, будучи не в состоянии поверить в это. – Это мой бывший парень. И я ему не давала номер – я даже сама его не знаю. В агентстве ведь не сообщили бы его никому, не так ли? Я не могу представить себе, как он узнал, что я здесь. Марни сочувственно пожала плечами. - Я рада, что к телефону подошла именно я, - сказала она. – Пьер не любит, когда его сотрудникам по личным вопросам звонят на стационарный телефон. Я сказала Зейну, что ты перезвонишь ему, когда будешь в городе. Будет лучше, если ты попросишь его больше не звонить сюда. Вот его номер, и сообщение, которое он для тебя оставил. - Какое ещё сообщение? Она уставилась на листок бумаги. Там опрятным, наклонным почерком Марни было написано: «Кэсси, пожалуйста, возвращайся домой». * * * В этот вечер Кэсси не могла перестать думать о послании Зейна. Как же он узнал, что она была именно здесь? Ей срочно нужно было перезвонить ему. Теперь, когда он знал номер, по которому мог дозвониться до неё, он непременно снова попробует это сделать, а следующий раз ей может и не повезти так. Пьер и Марго не спустились на ужин. И он проходил довольно тихо: Марк пребывал в своём собственном мире, Элла по-прежнему с ней не разговаривала, Антуанетта читала за столом книгу; а Кэсси изо всех сил пыталась казаться весёлой. - Не правда ли, суп очень вкусный? – спросила она у молчаливой троицы. Похвалить эту еду не составляло особого труда, она была непревзойдённой – говядина и овощной суп были питательными и обладали насыщенным вкусом. Только отсутствие аппетита мешало ей наслаждаться едой в полной мере. Неудивительно, что она не хотела есть, когда чувствовала сильный стресс. Кэсси казалось, что каждое сознательно принятое ею здесь решение оборачивалось катастрофой, а теперь и решения других людей, над которыми она была невластной, привели к такому же результату. Зная, что Антуанетта будет наготове воспользоваться любыми признаками её уязвимости, Кэсси заставила себя съесть тарелку супа и кусочек багета. Она подала детям щедрую порцию еды, но, хоть Антуанетта с Марком и опустошили свои тарелки, Элла до своей почти не дотронулась. - Ты что приболела, Элла? – ласково спросила Антуанетта, искоса бросив взгляд на Кэсси, красноречиво оповещающий, что она прекрасно знает причину, по которой Элла не хочет есть. Элла молча покачала головой. - День был очень долгим, - сказала Кэсси. – Я уверена, что она будет чувствовать себя лучше после того, как хорошенько отоспится. По утрам всё кажется гораздо лучше, - она улыбнулась Антуанетте, чувствуя, как её лицо до боли напряглось от приложенного усилия. - О, а я не совсем уверена в этом, - парировала Антуанетта. – Иногда утром дела обстоят намного хуже. Кэсси пришлось использовать всё своё самообладание, чтобы злостно не сорваться на темноволосую девочку. Антуанетта отлично знала, как вывести её из себя. Вместо этого, с огромным усилием, ей удалось удержать на лице маску улыбки. - Если все закончили ужин, давайте подниматься наверх, - спокойно сказала она. – Время ложиться в постель – и, Элла, ты ещё не принимала ванную. Антуанетта выглядела разочарованной, что Кэсси не повелась на её провокацию и та, в свою очередь, теперь чувствовала, что светится от удовлетворения. Кэсси набрала для Эллы ванну с пеной, пытаясь развеселить её, но девочка даже не взглянула на девушку, пока та помогала ей купаться. Она разглядывала множество пузырьков в воде и Кэсси могла только строить догадки о том, в каком смятении пребывали сейчас мысли девочки. - Мне так жаль, Элла, - мягко сказала она. – Мои слова очень расстроили тебя и это меня огорчает. Это был ужасный способ узнать, что случилось с твоей мамой. Тебе, должно быть, очень грустно. Хочешь, я почитаю тебе сказку на ночь, чтобы развеселить тебя? Элла уверенно покачала головой. Кэсси уложила её в постель, выключила свет и закрыла дверь, жалея, что больше ничего не может сделать для этой маленькой девочки. Этот бедный невинный ребёнок уже пострадал от токсичного влияния своей семьи, а сейчас ещё и Кэсси внесла свою лепту. Она была уверена, что Элла больше никогда не сможет ей доверять. А с чего бы ей это делать? Она думала, что Кэсси была её другом, и что она на её стороне, но та предала её самым жестоким из всех возможных способов. Вернувшись в свою комнату, Кэсси с тревогой заметила, что не убрала свои таблетки. Она оставила их на тумбочке, где их мог заметить кто угодно. Когда она посмотрела на пузырёк, то внезапно почувствовала прилив страха. Он был неполным. По меньшей мере четырёх таблеток не хватало. А это означало, что она пропустила четыре дня – а она ведь только начала новую банку незадолго до того, как уехала из Штатов. Должно быть, она всё-таки выпила таблетку вчера, и напрочь забыла об этом. Если это так, то почему она подумала, что пропустила приём таблеток? Были ли её симптомы вызваны безумным стрессом, который она перенесла? Раздумывая об этом, Кэсси обнаружила, что искренне не помнит, принимала ли она таблетку прошлой ночью или нет, и попытки это вспомнить запутывают её ещё больше. Пробел в собственной памяти напугал Кэсси, но она объяснила это пагубным воздействием стресса. Она спрятала свои лекарства назад в ящик и легла в постель. Казалось, что она так и не сможет уснуть. В её голове лихорадочно крутились мысли. Она беспокоилась о том, что именно предпримет Зейн, как скоро он снова позвонит, и как же ей удастся попасть в город, чтобы своевременно взять ситуацию под контроль. Также ей стоило беспокоиться и по поводу Пьера. У неё не было возможности установить систему предупреждения о том, что кто-то входит в её комнату. И если ей всё-таки, наконец, удастся уснуть, вымотавшись от явного истощения, она не будет знать, когда он снова войдёт в её спальню. Кэсси села в своей кровати, она быстро дышала, пытаясь взять под контроль свою панику. Всё это было слишком для неё. Она приехала на работу в неблагополучную семью, внутри которой были огромные конфликты. Этим детям необходима была профессиональная помощь и женщина, способная выступить для них в качестве опытной материнской фигуры. Вместо этого, всё, что у них было – это Кэсси. А она несла своё собственное бремя. Ей удалось пережить своё токсичное детство с помощью старшей сестры, и это не прошло мимо без последствий. Она не была достаточно сильной или способной, чтобы справиться с этой ситуацией. Ей нужно уволиться. Как только её посетила эта мысль, Кэсси испытала огромное облегчение. Она больше не могла этого выносить. Она не подходила для этой работы, которая разрушала девушку на эмоциональном уровне, и в процессе этого причиняла ещё больший вред детям. Звонок Зейна был своевременным напоминаем о том, что ей нужно было сделать. В конце концов, она решила начать новую жизнь, чтобы избежать нездоровых отношений с ним. И если её нынешняя работа оказалась в равной степени ущербной, она без колебаний должна была поступить с ней таким же образом. Вопрос заключался только в том, как ей отсюда уйти, но она могла бы подумать об этом завтра. * * *