– Самоуверенности? – пустил пробный шар Рики. – Дерзости? – Гм, я бы не стала употреблять эти слова. – Что ж, возможно, она не видела записей главврача или они не запомнились ей так, как запомнились ему. – Я бы назвала вас импульсивным. Сестра Эш шла позади него, негромко стуча каблуками по захламленному полу. – Я думаю, в конце комнаты можно найти старые халаты и парики. Сестра Крамер говорила мне, что в прошлом персонал устраивал для пациентов рождественские представления. – А почему перестали? – спросил Рики, подныривая под нависающим над проходом манекеном. Он был расчерчен и обклеен ярлыками, напоминая тушу, приготовленную мясником к разделыванию. – Кажется, что-то случилось, – ответила она. – Я особо в эту историю не вникала. – Бинго! То, что нужно. Рики заметил ряд коробок по колено высотой, в одной из которых виднелся черный парик. Сюда его привела одна из идей, а именно: попытаться собрать из доступного тряпья костюм, который в случае необходимости сошел бы за униформу санитара. Он мог бы воспользоваться им для того, чтобы во время вечеринки выскользнуть за ворота и сбежать (сложная задача) или, по меньшей мере, добраться до стойки приема больных и воспользоваться телефоном (тоже сложно, но возможно). Во втором варианте Рики также привлекала возможность разыскать записи главврача о себе, а если повезет, то и какую-нибудь информацию о том, втором Десмонде. (В случае, если ни один из этих вариантов не сработает, Рики собирался втереться в доверие к какому-нибудь простачку во время вечеринки и разжалобить его грустной историей о хорошем мальчике, которого никто не понимает, а затем попросить связаться с миссис Десмонд, проживающей на Бойлстон-стрит, и передать ей, как сильно хочет домой ее любящий сынок.) Его подташнивало от одной только мысли о безнадежном положении Кэй в случае реализации любого из этих сценариев. Как вытащить ее из Бруклина? Рики продолжал убеждать себя в том, что если сможет выбраться, то у него появятся время, новые возможности и свобода, чтобы разработать более дерзкий план побега для нее. Пока что он высматривал что-нибудь, напоминающее накрахмаленные белые сорочки, которые носили санитары-мужчины. Чтобы беспрепятственно выйти за ворота и сбежать, не помешал бы также парик. Лампочка у него за спиной замигала, затрещала и снова вспыхнула в новой попытке осветить помещение. Сестра Эш обо что-то споткнулась и ругнулась вполголоса. Через потолок до Рики доносились шаги – медлительные, шаркающие, как будто кто-то прохаживался взад-вперед. Приглушенный стук каблуков проникал в толстые стены и в облака пыли, роящиеся на складе. Интересно, сколько в Бруклине подобных помещений? Темных и грязноватых комнат, полной противоположности его безупречно чистой, белоснежной внешности? Он перелез через закрытую картонную коробку, нацелившись на клок волос, видневшийся в нескольких ярдах далее. Здесь было темно, поскольку луч света от умирающей лампочки сюда почти не доставал. Горло царапало удушьем от пыли, что напомнило ему о почти лишенном воздуха чулане для хранения историй болезни. Но он был почти у цели и поспешил к ней, стремясь вернуться к свету со своей находкой, что бы это ни было. Рики обогнул груду коробок и замер. Кровь застыла у него в жилах. Это человек? Или труп? Нет, перед ним был человек: бледный, хрупкий и костлявый мужчина сидел между коробками, обхватив колени обеими руками и прижимая их к груди. Вдруг всклокоченная темная шевелюра шелохнулась, и в следующую секунду он вскинул голову, с открытым ртом уставившись на Рики. Из его огромных черных глаз струились мутные потоки слез. – Простите меня… не сажайте меня больше в подвал, – просипел мужчина. Его щеки были исполосованы рубцами и шрамами от вспарывавших кожу ногтей. Дрожащими пальцами, по которым стекала кровь, он сжимал скальпель. – Я так хорошо себя вел. Я сделал все, о чем вы меня просили! Я сделал все, о чем вы меня просили, но не просите меня об этом. Я не могу! Мне жаль, мне так жаль… – Рики! Рики! Кто-то тряс его, держа за локоть. Внезапно Рики перестал понимать, стоит он, глядя на истощенного человека сверху вниз, или рухнул на пол и лежит теперь рядом с ним. Да, он определенно лежал на полу. Он ощущал ледяной цемент под ладонью, а его пальцы покрывал густой слой пыли. Как он упал? Сестра Эш продолжала его трясти. Потом положила руку ему под лоб, проверяя, нет ли жара. Мужчина исчез. – Я увидел… «Нет, не говори им. Они тебе не друзья. Они не должны знать». – Просто у меня внезапно закружилась голова, – солгал он. – Вы холодны как лед, – прошептала сестра Эш. – Жара нет. Вы ели что-нибудь на завтрак? – Нет, – снова солгал он. – Я… не был голоден. Наверное, у меня случился обморок или что-то в этом роде. – Еще бы. Вы рухнули, как мешок с картошкой. Что вы говорили? – спросила она, помогая ему подняться на ноги. – Говорил? – Рики несколько раз открыл и закрыл рот, глядя на пустое место на полу, где, опершись на коробки, сидел мужчина. Он готов был поклясться, что в густой пыли на полу виднеется углубление. – Я не помню, чтобы я что-нибудь говорил. – Вы что-то выкрикнули перед тем, как упасть, – обеспокоенно произнесла сестра Эш, крепко сжимая его предплечья и увлекая прочь от коробок. Теперь он видел, что никакого парика там на самом деле нет. – Рики, в вашем голосе звучало столько ужаса. Это было похоже на слово «Помогите!». Глава 18 В непривычно приглушенно освещенном помещении витали ароматы специй, пряных соусов и жарящегося мяса. Закуски, политые растопленным маслом, мерцали на банкетных столах, расставленных по периметру кафетерия, превращенного в бальную залу. В другое время от всех этих ароматов у Рики побежали бы слюнки, но на этот раз его затошнило, а в животе возникло ощущение пустоты. Он и в самом деле сегодня почти не ел. Как и накануне. Его ноги в тяжелых туфлях, предоставленных пациентам исключительно на сегодняшний вечер, были словно свинцом налиты. Он стоял, прижавшись спиной к стене и оцепенев от тревоги. – Позорище, – произнесла рядом с ним Кэй. Она и остальные пациенты мужского пола, допущенные на вечеринку главврача, были одеты в простые белые рубашки и брюки. Такие же рубашки и скромные черные юбки были выданы женщинам. Кэй с несчастным видом переминалась с ноги на ногу в брюках, которые расценивала как явное оскорбление со стороны главврача. Рики пришлось вынырнуть из окутавшего его тумана переживаний, чтобы заверить ее в том, что она все равно хорошенькая, пусть и не в юбке. Пациенты нервничали, наблюдая за тем, как гости бродят по залу, поглощая еду. Рики высматривал хоть одно добродушное лицо, но пока ни один из гостей таковым не обладал. Кэй, похоже, была такого же мнения. – Они все такие безразличные. Мне кажется, они нас и за людей не считают. Как ты думаешь, их все это хоть немного волнует? – Нет. Они приходят домой, крепко спят в своих постелях, сделанных из денег, и снова встают, и их вообще ничто не волнует. Как бы то ни было, посмотри на этот плакат. Он указал на гигантское, празднично раскрашенное бумажное полотнище, висевшее над входом в зал. ПОМОГИТЕ НАШИМ БОЛЬНЫМ – УЛУЧШИТЕ ПИТАНИЕ И КРОВАТИ В БРУКЛИНЕ – Они считают, что оказывают нам услугу, – заметил Рики. – Хотя я не возражал бы против улучшенного питания… – Ага… хотя я думаю, что они несчастны. Они просто этого не знают. В ответ Рики удалось улыбнуться. – Ты во всем находишь положительные моменты. – Когда мы сможем сыграть эту пьесу и освободиться? – спросила она. Их скудный реквизит был сложен в сумку для белья у ног Рики. Актеры встревоженно смотрели на него, ожидая указаний. Он не знал, чем им заняться до начала пьесы, и избегал встречаться с ними глазами. – Надеюсь, что скоро, – отозвался Рики. Поскольку ему не удалось подготовить костюм, хотя бы отдаленно напоминающий форму санитара, он отчаянно обшаривал взглядом комнату, надеясь заметить признаки того, что санитары ослабили бдительность, что позволило бы ему незамеченным покинуть помещение. – Ты не передумала? – Нет, конечно, но с каждой минутой мне становится все страшнее, – прошептала Кэй. – Было бы обидно произвести на гостей впечатление, а затем навлечь на себя немилость, если твои расчеты не оправдаются. – Если мои расчеты не оправдаются, нам обоим еще найдется о чем поволноваться, Кэй. Мне кажется, что пора действовать. Сейчас или никогда. – Он не стал рассказывать ей, что видел на складе привидение или что-то подобное. Его терзали опасения – почти такие же сильные, как и желание узнать, что пишет главврач в своем планшете, – что чем дольше он находится в лечебнице, тем больше в этом нуждается. Бруклин сводил его с ума. – Если я… если я к тебе не примкну, это не должно остановить тебя, – прошептала она, уставившись в пол. – Кэй, ты же знаешь, что я тебя здесь не брошу. Должен быть какой-то способ сбежать для нас обоих. Ты можешь дать мне список своих родственников, хороших родственников, и, может быть, они смогут тебя забрать. – Надежда на это была очень слабая, и оба это знали. Вероятность того, что кто-то, кроме отца, сможет вытащить ее из Бруклина, была ничтожно мала. Главврач появился в двери слева, вынудив их замолкнуть. И не только их. Гости тоже его заметили, и по толпе пополз заинтересованный шепоток. Их было так много, что Рики не верил своим глазам. По большей части это были пожилые люди, но он заметил среди них несколько молодых мужчин и женщин. Одна из женщин практически бросилась к главврачу, едва он успел появиться. Это была невысокая полноватая девушка не старше студенческого возраста, хорошо сложенная, с темными волосами и множеством массивных цепочек на груди поверх блузки. Несомненно, по предварительной договоренности одежда гостей была черно-белой, но кое-где на лацканах пиджаков или блузках дам мелькали вспышки красного – маленькие булавки, хотя они были не у всех. Не обращая внимания на еду и напитки, главврач погрузился в беседу с перехватившей его молодой женщиной. Рики не особо интересовало, что они говорят друг другу, и он переключил все внимание на дверь, взвешивая свои шансы. Музыки не было, но приглушенные разговоры служили своего рода фоном. Дверь охранялась единственным санитаром, который наблюдал за происходящим, но не слишком бдительно, судя по тому, что его взгляд то и дело устремлялся на темноволосую женщину, овладевшую вниманием главврача. Среди гостей, натянуто улыбаясь, ходили медсестры, вынужденные на сегодняшний вечер превратиться в официанток. Рики не сказал бы, что наблюдение за пациентами было ослаблено, особенно с учетом того, что совсем рядом с ними стояла сестра Эш. Тем не менее ему казалось, что многие медсестры и санитары в зале отсутствуют. Возможно, после постановки ему удастся очаровать кого-нибудь из гостей, но пока что все они держались поодаль от пациентов и перешептывались, наблюдая за Рики и его актерами с безопасного расстояния. Разумеется, они были «ручными» пациентами, но от этого не переставали быть пациентами психлечебницы. Большинство медсестер и санитаров, вероятно, разошлись по палатам, контролируя поведение остальных пациентов, чтобы ничто не побеспокоило гостей. Порядок и дисциплина. Как и положено в Бруклине. Рики знал, что если хоть что-то пойдет не так, главврач тут же заставит своих людей принять срочные меры. На подготовку мероприятия ушло столько сил, что нельзя было допустить того, чтобы оно было сорвано. – Я прослежу за тем, чтобы за старания каждому из вас оставили по куску торта, – с ободряющей улыбкой произнесла сестра Эш, наклоняясь к ним. – Мне не терпится увидеть, что у вас получилось. – Мы скоро начнем? – спросила Пэтти. Она стояла рядом с Кэй, с каждой минутой нервничая все больше. Белая рубашка сидела на ее плотной фигуре неважно, а из-за маленького роста юбка была ей не по щиколотки, а волочилась по полу. Ее большие голубые глаза слегка косили. Возможно, она нуждалась в очках, чтобы скорректировать зрение, но в психлечебнице не имела на них права. – Пьесу… Сколько еще нам ждать? Я умираю с голоду… – Я уверен, что ждать осталось недолго, – откликнулся стоявший рядом Таннер. Он сосредоточенно смотрел перед собой, слегка прищурив глаза, словно изо всех сил пытаясь закрыться от голосов и запахов. В другом конце комнаты темноволосая женщина запрокинула голову и громко расхохоталась над чем-то, что сказал главврач. Между передними зубами у нее была расщелина настолько заметная, что Рики видел ее даже издалека. Женщина скрылась за дверью, в которую продолжали входить последние гости. Спустя мгновение она вернулась, держа в руках небольшой гонг и барабанную палочку с мягким закругленным концом. С сияющим видом она подняла гонг и дважды в него ударила. Гости тут же замолчали, и Рики показалось, что он вышел из какого-то клуба на улицу. – Формальности, – извиняющимся тоном произнес главврач. – Попрошу самых важных грантодателей проследовать за мной. Он был одет в строгий черный костюм и белую рубашку с практически отсутствующим воротничком. Маленькая красная булавка поблескивала там, где мог бы находиться квадрат кармана. На глазах у Рики с десяток или около того гостей отделились от толпы и покинули комнату. Он заметил, что у всех были маленькие красные булавки. – Нам снова надо ждать? – заныла, переминаясь с ноги на ногу, Пэтти. Кэй попыталась ободрить ее, положив ладонь на плечо, но та немедленно стряхнула с себя ее руку. – Мы были готовы сто лет назад. Может, надо этим воспользоваться, пока мы не перегорели? Нас привели сюда сыграть пьесу, верно?