Я прислоняюсь спиной к кожаному покрытию, стараясь не слишком беспокоиться о сегодняшнем вечере. Я чувствую, как его теплая рука опускается на мое бедро, и он сжимает его, привлекая мое внимание к себе. — Нервничаешь? — Что? Нет. Конечно, нет. Почему ты так думаешь? — Твоя нога все время подпрыгивает, — язвительно замечает он. Христос. Я даже не заметила. Я посылаю ему вялую улыбку. — Прости. — Не стоит. Эти парни крутая компания. Но чтобы отвлечься, давай поговорим о чем-нибудь другом. Как продвигается часть работы? Мои брови опускаются. — Часть? Что-то происходит в лице База, мышцы его челюсти сжимаются. — Часть работы? Разве не поэтому ты здесь, в Лос-Анджелесе? Черт! — О! Да, извини. Работа. Верно. — я кашляю, пытаясь прочистить горло и взять себя в руки. — Дело продвигается медленно. Я столкнулась с некоторыми проблемами, ты знаешь, с материальными и потоковыми проблемами, но я уверена, что это скоро пройдет. — Проблемами, да? — переспрашивает он. Странный блеск в его глазах заставляет меня вспотеть. — Не думаю, что я когда-либо спрашивал об этом раньше, но все же, о чем эта статья? — Ох, это тебя не заинтересует. Это всего лишь внештатная работа. Ничего примечательного. — я отмахиваюсь от него, чертовски надеясь, что он сменит тему. — Для кого это, если ты не против, что я спрашиваю? Твои предыдущие работы тоже, где я могу их найти? Ты сама видела, чем я занимаюсь. Будет справедливо, если я тоже буду знать. Черт. Блядь. Блядь. Дерьмо. Черт! Почему он вдруг задает все эти вопросы? И по дороге к дому своего друга всех гребаных времен? Как будто у меня и так дел мало. Я тру внезапно вспотевшие ладони о ткань платья, пытаясь придумать что-нибудь логичное. — Я никогда не работала над чем нибудь особенным. Я написала несколько рекламных объявлений, некоторые правила гарантий для компаний, и колонку в Cheddar для их раздела знаменитостей. Это не так много, и, очевидно, не похоже на то, чем ты занимаешься на курортах, но, — я глубоко вздыхаю, — Это деньги. И они оплачивают счета, так что я не могу жаловаться. И то, над чем я сейчас работаю, больше похоже на журналистскую статью. Речь идет о преступлениях здесь, в Голливуде и его окрестностях. Немного неприятно просматривать старые архивы, но это огромная возможность, не говоря уже об огромной сумме. Было бы глупо отказаться. Когда я заканчиваю свою ложь, то, что я обещала прекратить делать так чертовски часто рядом с Базом, мое сердце колотится, а дыхание затруднено. Он пристально смотрит на меня, изучая. Интересно, как долго он будет это делать, пока на его лице не появится ухмылка. — Ты совсем другая, знаешь, грязная девочка? Я заставляю себя улыбнуться. — Так мне говорили. Если бы и существовал дом, в котором, как я ожидала, будет жить Зак Ковингтон, то, безусловно, именно этот. Там, где у База есть свой особняк и другие почести богатых, он не выставляет их напоказ. Всегда есть два типа богатых: откровенные, и те, что похожи на База, где достаточно одного взгляда, и ты знаешь, что они богаты. Зак очень похож на первого. Его просторный дом не такой большой, как у База, но все спортивные машины, припаркованные на видном месте возле гаражей, достаточно говорят об этом человеке. Он хвастун. Думаю, за эти годы мало что изменилось. Моя рука становится липкой в руке База, когда он выводит меня из машины и ведет ко входу. Припарковано еще несколько машин, которые, как я полагаю, принадлежат остальным ребятам и любым другим приглашенным гостям. Дом — это современный шедевр — я отдам ему должное, находится всего в нескольких минутах от Сансет-Стрип, так что, как вы можете себе представить, виды на Западный Голливуд и океан просто невероятны. Снаружи все белое и гладкое, в основном стекло. Не могу не думать об иронии судьбы — Зак живет в стеклянном доме. Входная дверь — мужская и черная, и, к моему большому удивлению, Баз входит во внутрь. Как только вы входите, все становится динамичным, что с дизайном и формами. Когда я поднимаю глаза, то вижу двухэтажную гостиную с камином, которая тянется до самого второго этажа. Холл, в котором мы стоим, ведет к ослепительно белой лестнице. Странная металлическая и хромированная люстра освещает всю лестницу, будто это дорога в рай. Мои губы кривятся в хмурой гримасе. Больше похоже на лестницу в ад. Баз ведет меня вверх по ступенькам, и я следую за ним, молча осматривая все вокруг. Я слышу мужской смех и даже несколько женских вперемежку. Я здесь не единственная девушка ? Интересно. На верхнем этаже открытое пространство. Вторая гостиная, а дальше по коридору, как я предполагаю, находятся спальни; по другую сторону лестницы, бильярдная с баром. Большой покерный стол расположен перед окнами от пола до потолка, из которых открывается безупречный вид на центр Лос-Анджелеса. Все непринужденные разговоры прекращаются, когда мы входим. Мои каблуки, стучащие по мрамору, звучат для них как сигнал тревоги. Я сосредотачиваюсь на сохранении спокойного и нейтрального выражения лица, что нелегко, учитывая, что я в доме одного из убийц моей сестры в окружении остальных. Я медленно осматриваю комнату и ее грандиозность. Деньги буквально капают со стен. Я сжимаю свободную руку в кулак, пытаясь подавить гнев, который кипит прямо под поверхностью. Поскольку все эти ублюдки часть элиты, им сошло с рук убийство. Теперь они живут в роскоши, в то время как моя сестра гниет в земле. Это несправедливо. В этом нет никакого смысла. Мои ногти впиваются в ладонь, жжение плоти медленно успокаивает меня, когда все, что я испытываю, это желание закричать, как баньши, и сорвать все со стен, наблюдая, как это все разрушается. — Так, так, так, посмотрите, кто у нас тут, — говорит Зак с раздражающей ухмылкой на лице. Он выглядит полным идиотом, сидя во главе стола в качестве дилера с одним из этих дурацких зеленых козырьков игрока на голове. Он одет в поло, все верхние пуговицы расстегнуты, обнажая золотую цепочку на шее, которой я хотела бы его задушить. Изо рта лениво свисает зубочистка, и я держу пальцы скрещенными, чтобы он случайно не проглотил ее и не подавился. — Похоже, кто-то попался на крючок, ребята. Винсент усмехается, бросая злобный взгляд в мою сторону. — Не придавай ей слишком большого значения. Вечер только начался. Холодок пробегает по моей спине, и, несмотря на то, как я зла и полна решимости заставить их всех заплатить, я чувствую, что подхожу ближе к Базу. Ради комфорта или защиты, этого я не знаю. — Достаточно. Не хотелось бы ее отпугивать. Мрачный оттенок в голосе База заставляет меня взглянуть в его сторону. Он пристально смотрит на остальных парней, молчаливый разговор происходит прямо передо мной, в который я не вхожу. Не могу сказать, является ли предупреждение для них действительно отступить или что-то еще. — А теперь поворачивай назад, Мак. Время еще есть. Ты пока не готова к этому. Они съедят тебя живьем, разорвут на куски. Он не сможет спасти тебя от них, Мак. Я слышу, как поет Мэдисон. В ее голосе звучит страх, и она, наверное, права. Мне следовало бы повернуться и послать все к черту, но я этого не делаю. — Ладно, ладно. Не впутывай свои трусики. — Маркус закатывает глаза. Он поднимает руку, подзывая меня. — Давай, Шрам, ты можешь сесть рядом со мной. Я велел своей сучке согреть место для тебя. Одна из девушек в баре смеётся, и жжение в моем животе возвращается с удвоенной силой. Какой мужчина может так говорить о девушке? Какая девушка вообще позволит мужчине, с которым она спит, так о себе говорить? Я смотрю на База, пытаясь уловить его намек. Мне сесть или ждать, пока он сделает ход? Он качает головой в сторону пустого места рядом с Маркусом. Есть еще одно место, но на другой стороне стола, рядом с Заком и Трентом. — Давай, садись. Я буду рядом, в баре, схожу за выпивкой. — он наклоняется, целует меня в шею и, прежде чем выпрямиться, шепчет только для моих ушей: — Докажи, что они ошибаются. Он плавно поворачивается в сторону бара, и от моего внимания не ускользает, как оживляются грудастые блондинки, при виде его. Опять же, у него определенно есть типаж, и это не я. Глубоко вздохнув, я направляюсь к пустому месту рядом с Маркусом, изображая уверенность, которую, конечно же, не ощущаю. Я сажусь и стараюсь не напрягаться, когда Маркус перекидывает руку через спинку моего стула. Его одеколон витает вокруг меня, и отвращение обжигает горло. Не то чтобы это плохо или отвратительно, но это Маркус, и этого достаточно. — Должен признаться, Скарлетт. У тебя есть яйца. — Зак хихикает, качая головой и тасуя колоду карт. — И диапазон, судя по-всему, — вставляет Винсент, все еще сверля меня взглядом. Я бросаю взгляд на База, который увлеченно беседует с одной из девушек в баре. Она смеется и делает все возможное, развлекая его. По крайней мере, он выглядит безумно скучающим и, кажется, не наслаждается ее вниманием. — Знаешь, он ее трахнул. Я напрягаюсь при звуке голоса Трента. Я старалась избегать его, особенно после того, что произошло на гала концерте. Теперь я понимаю, почему Баз позволил мне сесть здесь, а не рядом с ним. Когда его слова доходят до меня, я стараюсь не демонстрировать своего гнева. Я впиваюсь ногтями в бедра, вдыхая через нос. — Диапазон? — спрашиваю я, игнорируя Трента, когда смотрю на Винсента. — Что это должно означать? Он откидывается назад. — Ну, это просто означает, что ты настоящая актриса. У тебя есть диапазон. Сначала ты появляешься в клубе как сексуальная, неотразимая девушка, потом, как сногсшибательная знаменитость на гала-концерте, а теперь посмотри на себя, такая девственная и милая. Сколько времени тебе понадобилось, чтобы решить, что надеть? Мой глаз дергается от разочарования. Чертов ублюдок. — Уделяешь слишком много внимания тому, кто не принадлежит тебе, — язвительно замечаю я, и тело Винсента напрягается.