Я открываю ящик, двигая пальцами внутри в поисках, что бы там ни было. Мои пальцы царапают что-то маленькое и металлическое. Передвинув ящик под лампу на тумбочке, мои глаза расширяются при виде этого. Это сережка. Маленький гвоздик. Настоящий бриллиант. Я кладу сережку в центр ладони, чувствуя себя еще более смущенной, чем когда-либо. Какого черта? Неужели он просто кидает случайное дерьмо в этот ящик? Осторожно кладу сережку на кровать рядом со всем остальным из ящика. Иду к телевизору, хватаю папку со всем, что собрала за последние несколько месяцев. Раскладываю все в хронологическом порядке на столе. Он маленький, но мне удается вместить большую часть газет и статей. Я расхаживаю по потертому ковру, прихлебывая кофе, пытаясь разобраться во всем этом. Я включила дерьмовую кофеварку и заварила свежий кофе в ту же секунду, как вошла. Я нуждалась в кофеине, если собиралась пережить эту ночь. Где связь? Этот временной промежуток не учитывается. Если они это сделали, то как им всем сошло с рук? Я хватаю с подставки для телевизора судебные документы и отчет о вскрытии, листаю страницы и просматриваю информацию, которую уже знаю наизусть. Ее тело осталось на скале Поцелуев. Обнаженное. Где ее одежда? Что с ней случилось? И они перенесли ее тело откуда-то на скалу Поцелуев? Или оставили ее там умирать? Должно быть, они спрятали ее одежду. Сожгли. Мне просто нужны доказательства. Куда бы вы пошли, чтобы сжечь одежду? Я осушаю чашку, протираю глаза и расхаживаю по комнате всю ночь. — Черт, Мэдисон. Ты не можешь дать мне знак или что-нибудь в этом роде? У меня ничего нет. Я все потеряла. И все напрасно. Усталость берет свое, и я падаю на стену, ударяясь головой об неё. Прикусываю нижнюю губу, пытаясь заглушить яростные голоса, кричащие мне, чтобы я закончила это. Чтобы все сделала правильно. Я расстроена. Я устала. Мое сердце болит, потому что я разрушила свой шанс с хорошим мужчиной. Неизвестно, куда бы все пошло. Неизвестно, получилось бы у нас вообще, но все лучше, чем то, что у нас есть. — Господи, перестань жалеть себя, Кензи. По крайней мере, ты жива и дышишь. Мои глаза распахиваются, и я вздрагиваю, когда вижу Мэдисон, прислонившуюся к противоположной стене, копируя мою позу. Ее настрой просвечивается в том, как она скрещивает лодыжки и руки на груди и приподнимает бровь. Я тяжело сглатываю, едва сдерживая слезы. Я сошла с ума. Я не в своем уме. Мне нужно сидеть взаперти за то, что я так часто разговариваю со своей мертвой сестрой. — Скажи мне, как это исправить. Мэдисон качает головой. — Ты уже знаешь как, Кензи. Ты не обращаешь внимания. — Я обращаю, — скриплю зубами я. Она поднимает брови, ухмыляясь моему гневу. — Смотри внимательнее. У тебя есть все ответы, которые тебе нужны. Просто посмотри внимательнее. Я отталкиваюсь от стены, мой гнев выплескивается наружу. — Я смотрела! Я искала! Я искала! Я все сделала, Мэдисон! Ничего не имеет смысла. Ответа нет. Им это сойдет с рук. Снова. Ухмылка исчезает с ее лица, и она отталкивается от стены, направляясь ко мне. — Посмотри еще раз. — Прекрати! — кричу я, тыча в нее пальцем. — Это все твоя вина. Мне давно следовало остановиться. Я должна была сдаться, когда у меня был шанс. А теперь посмотри на меня. Я чертовски жалкая, кричу на кого-то, кого здесь даже нет! Мэдисон качает головой, будто я идиотка. — Я здесь, Маккензи. Я никогда не уходила. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. И я тебе говорю... посмотри. Снова. Слезы текут по моим щекам. Я закрываю лицо руками, ногти впиваются в кожу, я хочу, чтобы она ушла. Когда я убираю руки и открываю глаза, она все еще здесь. — Почему ты просто не уйдешь? — я задыхаюсь. Впервые на лице Мэдисон появляется печаль. Она сокращает расстояние, между нами, берет мою руку в свою и сжимает. Рыдание вырывается из моей груди от того, насколько реальным оно кажется. Ее прикосновение. Все это. — Ох, Кенз, — выдыхает она, заправляя мне волосы за ухо и вытирая слезы со щек. — Я не могу уйти. Пока нет. Ты не отпустила меня. А теперь посмотри еще раз, — умоляет она, и ее глаза, точно такие же, как мои, блестят от слез. Она вглядывается в мое лицо, а я в ее. Слезы продолжают течь, пока мы сидим вот так. Потому что я скучаю по ней. Я скучаю по всему, что связано с ней. Точно так же, как она заправила прядь волос мне за ухо, она делает то же самое с собой. Я замолкаю, хмурясь. Наклонившись к ней, я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть что-нибудь получше. — Продолжай искать, Маккензи, — шепчет она. Я хватаю Мэдисон за плечи и притягиваю ее ближе, не сводя глаз с одного из ее ушей, которое теперь открыто, прядь темных волос мягко спрятана за ним. Я смотрю на ее второе ухо, и у меня перехватывает дыхание. — О Боже. Она улыбается. Схватив ее лицо дрожащими руками, я поворачиваю ее голову влево и вправо, и, конечно же, в одном ухе маленький бриллиантовый гвоздик, а с другой стороны, у нее не хватает сережки. Точно такой же, как ту, что я нашла в ящике. — Она ведь твоя, не так ли? — Ты почти на месте. С адреналином, пульсирующим в моих венах, я бросаюсь к сережке на кровати. Вертя ее в пальцах, я подношу к ее уху. Вот оно. Это ее сережка. Должно быть, она потеряла ее в ту ночь. Лед оседает в моей груди, когда осознание врезается в меня. Если она надела эти серёжки в ту ночь, а Зак убрал их в свой сейф, это должно означать... это должно означать... — Черт! — чертыхаюсь я, кружась вокруг кровати, роясь в ящике с находками. Мои глаза ищут квитанции, и я щурюсь, пытаясь прочитать текст. Это из скобяной лавки в Ферндейле. Что нужно подросткам в хозяйственном магазине? Я делаю паузу, пытаясь разобраться в своих мыслях. Я слышу ее приближающиеся шаги. — Посмотри еще раз, — требует она с некоторой резкостью в голосе. Я просматриваю все вокруг, мои глаза задерживаются на переплетной бумаге и веревке, но я бегло просматриваю ее, двигаясь дальше. Я покусываю ноготь большого пальца. — Что я упускаю? — шепчу я вслух. — Это здесь, — говорит она более настойчиво. — Это прямо перед тобой, Маккензи. Смотри. Снова. — Я пытаюсь! — рявкаю я в ответ. — Попробуй еще раз! Открой глаза, Маккензи, черт возьми! — кричит она в ответ. Я хмуро смотрю на нее через плечо, а когда оглядываюсь на все, что лежит передо мной, мой взгляд устремляется на сложенную папку. Я поднимаю ее и снова смотрю. Ничего. Я снова смотрю на квитанции. Ничего. Я уже собираюсь послать все к черту и спихнуть все с кровати, когда перевожу взгляд на веревку. Веревка. Хозяйственный магазин. Квитанции. Пропавшая одежда. С колотящимся в груди сердцем я снова роюсь в квитанциях, пытаясь прочесть. Когда я вижу что-то похожее на веревку, у меня сжимается грудь. Я снова беру листок и прохаживаюсь с ним по номеру. Цифры сбивают с толку, но это может быть карта. Может, там они спрятали ее одежду? Должна быть причина, по которой они сняли ее с нее. Может, им нужно было спрятать своё ДНК? И вдруг это врезается в меня. Координаты. Я бросаю взгляд на бумагу и случайные числа. Это координаты! Что бы там ни было, это ответ.