Но нет, здесь все иначе. В отличие от изолятора на исследовательской базе, тут помещение тесное, не больше кладовки. На краю металлической раковины сидел молодой человек. Тот самый, чей голос она недавно слышала? Тощий, долговязый, рукава оливкового комбинезона завернуты, выставляя напоказ мускулистые предплечья. Штанины тоже завернуты; между их отворотами и обувью торчат красные носки в полоску. На вид ему не было и двадцати, но тут она могла ошибаться. Между Кирой и юношей стоял высокий смуглый мужчина. Врач, угадала она: на шее у него висел стетоскоп. Руки длинные, беспокойные, пальцы мечутся, словно проворные рыбки. Вместо комбинезона он был одет в серо-голубую водолазку и брюки в тон. Ни этот наряд, ни наряд юноши не были униформой. Явно не из военных. И не из персонала «Гидротека». Временные работники или вовсе фрилансеры? Это сбивало с толку. Если она попала не на газодобывающую станцию, то где же она оказалась? Врач заметил, что глаза у нее открыты. – Ага, мисс, вы проснулись. – Он склонил набок голову, большие круглые глаза смотрели озабоченно. – Как вы себя чувствуете? – Дово… – Звук выходил хриплый, с надсадой. Она остановилась, откашлялась и попыталась снова: – Довольно сносно. Как ни странно, слова ее соответствовали правде. Все тело еще ныло и плохо повиновалось, но в целом вроде бы было в порядке. Даже лучше, чем обычно. Например, чувства обострились. Неужели за время перелета «скинсьют» еще теснее сроднился с ее нервной системой? Доктор хмурился. Он из тех, кто вечно беспокоится. – Поразительно, мисс. Температура у вас упала очень низко. – Он предъявил ей шприц. – Нужно взять на анализ кровь, чтобы… – Нет! – ответила Кира – пожалуй, чересчур резко. Но она не могла допустить, чтобы врач ее осматривал и брал анализы, иначе он поймет, как необычен ее «скинсьют». – Нет. Я не хочу сдавать кровь на анализ. Она откинула простыню, отстегнула удерживавший ее на месте ремень и выскользнула из кровати. Едва ее ноги коснулись палубы, колени подогнулись и она стала падать вперед – и рухнула бы ничком, если б врач не подскочил и не поймал ее. – Ничего страшного, мисс. Я вас держу. Держу. – Он уложил ее обратно на кровать. Парень, остававшийся на другом конце комнаты, вытащил из кармана питательный батончик и принялся его грызть. Кира подняла руку, и доктор отступил на шаг. – Я в полном порядке. Я справлюсь. Дайте мне минутку. Он посмотрел на нее оценивающе. – Сколько вы пробыли в невесомости, мисс? Не отвечая, она снова поднялась с кровати. На этот раз ноги ее удержали, хотя пришлось схватиться для равновесия за кровать. Неожиданность (приятная): мышцы действовали. Почти не атрофировались, а может, и вовсе не пострадали. С каждой секундой ее конечности наливались силой. – Примерно одиннадцать недель, – сказала она. Густые брови врача поползли на лоб. – А сколько времени вы не ели? Кира быстро проверила свое состояние: голодна, но вполне может потерпеть. А ведь должна бы умирать с голоду. Более того – должна была умереть. Она-то думала, если и доберется живой до системы Шестьдесят первой Лебедя, то настолько ослабеет, что не сможет стоять. Это, конечно, заслуга Кроткого Клинка. Он как-то сумел погрузить ее в подобие зимней спячки. – Не помню. Пару недель, наверное. – Ничоси, – пробормотал паренек с набитым ртом. Точно, это его голос она слышала на «Валькирии». Врач обернулся к нему: – У тебя при себе еще есть батончики? Да? Поделись с нашей гостьей. Парень вытащил из кармана другой батончик и бросил его Кире. Она поймала на лету, содрала фольгу и впилась зубами в угощение. Отличный вкус: шоколад-банан и еще что-то. Она проглотила первый кусок, и желудок откликнулся громким урчанием. Врач открыл ящик и протянул ей серебряную флягу с какой-то жидкостью. – Как доедите батончик, запейте его этим. Восстановит баланс электролитов и обеспечит вас необходимыми питательными веществами. Кира невнятно поблагодарила. Заглотала остатки батончика и выпила содержимое фляги. Вкус минеральный, немного металлический, словно у препарата железа в виде сиропа. Врач снова достал шприц. – А теперь я в самом деле обязан взять анализ крови, мисс. Надо проверить… – Послушайте, где я? И кто вы такой? Все еще жуя, юноша ответил: – Вы на сверхсветовом судне «Рогатка». Врача его вмешательство, кажется, рассердило: – Вот именно. Меня зовут Вишал, а это… – Я Триг! – сказал юноша, похлопав себя по груди. – Ясно, – кивнула Кира, все еще недоумевая: выходит, она на гражданском судне? – Но… – А вас как зовут? – спросил Триг, кивнув в ее сторону. Не раздумывая, Кира ответила: – Лейтенант Камински. Они легко выяснят ее настоящее имя, если проверят бортовой журнал шаттла, но Кира предпочитала разыгрывать свои карты осторожно, пока не разберется в ситуации. Потом можно будет сказать, что она бредила от истощения. – Мы недалеко от Циолковского? Вишал, похоже, растерялся. – Недалеко? Нет, мисс Камински, так бы я не сказал. – Он по ту сторону Шестьдесят первой Лебедя, тащиться через всю систему, – вмешался парень, заглатывая остатки батончика. – Как это? – не веря своим ушам, переспросила Кира. Доктор закивал: – Да-да, мисс Камински. После возвращения из сверхсветового пространства у вас на корабле заглохли двигатели, и вы дрейфовали через всю систему. Если б мы вас не подобрали, кто знает, сколько бы вы еще так плыли? – Какое сегодня число? – спохватилась Кира. Врач и юноша поглядели на нее удивленно, и она догадалась, о чем они подумали: «Почему не посмотрит дату в дополненной реальности?» – Мои импланты вышли из строя. Так какое сегодня число? – Шестнадцатое, – сказал Триг. – Ноября? – уточнила Кира. – Ноября, – подтвердил он. Перелет занял на неделю больше, чем планировалось. Восемьдесят восемь дней вместо восьмидесяти одного. По всем расчетам, она должна была умереть – но выжила. Она вспомнила о Щеттер и капрале Иске, и странное беспокойство охватило ее. Прибыла ли за ними спасательная экспедиция? Живы ли они? Они могли умереть с голоду, пока она странствовала на «Валькирии», их могли убить захватчики, а она, возможно, никогда об этом не узнает. В любом случае Кира твердо решила: пока жива, она не забудет их имена и их деяния – сколько бы ни прожила. Единственный доступный ей способ почтить их жертву. Вишал прищелкнул языком. – Вы можете задать все вопросы потом, а сейчас я должен сделать анализы и убедиться, все ли с вами в порядке, мисс Камински. Киру охватила паника, и впервые после пробуждения откликнулся и Кроткий Клинок: холодные мурашки пробежали от бедер к груди. Это усугубило панику, перераставшую теперь в ужас. Надо сохранять спокойствие. Если экипаж «Рогатки» узнает, какой организм она занесла на борт, они засунут ее в карантин, а Кира вовсе не торопилась в очередной раз испытать такое удовольствие. В любом случае военные будут недовольны, если она разгласит информацию о чужи гражданским. Чем больше ее спасителям станет известно о Кротком Клинке, тем больше неприятностей это навлечет и на них, и на нее саму. Она покачала головой: – Спасибо. Но я в полном порядке. Врач помедлил, он был недоволен: – Мисс Камински, я не смогу как следует вас лечить, если вы не позволите мне закончить осмотр. Самый обычный анализ крови и… – Никаких анализов! – громче прежнего повторила Кира. Перед ее комбинезона слегка натянулся, под ним формировались короткие – пока – шипы. В отчаянии Кира сделала то единственное, что пришло ей в голову: пожелала, чтобы эта часть «скинсьюта» затвердела. Сработало. Шипы застыли на месте, а Кира скрестила руки на груди, надеясь, что ни Вишал, ни юноша ничего не успели заметить. Сердце загнанно частило.