– А что они делают? – задал новый вопрос он. – Духа вызывают, – ответила я, перекрикивая общий шум. – Хочешь с ними посидеть? – Спасибо, не хочу, – поспешно отказался Валерий и добавил: – С такими-то стенами только духов вызывать… Кто все это придумал только? – Валерий, жди здесь, – попросила я парня, не ответив на его вопрос. – Тебя не должен видеть… э-э-э… мой папа. – Почему это? Я что, плохо выгляжу? Как-то не так? – Баба Яга, как всегда, с большим подозрением относился к людям. Наверное, до сих пор глубоко в душе у него сидят комплексы по поводу былой внешности. – Ты знаешь, сколько тысяч баксов стоит этот костюм, часы и ботинки? – Представляю. Просто папа, м-м-м… он не любит, когда я привожу домой молодых людей. – Если бы Томас услышал эти мои слова, очень удивился бы. Он даже бурно бы запротестовал. В это время из кухни появился немного нетрезвый парень лет двадцати пяти, чья голова могла похвастаться зеленым ирокезом. Он помахал мне и удалился в комнату Эдгара. – Не любит, говоришь? – задумчиво проследил за ним Баба Яга, явно чувствуя подвох. – А их тут достаточно вообще-то. – Это друзья папы, – смутилась я, – а моих… друзей папа ненавидит и сразу же выгоняет. В общем, стой тут, а я за фотографией. И никуда не ходи, ясно? А про себя подумала, что если Нинка и Келла действительно здесь, то будет плохо. По крайней мере предупрежу Нинку, пусть она разбирается с поклонником, потому что я сама не могу его выпроводить вон. Я маленьким и очень деловым вихрем проверила все комнаты и даже туалет (он был занят). Как я и думала, наибольшее скопление людей было на кухне. Человек восемь, не меньше, расположилось за нашим столом, заполняя собой все пространство. Во главе его, как истинный хозяин, восседал Томас, а по обе руки от него находились бородатые дядьки с пивом, в которых я без труда узнала рок-музыкантов местной и довольно известной группы старой закалки. Все они старательно и громко пели. Просто король Артур в окружении своих верных рыцарей. Вон даже и менестрель есть – еще один мой знакомый, чьи ботинки я нашла в прихожей. На широком подоконнике, с гитарой в руках, сидел Келла (именно он и играл, подтверждая в который раз слова, что хороший барабанщик должен уметь владеть и гитарой), а рядом с ним, положив белокурую голову ему на плечо, примостилась задумчивая Нинка, похожая на ангела больше, чем обычно. Она молчала, болтала ногами и изредка поглядывала на синеволосого, как на диск с любимыми ужастиками, – то есть со смесью мрачноватого удовольствия и умиления. Нет, жить стало очень страшно! Что творится? Ниночка с ума сошла или ее любовный приворот подействовал в обратную сторону, то есть на нее саму? Если так – то я ей не завидую. Влюбиться в этого шального парня, по-моему, еще хуже, чем в Кея. Зато какой у нее вид безмятежный! На миг я даже позавидовала подруге, сидевшей с мирной полуулыбкой около Келлы и удобно устроившей на его плече голову. Она качала ногой в такт песне и изредка задумчиво глядела на молодого человека, увлеченного гитарой. Внезапно мне тоже захотелось оказаться на ее месте, вот только не около синеволосого. А около кого, позволь узнать? Нет, поставим вопрос точнее – около которого из братиков? Отстань со своими глупостями. Я выглянула из-за угла и помахала Нинке. Она меня не замечала. Я вновь помахала ей, но и этот мой жест остался ею незамеченным. Зато один из бородатых рокеров подумал, что я подаю знаки внимания ему, и в ответ замахал мне с самой приветливой улыбкой. Я смутилась, ругая про себя подругу. Когда не надо, все замечает, как будто у нее глаза не только на затылке, но и на висках! Откуда мне было знать, что Журавль сильно утомилась этим днем и использовала Келлу в качестве удобной подушки. Вообще блондинка ждала Кея, поэтому и терпела общество всех этих странных людей во главе с моим папочкой уже третий час подряд. После университета Нинка на машине отца прибыла к месту, где ее ждал Келла, и бедному, но крайне корыстному Виктору Андреевичу, который хотел заполучить наследство тетушки, пришлось везти среднюю дочь и ее «противного синеволосого жителя планеты Кретинов» в коттеджный поселок, где проживала Эльза Власовна. С одной стороны, Нинкин папа радовался, что у него в руках есть хоть какой-то рычаг воздействия на наглую нервную систему тетки, с другой стороны – его жутко раздражал Келла, и с каждой минутой дядя Витя все больше и больше ненавидел парня, развязно рассевшегося на заднем сиденье рядом с Ниночкой. В парне его не устраивало все, начиная от неформальной одежды («голодранец чертов, напялил широкие джинсы с цепями, бомжара несчастная»), украшений («ух, мелкий урод, харю все себе проколол, вы только посмотрите на него!»), прически («только бездельники красят волосы, да еще одни типы, о которых в приличных местах не упоминают!») и даже характера («развязный блохастый пес, отодвинься от моей дочери!»). Но сейчас дядя Витя не мог ничего поделать с гнусным музыкантом, и даже когда парень, громко хлопнув дверью, забрался в салон его дорогой и крайне любимой машины, сказав нагло: «Привет, папа», – Виктор Андреевич лишь благосклонно кивнул. И заметил: – Называй меня лучше Виктором Андреевичем. – Я не люблю, чтобы так официально, но если «папа» вас не устраивает, давайте буду звать дядей Витей, – тут же возразил молодой человек. На какой-то миг Нинке, сидевшей рядом, показалось, что Келла изощренно издевается над ними. Она ткнула барабанщика в бок. – Что, детка? – тут же обернулся к ней парень. Глава семьи Журавлей услышал, как этот наглец бесцеремонно обращается к его драгоценной дочери, и закашлялся. – Ничего, – мило улыбнулась ему моя подруга, – но зови меня лучше Ниной, а не деткой. – Без проблем, малышка. Девушка вздохнула и ободряюще подмигнула отцу. – Ниночка, я понять не могу, зачем мы едем к этой вашей тетке? – спросил ее Келла. – В гости, – очень вежливо отвечала она, – Эльза Власовна нас очень ждет. Только… не вздумай ее называть тетей или бабушкой, хорошо? – О’кей, – вытащил из кармана мятную жвачку Келла и засунул в рот сразу пару подушечек. Журавли, одинаково сильно не переваривающие мяту, опять же синхронно подумали: «Чтобы ты подавился!», только дядя Витя обозвал Келлу «тупым гадом», а Нина подобрала красивый, но нецензурный эпитет к слову «козлина». – У нашей Эльзы Власовны очень непростой характер, – начал распространяться тем временем о тетке Виктор Андреевич. – И с ней нужно, так сказать, держать ухо востро, ведь у нее уже начинается… гм-м… старческий маразм. Поэтому с ней так тяжело. Но мы, Журавли, как заботливые и любящие родственники, не можем оставить эту пожилую одинокую женщину одну и частенько навещаем ее, чтобы, так сказать… – Это все понятно, дядя, а я-то здесь при чем? – перебил его Келла. – Мне-то зачем ее навещать? Я ей пока еще не родственник. – Просто так, – уклончиво отвечал дядя Витя. «Надеюсь, никогда и не станешь им. Еще и подрался, мерзавец», – злобно думал Журавль, глядя на синеволосого через зеркало заднего вида. Чуть выше теперь уже бритого виска белел плотный лейкопластырь, который и вызвал в ранимой душе Журавля-старшего бурю эмоций. – Просто так ничего не бывает. Кстати, клевая у вас тачка. – Спасибо, – сдержанно отвечал ее хозяин и решил похвастаться, чтобы уесть молодого нахала. – Это… – Знаю, «Фольксваген Фаетон», – без особенного почтения к хорошему и дорогому немецкому автомобилю представительского класса сказал Келла, показывая, что хорошо разбирается в машинах. Виктор Андреевич обиженно замолчал, а барабанщик продолжал как ни в чем не бывало: – «Мерсы» и «Ауди» круче, если вам тачка F-класса нужна. – Чем это они круче? – раздраженно спросил дядя Витя, который никогда не смог бы признать, что его вещь чем-то уступает другим. – Ну, начнем с того, что в вашем «Фольксе» подвеска жесткая. – Зато система безопасности отличная! – запальчиво выкрикнул Нинкин папа. – А двигатель шесть литров, между прочим! – Большой расход топлива. Воображаю, сколько тачка бензина жрет. И камеры заднего вида у вас почему-то нет, – внимательно поглядел вперед Келла. – Ах ты, соп… – вспомнив, что грубить Келле сейчас нельзя, Виктор Андреевич закашлялся и посетовал на мнимый насморк, используя просторечное слово, похожее на ругательство, которым он хотел одарить «наглого панка». – Хватит про машины, – недовольно произнесла Нинка. – Бесит. – Тогда, детка, предложи свою тему для разговора, – улыбнулся ей синеволосый. «Ух, наглый ублюдок», – подумали синхронно голубоглазые папа и дочка. А Келла, с усмешкой оглядывая то салон машины, то Нинку, рассказал пару развязных анекдотов и чмокнул девушку в уголок губ, что, естественно, ее тут же разозлило. Хорошо еще, дядя Витя этого не видел. В это время он высунулся из машины, чтобы всласть поорать на водителя «Мерседеса», который только что по вине Журавля едва не врезался в его же «Фаетон», а потом лишь чудом сумел избежать встречи со столбом. – Развелось криворуких водил, – с чувством собственного достоинства произнес дядя Витя. – Купят права и ездят, идиоты паршивые. Это было единственное, в чем они были солидарны с Келлой. У Эльзы Власовны стало еще хуже (для Нинки, разумеется), потому что она испытывала атаку сразу по двум фронтам. Виктор Андреевич к тетушке не пошел, помня, что она приглашала только его дочь и синеволосого панка. Хозяйка большого трехэтажного особняка, выстроенного в традиционном английском стиле, с нетерпением ожидала молодых гостей. Как всегда, ухоженная, с высокой сложной прической, в парчовом темно-зеленом платье, тетушка Эльза самолично выплыла навстречу внучатой племяннице и ее молодому человеку. – Ну, здравствуй, – сухо сказала она Нинке, зато Келла удостоился от старушки едва ли не жарких объятий, что заставило Ниночку высоко поднять брови и подумать: «Ее что, на молодых потянуло, старую ведьму?» Эльза провела гостей в огромную, уставленную антиквариатом гостиную на первом этаже, главным украшением которой являлся камин, усадила перед собой и принялась буравить обоих пронзительным взглядом из-под очков в тонкой серебряной оправе. – И что случилось с твоим молодым человеком, милочка? – почему-то пожилая женщина кинула недоброжелательный взгляд на Нинку, которая уже успела подсчитать, сколько примерно стоит мебель и сам дом. Особенно блондинке понравился украшенный эффектной керамической плиткой ручной работы камин и внушительное зеркало в позолоченной раме над ним. – А? – едва сумела оторваться от мыслей, кому можно подороже продать все это старинное богатство, когда ведьма запишет на нее, Нинку, дарственную или оформит наследство. – Я думала, в молодости не страдают глухотой, – ехидно произнесла вежливая тетушка. – Что с дорогим Келлой? Ох, как же мне нравится твое имя, милый, – улыбнулась она парню. Тот в ответ тоже разулыбался. Кажется, недавно пораненная голова совершенно не мешала ему. «Я – милочка, он – милый, так-так-так. Вот и спросила бы у него, а не у меня, дура древняя», – одарила почему-то синеволосого злым взглядом Нинка. – Тетя Эльза, он упал, – очень мило произнесла девушка, словно речь шла о чем-то приятном. – Упал? – явно не поверила родственница. – Да, тетя. – Странно люди падают, – поджала губы Эльза Власовна. – Такое чувство, что он на кого-то упал. Дорогой друг, – обратилась она к парню, – это ведь из-за этой глупой развязной девицы ты пострадал? – Тетя! – повысила голос обиженная Ниночка. А Келла тут же, весело поглядывая на нее, рассказал Эльзе Власовне то, что произошло в парке, не забыв даже самые мелкие детали. Ниночка, которая поразилась такому поведению парня (ей казалось, что он тут же благородно скажет, что Журавль тут совершенно ни при чем), стала нервно трясти ногой, получив по этому поводу еще пару замечаний, исполненных сарказма. Около часа пожилая женщина беседовала с Келлой, не обращая ни малейшего внимания на Нинку, а затем пригласила их «на чашечку чая». – Крутой дом у старушки, – шепнул Келла Нинке, когда они шагали в столовую. – Нормальный. – Что-то ты грустная, зайка. – Иди на фиг, – не удержалась моя подруга от небольшой грубости. Хозяйка дома совершенно случайно расслышала про «фиг» и посетовала: – Зря Витя, мой крайне умный племянничек, не внял голосу моего разума – а откуда же у него своему взяться? – и не отправил тебя и Ирину в пансионат для девиц, а сынка, вашего недоразвитого морально и духовно, но переразвитого физически, Сергея – в кадетский корпус. С этими словами Эльза Власовна чинно прошла в такую же большую, как и гостиная, но очень уютную столовую, где главенствовали красные и бордовые оттенки. Пригласив гостей за прямоугольный стол, стоявший точно посередине комнаты, напротив широкой лестницы с резными перилами, ведущей на второй этаж, тетушка позвонила в колокольчик, и две молоденькие девушки в строгой форме горничных с удивительной быстротой накрыли на стол. – Я – как старая мещанка, – сказала хозяйка дома. – Вы не старая, – тут же заявил Келла. Это Эльзу Власовну польстило.