Хоар развязал веревки и усадил женщину. Придвинул тарелку с парой вареных яиц, к которым так и не притронулся староста. Не выбирая, бросил туда же хлеба и холодного мяса. Хранитель поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях. В тишине было слышно, как жадно чавкает женщина. Послышался шум льющейся воды, — Хоар придвинул большую кружку, которую женщина тотчас опустошила. Не чинясь, Хоар налил еще. За воротами слышался гул толпы. Хродвиг размял лицо руками и сказал: — Гони всех наших сюда. И мой дом на колесах тоже. Всех на конь, кроме нас троих. — Понятно? — спросил Хоар того охранника, что стоял в дверях дома. Тот кивнул. И молча направился к выходу со двора. — Расскажи мне о пропавших пастухах, — обратился Хранитель к старосте. — Так это… что рассказывать-то? Собрались, как обычно, по весне. Пока сдоили каждую овцу, пока стадо собрали… И отправились-то на прежние пастбища… Посылали к ним за брынзой. Раз, другой, третий — все хорошо было. Ездил человек в горы, каждому свою часть привозил. По надоенному весной. А потом… — Что за человек? — Так Ойдар, сын мой. — Зови сюда своего сына, — велел Хродвиг. Старейшина поднялся, с неодобрением посмотрел на Эйду, которая продолжала есть из его тарелки, и отправился в дом. Вскоре перед Хранителем предстал парень, чьи щеки еще не испробовали остроту бритвы. Был он так же рыж, как и его отец. — Ты Ойдар, сын старейшины Эйдира? — спросил Хродвиг. Парень оглянулся на отца, получил от него тычок в спину и поклонился Хранителю: — Да, господин. — Можешь звать меня Хранителем. — Да, Хранитель. — Что ты увидел, когда приехал на пастбище? — Так это… Овцы сбились, собаки не давали им разбрестись, Хранитель. Как меня увидели, овцы жалобно заблеяли, их не доили, господин… Хранитель, — поспешно поправился он. — А собаки радостно залаяли. — А люди, пастухи? — Никого не было, Хранитель. Я покричал, немного проехал вокруг. Увидел прогоревшие угли. Они там вечеряли. — С чего ты взял? — Так это… — совсем как отец, растерянно сказал Ойдар. — Котелок в жиру, немытый, рядом. Кошмы расстелены у костра. Бурдюки пустые рядом… — Что за бурдюки? — встрял в разговор Хоар. Парень растерянно перевел взор на нового дознатчика, но Хродвиг пристукнул посохом. Парень вновь посмотрел на Хранителя и ответил: — Пивом с них пахло… — И что, ты кричал, звал — в ответ ничего? А следы смотрел? Собак пускал? — Я и не кричал особо… — удивился в ответ парень. — И следы не смотрел. — Почему? — Так известно почему, — ответил Ойдар и понизил голос: — Всем известно… — Что всем известно, клиббы вас всех задери! — вспылил Хранитель. Парень сжался, и за него вступился отец: — Дозволь мне ответить, Хранитель! Хродвиг лишь нетерпеливо пристукнул посохом. — Джогу-Вара, — пояснил староста. — Рядом владения Джогу-Вара. Хранитель и Хоар переглянулись. А Ули хотелось кричать и крутить колесо, но предупреждения Хоара и боязнь того, что его выгонят, удержали от подобной неосмотрительности. «Джогу-Вара! Хозяин гор! Волосатый, длиннорукий и длинноногий! Про него кормилица рассказывала сказки на ночь! Он может разорвать заблудившегося охотника на части, а может одарить, и удача целый год не покинет счастливчика!» — Джогу-Вара… — устало повторил за старостой Хранитель. — Джогу-Вара. Чего еще я не знаю в этой истории? — Хродвиг вцепился в свой посох двумя руками и уставился на старосту. — Отвечай мне, Эйдир! Я и Великое Небо, меня пославшее, ждут от тебя ответа! — Все, господин! Все! — староста был готов бухнуться на колени. — Мы рассказали все! Дальнейшие расспросы прервало появление одного из чернобурочников. Он проскользнул сквозь приоткрытые ворота и коротко поклонился Хранителю. — Все наши здесь? — спросил его Хоар. Тот кивнул в ответ. Хоар повернулся к Хранителю, ожидая распоряжений. Тот опять спрятал лицо в ладонях, круговыми движениями растирая уставшие закрытые глаза. Наконец, убрав руки, он посмотрел на старосту и спросил: — С той стороны Ойдеты, — он махнул рукой в противоположную от их недавней стоянки сторону, — где кончается село, далеко ли кладбище? — Так это… — привычно начал староста, почесывая макушку. — Околица, пустырь, потом перепутье. Налево, значит, на пастбище скот гонят. А направо — кладбище недалече. Где баб хороним. Чего ноги зря бить… — Сейчас ты выйдешь к людям и скажешь, что суд будет на пустыре за околицей. И если, как мы выйдем, хоть один камень, хоть один комок грязи полетит в нас — ответ держать будешь ты. Как староста. По закону гор. Ты понял меня, Эйдир? — спросил старосту Хродвиг. Тот тяжело вздохнул и кивнул. Вся пятерка охраны собралась во дворе. Хоар посмотрел на них, серьезных и решительных, и спросил: — Немой остановился напротив выхода? Дверь в дверь? — Как обычно, — кивнул один из охранников. — Значит, и мы, как обычно. Выходим, прикрываем с боков. Ты открываешь дверь. Первым иду я. Потом — она, — Хоар указал на обвиняемую. — Потом Ули, затем Хранитель. Это понятно? — Он внимательно осмотрел всех. Они вышли. Толпа поредела — большинство отправились на пустырь. Усаживаясь последним, Хродвиг велел вознице: — Не гони, мы еще не все обсудили. Немой кивнул и пустил мулов шагом. Хродвиг устроился рядом с Ули, а напротив них сидели Эйда с Хоаром. Хранитель прижал к себе Ули и стал гладить по голове. Ултер хотел оттолкнуть Хродвига, но старик незаметно ткнул его под ребра, и мальчик понял, что сейчас не время. — Вот, Эйда, смотри — это Ули, славный мальчуган. Добрый и отважный. — Старик продолжал гладить Ултера по головке, как маленького. Ултер понял, что это игра, и сидел смирно. — А как зовут твоего сына, который ушел в горы? — ласково спросил старик. Эйда завороженно наблюдала за движениями сухой морщинистой руки старика, гладившей Ули. Вот она сама погладила кого-то воображаемого и произнесла: — Ой-кон… — Голос ее внутри повозки прозвучал глухо и сипло. — Это к нему ты ходила ночью? — продолжил свой мягкий допрос Хранитель. Эйду затрясло, но она кивнула: — Ой-кон хороший… Ой-кон хороший… Хродвиг кивнул ей: — Сейчас мы приедем. Остановимся и выйдем. Там будут твои соседи, твои односельчане. Эйда сжалась. — Они будут шуметь. Они будут кричать. Но мои люди сильнее, они не позволят сделать тебе больно. Ты понимаешь меня? Эйда часто-часто и быстро-быстро закивала. «Так и голова может оторваться», — подумал Ули. — Когда я буду спрашивать, тебе нужно отвечать, ты понимаешь? Эйда опять закивала. — Она не сможет говорить, — сказал Хоар.