— Он попросил тебя встретиться с ним сегодня на скале Поцелуев? Я самодовольно киваю. — Да, он попросил. Ее губы кривятся в презрительной усмешкой. — Садись в машину. Мы едем домой. Дорога до дома тихая и неловкая. Когда Мэдисон паркуется на подъездной дорожке, взгляд, который она бросает в мою сторону, заставляет меня заплакать, как испуганную маленькую девочку. В этом сила взгляда Мэдисон. У нее есть способность потрошить и убивать одним взглядом. — Ты пойдешь в дом и будешь хорошей девочкой, какой тебя все знают. Это не ты, Маккензи. Перестань пытаться быть похожей на меня. — Я не пытаюсь быть похожей на тебя, — бурчу я. — Ах, да? Попытка отнять у меня Трента говорит об обратном. Просто иди в свою комнату, пока я не превратила следующий год твоей жизни в ад. — Куда ты? — спрашиваю я, открывая дверь. — Встретиться с Трентом на скале Поцелуев, конечно же. Мой желудок сжимается, а сердце разбивается вдребезги. — Но... Она удовлетворенно ухмыляется. — Мы все знаем, что я самая горячая сестра, которую все хотят — с таким же успехом можно подарить Тренту ночь, которую он никогда не забудет. — Но он сказал «я». Он хотел меня. Он не станет спать с тобой после этой ночи. Я просто знаю, что он не станет. Мэдисон смеется. — Он пьян, Маккензи. Ему нет дела ни до тебя, ни до того, кто появится на скале. Он просто хочет трахаться, и мы все знаем, что ты не можешь этого сделать. А теперь закрой дверь. Со слезами на глазах я делаю, как она говорит, и закрываю дверь. Когда я вхожу в дом, я знаю, что мои родители спят, потому что свет везде выключен. Я поднимаюсь по лестнице и направляюсь прямо в душ. Слезы текут горячими потоками, и я плачу, не боясь, что сестра услышит и как-нибудь использует это против меня. Это несправедливо. Почему всегда она? Она получает все, а я ничего. Я всегда запоздалая мысль. Проигравшая. Никто. Не знаю, почему я думала, что сегодня все будет по-другому. Я забираюсь в постель, с воспаленными лодыжками и всем прочим, и рыдаю в подушку, пока не засыпаю. Когда я просыпаюсь на следующее утро, из кухни доносится пронзительный крик. Я бегу вниз, и мои ноги замедляются на последних ступеньках, когда я вижу двух полицейских, а на кухне возле входной двери моя мама стоит на коленях со слезами, струящимися по ее лицу. Шериф Келлер стоит перед ней с выражением, от которого у меня скручивает живот. — Нам очень жаль, Моника. Его следующие слова заставляют мой желудок опустеть, а кровь отхлынуть от лица. Тело опознано. Найдено на скале Поцелуев. Расследование убийства. Я качаю головой, пытаясь понять смысл его слов. Этого не может быть. Это невозможно. — Мы изучаем все возможные версии того, что могло случиться с вашей дочерью, мистер и миссис Райт. На ее теле имелись следы травм, а также... — он прочищает горло, — А также следы нападения. — Что это значит? — хрипло спрашивает папа. Келлер вздыхает. — Майкл... это значит, что ее изнасиловали. — Моя малышка! — кричит мама, и звук дождя впивается мне в спину. Я яростно раскачиваюсь на ногах и хватаюсь за перила для поддержки, когда приходит осознание. Мою сестру убили. Ее тело нашли на скале Поцелуев. Самое последнее место, где я должна была встретиться с Трентом и его друзьями прошлой ночью. Мэдисон не должна была быть найдена мертвой на той скале сегодня утром. Это должна была быть я. 9 лет спустя — Ты с ними уже говорила? — спрашивает Кэтрин со своего места напротив меня. Я уклончиво поднимаю плечо, потому что нет, я не разговаривала с родителями, хотя знаю, что должна. Приближается девятая годовщина смерти Мэдисон. С того утра ничто не казалось мне правильным, особенно в доме, с мамой и папой. Когда родители теряют ребенка, в большинстве случаев они теряют самих себя. Они, в свою очередь, пренебрегают ответственностью за свое горе, что вполне объяснимо. Только во время своего горя родители забыли обо мне. Они забыли и о том, как мне больно. Не понимали, как сильно я в них нуждаюсь. Или, возможно, понимали, и это просто их не волновало. Я не видела своих родителей восемь лет. Восемь долгих и одиноких лет. После того, как я закончила школу, казалось, что эта черная туча нависла над головами моей семьи — скорее, над всем городком. Покидая Ферндейл, родители не оказали мне никакого сопротивления. Они не умоляли меня остаться или предложить присутствовать в моей жизни, как я надеялась. Они даже не пришли на церемонию выдачи дипломов. Наверное, им было слишком тяжело смотреть, как я иду по сцене без Мэдисон. Я надеялась, что колледж поможет мне пережить ее смерть. Новое побережье. Новый город. Новые люди. Новое все. Но этого не произошло. Во всяком случае, время, проведенное вдали от Ферндейла, заставляло меня думать о Мэдисон больше, чем хотелось. Она была повсюду, но не там, где мне было нужно. Мои мысли о ней граничили с одержимостью. Почему это произошло с ней? Страдала ли она? И моя самая большая навязчивая идея заключалась в том, почему кто-то хотел убить мою сестру, и почему ее убийца никогда не был привлечен к ответственности? Когда убийство в таком маленьком городке, как наш, остается нераскрытым, оно оставляет след. И именно это сделало с Ферндейлом смерть Мэдисон. Беззаботный городок превратился в печальное, заброшенное место, куда туристы больше не хотели приезжать. Молодую девушку жестоко убивают в лесу? Да, это не самая лучшая реклама, чтобы побудить туристов и отдыхающих привезти с собой свои семьи. — Позвоню им как-нибудь позже, — бормочу я, решив сделать глоток клубничной мимозы, чтобы больше не врать. Кэт обменивается взглядом с нашей подругой Верой, прежде чем бросает на меня взгляд через стол, ее идеальные брови изгибаются. — Знаешь, Кенз, я думаю... — Мы можем не говорить об этом прямо сейчас? Пожалуйста. Ее рот захлопывается, и она кивает. Я думаю, что это самая большая сдержанность, которую я когда-либо видела от нее. Вера и Кэтрин не все знают о моем прошлом, но они знают, что моя сестра умерла, и у меня больше нет близких отношений с родителями. Чего они не знают, так это того, что моя сестра была моим близнецом, и я винила себя в ее смерти последние девять лет. Кэт снова листает страницы своего журнала сплетен. Вера и Кэт живут ради этих вещей — кто есть кто и самые завидные холостяки здесь, в Нью-Йорке. Все то, на что мне наплевать. Когда она натыкается на что-то особенно сочное, она издает визг и начинает обмахивать лицо. Она почти так же драматична, как и они. Тут же Вера подскакивает к ней, пытаясь разглядеть, над чем она визжит. Просматривая страницу, их глаза расширяются и, если это возможно, их глаза начинают сверкать. Я почти вижу знаки денег в их зрачках. — Твою мать, — выдыхает Вера. — Это будет самое жаркое событие года. Можете себе представить, сколько связей мы могли бы установить? Мы должны присутствовать на открытии клуба. Блеск в глазах Кэт говорит о том, что она полностью согласна с этим утверждением. — Посмотри. Кэт, совершенно ошеломленная, пододвигает ко мне журнал, к которому они приклеены, и я закатываю глаза, готовясь прочитать что-то, что, без сомнения, будет пустой тратой времени.