Шериф Келлер и офицер Фергюсон входят с выражением, от которого у меня волосы на затылке встают дыбом. Их глаза устремляются мимо моей головы на маму, которая все еще стоит на последней ступеньке лестницы. У нее побелели костяшки пальцев, и я знаю, что она просто ждет, когда они принесут очередную порцию плохих новостей. — Здравствуй, Моника. Мы можем поговорить с Маккензи о ее заявлении, которое она сделала ранее ? Мама машинально кивает, и шериф Келлер поворачивается ко мне. Фергюсон достает из заднего кармана блокнот и ручку. — Кажется, есть... несоответствие с твоим заявлением, Кензи. Мои брови опускаются, и я смотрю на маму, чтобы убедиться, что она в порядке. — Что за несоответствие ? — Трент Эйнсворт, Зак Ковингтон, Маркус Уайтхорн и Винсент Хоторн говорят, что не видели тебя. Трент был особенно непреклонен в том, что никогда не касался тебя, не говоря уже о поцелуе. Они сказали, что поцелуя у костра между тобой и Трентом никогда не было. Мы еще не связались с семьей Себастьяна Пирса, так как они уже уехали в свой ежегодный отпуск, но остальные ребята... — он замолкает, и моя грудь вздымается, пытаясь приспособиться к учащенному дыханию. Как они смеют! Как, черт возьми, они смеют так со мной поступать. — Они лгут, шериф. Он поцеловал меня. Они все были там. Я даже противостояла им! — Значит, они признались ? — Я, ну, нет, не совсем, но... но это было, шериф. Я не лгу. Вы же знаете! Вы же меня знаете! Я бы никогда не придумала ничего подобного. — Маккензи, — шепчет мама тихим голосом позади, пугая меня. Я даже не заметила, как она отошла от лестницы. Мое сердце сжимается, когда я смотрю в ее глаза, которые снова наполняются слезами. Она мне не верит. Шериф Келлер мне не верит. Никто мне не верит. Истерика впивается мне в горло, и гнев разливается по венам от одного только факта, что я выгляжу здесь как лгунья. Не могу в это поверить. — Это было! Я должна была быть на скале Поцелуев. Предполагалось, что я встречусь с Трентом, а не Мэдисон. Они знают, что с ней случилось. Должны знать. Они последние, кто видел ее живой! — Послушай, Маккензи, — начинает шериф, его низкий голос прерывает меня. — Дело не в том, что я тебе не верю. Просто... у нас есть четыре человека, которые клянутся, что никогда тебя не видели, а у тебя нет никого, кто мог бы подтвердить твою историю. Мою историю ? Это не история. Это правда! Я ломаю голову, пытаясь вспомнить кого-нибудь, кто мог видеть нас у костра, но единственным человеком была Мэдисон. Господи, надо было остаться с Винни. Почему, черт возьми, я просто не пошла с Винни ? — Тогда что это значит ? — спрашиваю я голосом, окрашенным гневом. — Мы просто должны позволить этим убийцам уйти безнаказанными ? — Мы не знаем, причинили ли они кому-нибудь вред, мисс, — вмешивается другой офицер, Фергюсон. Мудак. Фу! Мне хочется кричать. — Сейчас мы изучаем все возможные версии и всех потенциальных подозреваемых. Любой, кто мог желать зла твоей сестре. Или кто-то еще, кто мог быть в этом районе прошлой ночью. — Эти ублюдки! Вот кто был в том районе. Ну же, шериф Келлер, это они. Мы оба это знаем. Кто еще в этом городе мог причинить ей боль ? Никто. Шериф Келлер косится на Фергюсона и устало вздыхает. — У всех ребят есть алиби на прошлую ночь, Маккензи. У всех, кроме тебя. Вся краска отходит от моего лица, и моя рука поднимается, когда я пытаюсь найти что-то для поддержки, чтобы не потерять сознание. Нет, нет, нет. Этого не может быть. Этого не может быть. — Думаю, вам обоим пора идти, Дэн, — тихо говорит мама, направляясь к входной двери. Шериф Келлер не сводит глаз с дубового пола под нашими ногами, а потом шепчет Фергюсону: — Пошли. И они оба выходят из дома. Слезы гнева блестят в моих глазах, когда я тупо смотрю на дверь, пытаясь понять, как эта ситуация стала такой колоссально испорченной. Мама закрывает входную дверь, и мои глаза, как магниты, притягиваются к ней. Горячая слеза скатывается по моей щеке, когда она спрашивает: — Где ты была прошлой ночью, Маккензи ? Рука Трента хватает прядь моих прямых черных волос, и он проводит ею сквозь пальцы, возвращая меня в настоящее. Я быстро моргаю, пытаясь избавиться от влаги, скопившейся в моих глазах при воспоминании. Когда я перестаю моргать, мои глаза фокусируются на Тренте, и наши взгляды сталкиваются. Мой карие к его сосновой зелени. Я вглядываюсь в его взгляд, ища в нем хоть малейший намек на узнавание, но вместо этого вижу лишь жар и похоть. Он смотрит на меня так же, как в тот вечер у костра. Только теперь я не чувствую ни головокружения, ни радости. Только гнев. Чистый, неподдельный гнев. Однако я скрываю это, не желая, чтобы он увидел, как я злюсь, находясь так близко к нему — ко всем им. — Я хочу ее, — объявляет Трент остальным парням в комнате. Его взгляд ни на секунду не отрывается от моего. Конечно, ты хочешь. — Не так быстро, приятель. Не думаешь, что мы должны позволить ей выбрать, позволить им всем выбрать, с кем они хотят потусоваться в первую очередь? — спрашивает Зак, подходя к нам. Краем глаза я вижу, что он наблюдает за мной. Близко. Слишком близко. — Что скажете, милые? С кем конкретно вы хотите познакомиться? В течение нескольких секунд, я не отрываю взгляда от Зака, наблюдая за ним. Очевидно, он уже не тот парень из средней школы. Он выше, чем я помню, гораздо массивнее, и пучок, который он носит, это новое дополнение, которое только удваивает его дикие черты. Я оглядываю комнату, понимая, что все смотрят на меня. Я ловлю взгляд Кэт и Веры, и они, похоже, затаили дыхание, ожидая моего решения. — Как тебя зовут? — спрашивает кто-то, и я понимаю, что это Винсент. Я почти говорю Маккензи, но что-то меня останавливает. Вместо этого я произношу: — Скарлетт. На периферии я вижу, как глаза Кэт и Веры расширяются от моей лжи. Я смотрю на них и вижу вопросы, написанные на лице Кэтрин с нахмуренными бровями, но Вера выглядит положительно легкомысленной, словно это какая-то забавная игра. Она мало что знает, игра еще даже не началась. Мы только начали. Я уже собиралась открыть рот и выбрать, кого допросить первым, когда дверь в комнату резко распахивается, и Винсент начинает смеяться. — Смотрите, кто наконец решил появиться. Давно пора, придурок. Ответный глубокий хриплый смешок пробуждает во мне что-то знакомое. Я медленно поворачиваюсь и смотрю через плечо на источник. У меня чуть челюсть не отваливается, когда я вижу, кто это. Ну, трахните меня. Судьба распорядилась так, что мой горячий любовник на одну ночь, Баз Кинг, тот, кто входит в дверь. Наши взгляды встречаются почти мгновенно, и я наблюдаю, как его тело напрягается, фиксируя каждый мускул, к которому я прикасалась прошлой ночью. Его брови опускаются, и он окидывает взглядом комнату, оценивая количество парней и девушек. Его губы почти сразу же сжимаются. Гримаса натягивается на его лице. — Кто-нибудь приглянулся, Баз? Трент уже пытался заявить свои права на красавицу Скарлетт, зная, что это против правил. Зак резко поворачивает ко мне голову, и мое лицо вспыхивает. О, черт. О, черт. Я только-только поднялась сюда, а уже запуталась в паутине лжи. — Кто-нибудь может объяснить, что, черт возьми, происходит? — наконец выпаливает Вера. Боже милостивый, это заняло у нее достаточно времени. Маркус спрыгивает с дивана и крадется к Вере. — Ну, милая. Вас пригласили в наше святилище. Нам понравилось то, что мы там увидели, так что, если ты готова, выбери кого-нибудь из нас на ночь, и если все пойдет хорошо, мы, возможно, решим оставить тебя. Если ты не готова к этому, дверь прямо там. Твой выбор. В горле мучительно пересыхает. Это то, что случилось с Мэдисон? Она была у них — только они решили не оставлять ее? Дали ли они ей возможность уйти? Мои руки сжимаются в кулаки, и гнев разливается по венам, пока я пытаюсь контролировать свое дыхание. Я хочу наброситься на них. Хочу причинить боль каждому из них и заставить заплатить. — Мило, — говорит Вера, закатывая глаза и внимательно оглядывая каждого из них. — Ты выглядишь как веселье и неприятности, завернутый в обманчивую маленькую упаковку, — мурлычет она в ответ Маркусу, который ухмыляется, будто только что одержал победу в гребаной лотерее. — Ох, поверь, в моей упаковке нет ничего маленького.