– Хорошо, – сказала она тихо. – Идем. Столовая была уже заполнена людьми. Остальные восемь членов исследовательской команды собрались вокруг узкого стола, из колонок бил обожаемый Юго скрэм-рок. Мари-Элиза раздавала кружки с пуншем, наливая напиток из большой пластиковой чаши, а Джинан отплясывал так, словно потребил литр самогона, – возможно, и правда успел. Кира крепче обхватила Алана за талию и постаралась придать лицу жизнерадостное выражение. Момент был неподходящий для того, чтобы предаваться унынию. Момент неподходящий, но она ничего не могла с собой поделать. Сеппо прямиком устремился к ним. Ради вечернего мероприятия ботаник стянул волосы в узел, и оттого еще отчетливее проступили угловатые черты его узкого лица. – Четыре часа, – сказал он, подходя вплотную. Немного пунша выплеснулось из кружки, когда он махнул рукой. – Четыре часа провозился, пока высвободил краулер из песка! – Извини, Сеппо, – немного удивленно ответил Алан. – Я тебе говорил, мы никак не могли добраться до тебя раньше. – А, да что там! Песок попал даже под скинсьют[3]. Знаешь, как противно? Натерло кожу в самых неожиданных местах. Смотрите! Он приподнял полы обтрепанной рубашки, демонстрируя покрасневшую кожу на животе, там, где в нее вреза́лся нижний шов скинсьюта. Кира вмешалась: – Знаешь что – давай я куплю тебе выпивку на «Выыборге» в порядке компенсации. Идет? Сеппо поднял руку и ткнул пальцем то ли в Киру, то ли в ее спутника: – Это будет достойная компенсация. Но чтоб больше ни песчинки! – Ни песчинки! – согласилась она. – А ты, – продолжал Сеппо, теперь направив палец на Алана, – ты… учти! Ботаник поплелся прочь, а Кира вопросительно оглянулась на Алана: – Что это было? – Понятия не имею, – засмеялся Алан. – Но странно будет без него с этими его штучками. – Ага. Выпив и поболтав с приятелями, Кира отошла в дальний угол, прислонилась к стене. Ужасно было вновь расставаться с Аланом, но и с другими членами команды прощаться тяжело. За четыре месяца на Адрастее они превратились в семью. Странную семью, семью чудиков, но все же дорогую ее сердцу. Расставание причинит боль, и чем ближе подступал этот момент, тем яснее Кира понимала, насколько острой будет эта боль. Она сделала еще один долгий глоток пунша со вкусом апельсина. Сколько раз довелось ей проходить через все это – Адрастея не первая потенциальная колония, куда компания отправляла ее на разведку, – и после семи лет перелетов с одной проклятущей каменюки на другую Кира ощущала глубокую нужду в друзьях. Семье. Товариществе. А теперь снова придется оставить все это позади. В очередной раз. Алан испытывал те же чувства. Она могла угадать это по его глазам, когда он обходил столовую, заговаривая то с тем, то с другим членом экипажа. Она подумала, что кто-то из них, вероятно, тоже опечален, но заглушает грусть выпивкой, и танцами, и смехом – слишком пронзительным, чтобы поверить в его искренность. Кира скривилась и допила остатки пунша. Пора долить. Скрэм-рок грохотал яростнее прежнего. Солистка группы «Тодэш[4] и мальчики», завывала: «Бежааать. И нет ничего у двери, эй, ничего у двери. Крошка, что там стучится в дверь», голос ее карабкался все выше, к дрожащему, зубчатому, словно пила, крещендо – как только голосовые связки не порвутся. Кира оттолкнулась от стены и хотела подойти к чаше с пуншем, но увидела, что к ней пробирается Мендоса, начальник экспедиции. Он легко прокладывал себе путь: торс словно бочонок. Кира предполагала, что Мендоса рос на планете, где сила тяжести заметно превышает земную, например на Шин-Заре, но когда она прямо спросила об этом, начальник ответил: ничего подобного, он родом с кольцевой космической станции, построенной где-то поблизости от альфы Центавра. Поверила ли она ему? Кира и сама толком не знала. – Надо поговорить, – заявил Мендоса, подойдя вплотную. – О чем? – Есть проблема. Кира фыркнула: – Когда ж оно обходилось без проблем. Мендоса пожал плечами и утер лоб платком, который вытащил из заднего кармана брюк. На его лбу мерцали яркие отблески светящихся цветных гирлянд, подвешенных к потолку, а под мышками расплывались влажные круги. – Не стану с вами спорить, но эту конкретную проблему нужно устранить. Один из дронов на юге вышел из строя. Похоже, сбит ураганом. – Так что? Пошлите другой. – Это слишком далеко, к тому же нет времени напечатать замену. Перед падением дрон обнаружил вдоль линии берега какую-то органику. Нужно проверить, пока мы тут. – Да полно! Хотите, чтобы я завтра помчалась туда? Я уже классифицировала всех микробов на Адрастее до последнего. Эта прогулка лишит ее возможности провести последнее утро с Аланом. Да будь она проклята, если откажется хоть от часа того времени, что им осталось побыть вместе. Мендоса глянул на нее из-под бровей пристально: мол, со мной не шути. – Правила есть правила, Кира. Нельзя допустить, чтобы колонисты наткнулись на какую-нибудь гадость, на Бич, например. Вы же не хотите иметь такое на своей совести – верно говорю? Кира хотела отпить еще глоток, но спохватилась: кружка же пуста. – Господи, пошлите Иванову. Она отвечает за дроны, а с чип-лабораторией управится не хуже меня. Это… – Отправитесь вы. – В голосе Мендосы зазвучала сталь. – В шесть ноль-ноль, и больше я ничего не желаю об этом слышать, Слегка смягчившись, он добавил: – Жаль, что так получилось, но вы ксенобиолог, а правила… – А правила есть правила, – закончила за него Кира. – Да-да. Значит, отправлюсь. Но заранее могу сказать: в этом нет никакого смысла. Мендоса похлопал ее по плечу: – Тем лучше. Я тоже надеюсь, что там ничего нет. Он ушел, а на периферии зрения перед Кирой вспыхнула надпись: <Эй, малыш, все в порядке? – Алан>. Она мысленно продиктовала ответ: <Да, все хорошо. Дополнительная работа. Потом расскажу. – Кира>. С другого конца комнаты он добродушно показал ей выставленные вверх большие пальцы, и по лицу Киры вопреки всему расползлась улыбка. Потом она сосредоточила взгляд на чаше с пуншем и направилась к ней по прямой. Ей срочно требовалась вторая порция. Мари-Элиза, двигавшаяся с заученной грацией бывшей танцовщицы, перехватила Киру у самой чаши. Как всегда, губы ее чуть кривились, словно Мари-Элиза вот-вот улыбнется или отпустит ехидную шуточку (Кира уже немало их выслушала). От природы немалого роста, да еще на блестящих черных шпильках (туфли распечатала на 3D-принтере специально к вечеру), Мари-Элиза оказалась на голову выше Киры. – Я буду скучать по тебе, chérie[5], – сказала она, наклонилась и расцеловала Киру в обе щеки. – И я тоже, – ответила Кира, растрогавшись. Кроме Алана, теснее всего она сблизилась в этой экспедиции с Мари-Элизой. Они целые дни проводили вместе в полевых исследованиях: Кира изучала микроорганизмы, а Мари-Элиза – озера, реки и подземные водоемы. – Ну, приободрись! Ты же будешь мне писать? Хочу знать все про тебя и Алана. И я буду писать тебе. Уговор? – Обещаю. Остаток вечера Кира изо всех сил старалась не думать о будущем. Танцевала с Мари-Элизой. Обменивалась шутками с Джинаном и подколками с Файзелем. В тысячный раз похвалила поварское искусство Юго. Состязалась в армрестлинге с Мендосой и проиграла. Пела дуэтом с Ивановой – чудовищно, мимо нот. И каждый раз, улучив минутку, обхватывала Алана рукой за талию. Но и когда они не говорили друг с другом, даже не смотрели друг на друга, она чувствовала его присутствие и успокаивалась от его прикосновения. После изрядной дозы пунша друзья уговорили Киру достать концертину. Колонки выключили, все собрались вокруг – Алан сбоку от Киры, Мари-Элиза упираясь ей в колени, – и Кира сыграла им свою подборку космических кадрилей. И все смеялись, и танцевали, и пили, и им было хорошо – по крайней мере, пока. 3 Уже далеко за полночь, хотя вечеринка была еще в полном разгаре, Алан подал Кире сигнал, коротко кивнув. Она поняла, и, не сказав больше ни слова, они выскользнули из столовой. Обнявшись, они прошли по базе, свободной рукой каждый осторожно нес свою кружку пунша. Опустевшие коридоры выглядели непривычно. Обычно тут громоздились запасы, ненужное в данный момент оборудование, образцы, которые еще не успели разобрать. За последнюю неделю Кира и ее товарищи все убрали, готовясь к отъезду. Если бы не музыка, игравшая у них за спиной, и не тусклая подсветка вдоль стен, указывавшая им путь, база казалась бы заброшенной. Кира поежилась и крепче обняла Алана. За стенами выл ветер, от его порывов скрипела даже крыша. Когда они подошли к гидропонной теплице, Алан не сразу нажал отпирающую кнопку – он поглядел на Киру, и улыбка заиграла у него на губах. – Что такое? – спросила она. – Ничего. Просто счастлив быть с тобой. – Алан быстро поцеловал ее в губы. Она потянулась поцеловать его в ответ – благодаря пуншу настроение улучшилось, – но Алан, смеясь, уклонился от поцелуя и нажал на кнопку. Дверь заскользила в сторону с глухим чмоканьем. Их окружил теплый воздух, тихо капала вода, сладко пахли цветущие растения. Гидропонная теплица была любимым местом Киры на базе. Она напоминала ей дом, ряды парников, где она провела столько времени в детстве на колонизированной планете Вейланд. Во время длительных экспедиций, как эта их миссия на Адрастею, выращивать часть своей еды самим входило в стандартную процедуру. С одной стороны, это позволяло проверить плодородность местной почвы, а с другой – сокращало объемы припасов, которые необходимо было брать с собой. Но главное – удавалось скрасить чудовищное однообразие сухих пайков, которыми снабжала их компания. Завтра Сеппо повыдергивает растения и бросит их в мусоросжигатель. Ни одно растение не смогло бы дожить до появления здесь колонистов, и ни в коем случае нельзя оставлять биоматериал там, где – в случае, если границы базы почему-либо окажутся нарушены, – он может без всякого контроля смешаться с окружающей средой. Но сегодня в теплице еще росли салат, редис, и петрушка, и помидоры, теснились друг к другу цукини и прочие овощи, с которыми Сеппо экспериментировал на Адрастее.