– Вон какая штука! Значит, дом от жильцов чистят. Он очень обрадовался, что наткнулся на что-то знакомое и понятное. – В этом доме до сих пор все-таки кто-то живет, – вспомнил Илья. – По вечерам одно окно во втором этаже всегда горит. Наиль обрадовался еще больше. Черные смородины его глаз блеснули. – А что, совсем не тухлое дело выходит – зачистка дома от жильцов! Вот бы его раскрутить! Сейчас еще раз туда, на Созидателей, сбегаю. Знаешь, меня ведь держат на мелочовке всякой – надоело. Что у меня за дела? То дачу обокрали, варенье и холодильник «Юрюзань» сперли, 1968 года выпуска. Это дело? То муж у жены шапку стащил и на бутылку поменял, то школьники сараи подожгли. Ерунда! Я начинающий, но аккуратный, вот на меня и сваливают такую муть. Работаю сейчас по розыску пропавшего Носенкова. Тоже не подарок. Никто ведь не думал, что тут крупное дело! Наиль пошел к выходу, но прежде доверительно взял Илью за бирюзовую пуговицу халата: – Ты, Илюшка, смотри, мне помогай! У вас тут народу полно, покупатели, коллектив большой – может, кто что слышал. И девчонку эту с собакой найди, пусть ее бабка напишет нам заявление, что, мол, пропала подруга. Это дело мы объединим с делом пропавшего Носенкова, а затем… Полный честолюбивых планов, младший лейтенант Мухаметшин отбыл к дому номер 18. К Илье же подкрался старик Снегирев и захихикал прямо в больное ухо, гулкое после вчерашнего удара: – Ты, Илюшка, странный парень! То букеты от начальства получаешь неизвестно за что, то к ментам без мыла лезешь. Снегирев умудрялся одним глазом ехидно подмигивать Илье, а другим озирать Анькин бесконечный бюст. – Вы смеетесь, Эдуард Потапович, а тут беда, – сказал Илья с укоризной. – Вы знали бывшего инженера с «Мехмаша» Носенкова? Он как раз ваших лет. – Не могу я всех знать. А в чем дело? – Этот Носенков пропал. – С бабой убежал, что ли? Даже Анька не вынесла снегиревского цинизма: – Как вам не стыдно, Потапыч! Далеко ли пожилой человек вроде вас убежит? Тем более с бабой? – Далеко, – бодро отрезал Снегирев. – Бросьте! Никуда Носенков не бегал, – сказал Илья. – Он просто пропал, а до того жил в доме номер 18 на улице Созидателей. – Это где бомжа грохнули? – вспомнил Снегирев. Илья насторожился: – Какого бомжа? – Толян Ухтомский нам в подсобке рассказывал – помнишь, Ань? И ты, Илюха, тоже присутствовал – наверное, на лапшу налегал, вот и забыл. Илья побежал искать Толяна. Тому с утра было до того грустно, что с ходу он не смог бы даже вспомнить, сколько ему лет. Илья, сердобольная Анька и Снегирев, любопытный, как сорока, из кожи вон лезли, чтобы растормошить Толяна. Но тот лишь предположил, что про бомжа рассказал ему известный Пирожок, приятель покойного. – Надо потрясти Пирожка, – решил вошедший в раж Снегирев. Старик охотно хватался за любое занятие, кроме погрузки и разгрузки. Пирожок, к счастью, всегда был под рукой. Он вместе с прочими членами ложи алкоголиков слонялся вокруг «Фурора», откуда в тот день был уже дважды выдворен охраной по просьбе Алима Петровича, который не выносил резких и несвежих запахов. Беседовать с Пирожком пришлось на крыльце, за рекламной тумбой. Тут же выяснилось, что важными крупицами информации располагают и прочие члены ложи. Пирожок сообщил, что убитого звали Петей. Был Петя нрава тихого, но нелюдимого и чаще бродил сам по себе. «Некомпанейский», – с сожалением отметил некто Санек. «Хороший был бомжик, – возразила Нинель, часто мигая подбитым глазом. – Мог даму угостить». А тощий, синий с лица Вова, ветеран «Мехмаша», вообще присутствовал при погрузке тела Пети в труповозку. Он даже давал кому-то какие-то показания, содержание которых забыл, хотя все остальное (так он говорил) стояло у него перед глазами, как живое. Однако главное – начать! Одно воспоминание, если на нем сосредоточиться, всегда потянет за собой целый ворох других. Вдруг Санек рассказал, как бомж Петя хвастался, мол, нашел на зиму квартиру в расселенном доме. Там, мол, пока свет и вода имеются, а мебели даже больше, чем нужно порядочному человеку. Квартира конечно же оказалась в доме номер 18. Об этом доме в определенных кругах слава шла дурная. Санек тоже стал предостерегать Петю и уверять, что место это гиблое – два человека там с ума сошли. – Как сошли? – не поверил Илья своим ушам. – Обыкновенно, – меланхолически пояснил Санек. – В дурдом их свезли, на Луначарку. Там они и дали дуба. Неплохие были мужики – пьющие, но в меру. Один, Мельников – из наших, с «Мехмаша», – вообще только сухарь принимал. Это он зря – надо было белую пить! С белой так не проколешься, если, конечно, не паленая. Да и паленая паленой рознь. Санек хотел было порассуждать о свойствах паленых водок, но Илья перебил его вопросом: – Эти двое сумасшедших что, одинокие были? Санек напряг память: – Да нет, вроде бабы какие-то при них толклись. – И куда эти бабы делись? – Черт их знает! Говорят, переехали куда-то. Вот как! Что же такое творится в доме номер 18? Оттуда пропал пенсионер Носенков, которого ищет милиция, и пропала старушка Татьяна Афанасьевна, которую пока не ищут, но скоро будут. Были еще двое жильцов, одновременно сошедших с ума, и их бабы, которые неизвестно куда съехали. Да еще бомж Петя, совершенно точно убитый! Кем? За что? Илья пошарил в своих бирюзовых карманах, поискал там визитку Наиля, но обнаружил лишь мятную жвачку. Он ломал голову, как быть, когда Наиль собственной персоной объявился в «Фуроре». Младший лейтенант снова устроился у Анькиного прилавка, но на этот раз потребовал лишь самой безвкусной минеральной воды. – Никто в этом доме больше не живет, – разочарованно сообщил он Илье. – Пусто! Я и в домоуправление смотался. Там сказали, что в доме номер 18 старых жильцов никого не осталось – все квартиры проданы разным лицам, а теперь скупаются фирмой «Квант», которая вроде бы хочет устроить там торговый центр. – Как же так? – удивился Илья. – Еще вчера вечером какой-то мужик в одном окне зажигал свет и ругался в форточку. Это было, ей-богу! Там кто-то живет, может, очередной бомж. Я не в первый раз это окошко вижу. Может, тебе просто не открыли дверь? Народ-то пуганый. – Чего бояться? – Там, Наиль, такое творится! Илья пересказал все, что узнал от Пирожка и прочих. Бомж с проломленной головой произвел впечатление, а уж история о ворах на старой «Волге» добила Наиля окончательно. – Ты хоть, Илюшка, номер машины запомнил? Цвет? – накинулся он на Илью. – Знаешь, ведь нам никаких заявлений о кражах не поступало. Значит, это либо мародеры грабили пустые квартиры, либо хуже… Илья удивился: – Куда уж хуже? – Есть куда! Ты сам видел, как тащили узел. Так могли и трупы выносить. Куда, например, подевалась старушка? Соседей не осталось, спросить теперь не у кого. – Но кто-то вчера зажигал свет в том подъезде! Я сам видел! Пошли, покажу, где это окошко – во втором этаже. Наиль посмотрел на экранчик мобильника – там под бодрое пиликанье выскочили крупные загадочные цифры 14.06. – Не могу сейчас, Илюшка, – сказал Наиль. – Встреча у меня! Одному студенту выбили позавчера зуб в стрип-клубе «Машенька». Надо допросить свидетеля, стоматолога. Я сюда забегу на днях, а ты, если что, звони. Младший лейтенант Мухаметшин сунул Илье очередную визитку и исчез в дверях «Фурора». На пороге он столкнулся с Пирожком, который сегодня уже в третий раз шел перемигнуться с Толяном. – Илюшенька, пойдем обедать, наша смена, – позвала в подсобку мать. – Я тебе мультивитаминного сока взяла. Ты такой бледненький! – Я лучше пойду пройдусь, – ответил Илья. – Нагуляю румянец. Он снял бирюзовый халат, надел куртку и вышел из «Фурора». На душе скребли кошки, воспоминания о вчерашнем походе к Таре жгли стыдом. Перед глазами издевательски плыли колбасы, бутерброды с икрой и шоколадные розы. Игла по имени Тара прочно сидела в сердце. Рана кровоточила все сильней. Прекрасная Тара, холодная, недосягаемая, нежная, единственная в мире – Тара с цветочно-розовыми губами! Тара-которая-целуется-со-всеми-подряд! Только не с ним! Все это не укладывалось в голове, которая до сих пор слегка болела. – Здравствуйте! Знакомый писклявый голосок, знакомый цокот когтей. Этого только не хватало! В отличие от Ильи Снарк был сегодня в отличном настроении. Пес так обрадовался встрече, что встал на дыбы и дружески стукнул Илью в грудь широкими передними лапами. Почти вплотную к лицу Ильи приблизилась знакомая морда, радостно оскаленная громадными зубами. Меж зубов возлежал пунцовый язык. От неожиданности Илья не удержал равновесия и позорно попятился. Однако он сухо бросил: – Привет! – Вы опять сегодня пили? Вам нельзя, вы несовершеннолетний, – начала было зануда Алена Фролова. – С чего ты взяла? – огрызнулся Илья. – Вы очень бледный – значит, пили. – Нет, я про то, что несовершеннолетний. Я что, выгляжу сопляком? – Нормально вы выглядите, – успокоила Алена. – Обычный человек средних лет. Но вчера в «Фуроре» я слышала, как тот пожилой дяденька, что с вами вместе носит ящики, говорил тетеньке, блондинке, что вы несовершеннолетний и не имеете права рекламировать спиртные напитки. – А, это Снегирев! Он завистник! – в сердцах сказал Илья. – Знай: все в жизни дрянь, все грязь. Вот, например, твою старушку, у которой был розовый кот, грохнули, а труп вынесли в скатерти. Или в ковре. Сейчас Илье было так тоскливо, что он был готов обругать весь мир и даже укусить Снарка. Поэтому он нисколько не пожалел Алену, а та даже присела от ужаса: