–  Я? Я тут… неподалеку. –  Скоро будете? –  Ну… Почти. –  Я специально торможу церемонию, не хочу начинать без вас. Вы скоро? Ахнув, Мариша велела Гаврошу потихоньку начинать без нее и поторопилась с выбором. Эти? Эти? Или все-таки вон те! Ну, зачем делать столько моделей, большинство из которых откровенно дурацкие?! Следующий выбор был более удобным и устойчивым, чем вариант с каблуком, но вот качество кожи Маришу как-то смутило. –  Скажите, а это точно натуральная кожа? –  Вы же видите на этикетке надпись! И все же Марише казалось, что натуральная кожа не может так сильно блестеть и так плохо гнуться. –  Это лаковое покрытие! Оно делает кожу жесткой. Ну лак – это даже хорошо. Лаковая кожа не так подвержена намоканию. Но вот беда, а что же будет с лаком через несколько дней, если уже сейчас один сапог заметно отличается степенью изношенности от своего коллеги? –  Знаете, пожалуй, я возьму вот эти! – решилась Мариша, почти отчаявшись и найдя нечто вроде высоких кроссовок. Они были на теплом густом меху, на устойчивой подошве, и в них всегда можно было сделать вид, что ты просто отправилась на небольшую пробежку. Примерив их со своей коротенькой спортивной меховой курточкой, Мариша осталась довольна. Очень стильно, и, главное, ногам тепло и удобно! Так что на кладбище она появилась к тому моменту, когда оркестр уже играл траурный туш, а собравшиеся пошли вокруг могилы, кидая, кто последнюю горсть земли, а кто и несколько монеток. Мариша тоже бросила несколько мелких монеток, а потом подошла к Гаврошу. –  Ну, что тут? – шепотом спросила она у него. – Что-нибудь подозрительное происходит? –  Пока все в полном порядке. Тотальный контроль тетки Мани. Мариша уже заметила, что на кладбище у могилы Фила собралась исключительно почтенная публика. Никаких молоденьких геев в разноцветных попугайских одеждах тут не наблюдалось. Все те, кого искренне любил покойник и кто любил его, на похоронах отсутствовали. И отчего-то Марише стало невыносимо грустно. Ну, и ради чего жить, если после смерти к тебе на похороны придут даже не твои друзья, а друзья твоих родственников или родственники их друзей? Тем временем Гаврош, опасливо оглядываясь по сторонам, спросил у Мариши: –  А вам что удалось узнать? –  Рассказ твоей тети подтвердился с одним-единственным исключением. –  Это с каким же? –  Бывший хозяин петушка никогда не пытался вернуть его себе обратно. Он смирился с исчезновением дорогой вещицы сразу же, как она пропала. –  Что? – разинул рот Гаврош. – Выходит, тетка Маня и ее Хамис напрасно изводили себя все эти годы? –  Напрасно. Они ничего не украли. Игрушка досталась Маниоле в качестве подарка. –  Невероятно! –  В жизни еще и не такое случается, – наставительно произнесла Мариша. – Но теперь мы знаем, что кто бы ни ограбил старого коллекционера, сделано это было отнюдь не из-за петушка. Дорогая игрушка пролежала в его коллекции все эти годы совершенно бесполезной вещью. Никому не помогла, никого не вылечила. –  М-да… Выходит, не такой уж он и волшебный, этот петушок. –  Как знать. Некоторые вещи обладают чудесным даром помогать и защищать исключительно благодаря вере людей в их сверхъестественные силы. Возможно, что для того, чтобы чудесные силы петушка прорезались вновь, нужно, чтобы кто-то в него вновь поверил! Но говоря это, Мариша думала уже совсем о другом. Ее внимание привлекла странная темная фигура, которая на мгновение выдвинулась из-за памятника неподалеку от места захоронения Фила и через минуту спряталась вновь. Мариша нахмурилась и решила повнимательнее понаблюдать за тем памятником и странной фигурой за ним. Ее решимость принесла свои плоды. Через несколько минут человек выглянул вновь, а затем осторожно переместился за еще один памятник. Памятник представлял собой двух птиц, сплетающихся крыльями, шеями и телами. Между ними оставалось достаточно пространства, чтобы можно было без помех наблюдать за похоронами Фила, самому оставаясь при этом незамеченным. –  Что-то мне это не нравится, – обратила Мариша и внимание Гавроша на странное поведение незнакомца. – Сдается, что этот человек подсматривает за нашей церемонией. Она могла бы ручаться, что этот мужчина не был в числе приглашенных. Одет он был очень просто – в черную куртку и черные же джинсы. На голове у него была вязаная шапочка. И сразу было видно, что одежда куплена на дешевом оптовом рынке. –  Я могу прогнать его! – мигом вызвался Гаврош. – Хотите? –  Хочу, чтобы ты выяснил, что это за тип. –  Один момент! – с готовностью воскликнул Гаврош и поспешил к памятнику с птицами. Но человек в темной шапочке оказался проворнее. Увидев приближающегося к нему Гавроша, он быстро повернулся и побежал прочь, петляя между могилами и надгробиями, словно заяц. А когда Гаврош начал его настигать, то и вовсе запрыгал через них. Через некоторое время Мариша потеряла обоих из виду. Впрочем, запыхавшийся Гаврош вернулся назад спустя десять минут. –  Не догнал! – с сожалением выдохнул он. – Шустрый какой! Гаврош тяжело дышал, и было видно, что ему – молодому парню – эти «салочки» дались с трудом. –  Но ты его хотя бы разглядел? –  Где там разглядишь! – с досадой отозвался Гаврош. – Прыгал как кролик! Но мужик уже немолодой. Наверное, ровесник отца или около того. –  Странно, что он так быстро бегает. –  Ловкий, гад! Как думаете, что ему тут было нужно? –  Тебе он не показался знакомым? –  Не знаю. Вроде бы нет. Да и что там разглядишь под шапкой-то? Тем временем Маниола, взявшая на себя командование, покосилась на племянника, явно не одобряя его прыжки по кладбищу, а потом предложила гостям следовать за ней. –  Тетка приготовила шикарные поминки! – шепнул Марише отдышавшийся Гаврош. – Вот увидите, как там все помпезно! Снятый для поминок зал действительно выглядел словно мавзолей Фила. Всюду были расставлены фотографии с траурными ленточками. А самая большая фотография крепилась на стене, украшенная белыми каллами. Мариша никогда не любила эти цветы, но должна была признать, что тут они были удивительно к месту. Персонал ресторана был одет в черные фраки и черные костюмы. И на их лица было нацеплено подобающее случаю выражение скорби. Оказавшись в ресторане, все быстро расселись за длинным столом. Как ни хорошо были воспитаны люди, тщательно отобранные Маниолой для похорон брата, все они устали и проголодались. Поэтому все сначала начали жевать. И лишь спустя несколько минут, когда первый самый острый голод был утолен, один из гостей поднялся со своего места и поднял первый тост за покойного. Потом были и другие тосты. И много. Люди собрались достойные. И как оказалось, все они лично знали Фила. И были высокого мнения о его профессиональных качествах, хотя явно и не все одобряли тот образ жизни, которые вел отец Гавроша в последнее время. Но об этом, щадя чувства Маниолы, не говорилось ни слова. И Маниола заливалась слезами, вспоминая покойного брата. Похоже, она очень любила Фила и теперь искренне оплакивала его уход. Выпивая вместе с каждым новым тостом полную рюмку, Маниола быстро и сильно опьянела. И припав к широкой груди племянника, предалась тягостным и одновременно сладким воспоминаниям. –  Какой же он был чудесный человек! – утирая струящиеся по лицу слезы, повторяла она. – Конечно, я была в большей степени для него матерью, чем подругой. Дружил-то Филька с Сашкой Воронцовым. Только тот умер совсем молодым. И с тех пор с Филом что-то и произошло. Он бросил свою семью, оставил тебя, твою мать. Стал пропагандировать свой невозможный образ жизни. Одним словом, его понесло! –  Тетя, а что за человек был этот Воронцов? – спросил Гаврош, повинуясь настойчивому подмигиванию Мариши. Но тетке Маниоле не надо было подсказок. Ее и так тянуло выговориться и излить кому-то свою душу. –  Они были очень похожи, – говорила Маниола. – Сашка и Фил! Дружили так крепко, что иногда мне становилось даже не по себе. Казалось, если один прыгнет в огонь, другой незамедлительно последует за ним. Когда Сашка погиб, я одно время очень боялась за Фила. Боялась, как бы он не сотворил с собой чего-нибудь… Ну, нехорошего. Но с ним случилась иного рода беда. Фил рук на себя не наложил, но закуролесил со страшной силой. Ушел из семьи, бросил тебя, бросил твою мать… –  Тетя Маня, вы это уже говорили, – мягко произнес Гаврош. – А что же так связывало этих двоих? Моего отца и его друга – Воронцова? Как вы думаете? Тетка Маниола хотела ответить, но тут внезапно она выпрямилась, глядя прямо на дверь. –  Кто это? – слабым голосом прошептала она. – Хамис, неужели это в самом деле ты? Или ты мне мерещишься? Мариша посмотрела в ту же сторону и с удивлением увидела невысокого седовласого старика, чье грубое лицо тем не менее было очень привлекательным. Увидев его, Маниола поспешила навстречу с раскрытыми объятиями: –  Хамис! Ты все-таки пришел? –  Как я мог не прийти, Мано? Ведь Фил был твоим любимым братом. А ты… Договорить он не успел, потому что Маниола, заливаясь слезами, упала теперь уже к нему на грудь. Мариша могла только восхититься выдержкой Хамиса, который, несмотря на свой невысокий рост, устоял под натиском этой глыбы. И не просто устоял, но еще и умудрился погладить Маниолу по голове, произнеся слова утешения. –  Ах, Хамис, ты себе не представляешь! – в упоении рыдала Маниола. – Столько лет прошло, а мы снова вместе, как в те времена. Ты, я, Фил и этот его приятель – Воронцов! Хамис деликатно кашлянул и напомнил женщине: –  Дорогая моя, из живых тут находимся лишь мы с тобой. –  Да, да, я знаю! Фил умер. Сейчас его поминки. Но Воронцовы тоже умерли! –  Что ты говоришь? Я не знал! –  Да, да! – воскликнула Маниола. – И у меня такое чувство, словно мы все – и живые, и мертвые – участники той истории снова собрались вместе! –  О какой истории ты говоришь?