— Какие у тебя прекрасные дети, Ната, — нежно сказал Валь. — Ты — очень хорошая мать. — А из тебя вышел бы прекрасный отец, — внимательно поглядела на мужа женщина. Тот смутился, покраснел, подергал себя за ухо: — Не уверен, — признался он. — Я слишком… слишком альв, наверное. — Зато я — вполне себе человек, — напомнила Ната, прекрасно его понимающая. — Если ты захочешь ребенка — скажи. Я не против. — Я подумаю над этим, — широко раскрыл зеленые глаза альв. — Правда, подумаю. Я как-то совсем не представляю себя в роли отца. Вот Иен — он весь такой основательный и взрослый, он — справится. А я… мальчишка! — А сколько тебе лет, Валь? — с острым любопытством спросила Ната. — Двести сорок три, — ошарашил ее Валь. — Да… — протянула она. — Дитятко совсем. Валь, ты взрослый, умный и очень обаятельный мужчина. Ты потрясающий, вот честно. Я таких ответственных и добрых людей в жизни не встречала. Ты прекрасен, понимаешь? Ты — лучший. — Я? — выдохнул альв. — Но… — Никаких но. Ты. Прекрасен. Точка. Валенуэль заморгал и неуверенно улыбнулся, а потом вдруг встрепенулся: — Ты знаешь, я еще пару слов Стасу забыл сказать. Я быстро. Выбежал во двор, потер покрасневшее лицо. Никто и никогда не говорил ему ничего подобного. Ни с кем и никогда он не ощущал себя настолько мужчиной — кроме нее. Женщины у него были — и альвийки, и цвергини, и человечки. Но что-то серьезное он испытывал только к Лильке, и то — недолго. Понял, что там шансов у него нет, и отпустил, благо, не успел влюбиться всерьез. Тот момент даже по его самооценке не ударил, потому что он прекрасно понимал, что с Иеном ему не сравняться. Тот — воин, да еще мастер. А Валь был — бывший раб. Никчемный, нищий, бесполезный. Даже меч разучился в руках держать. Конечно, когда Валь вернулся в родной дом, заплел косы, надел роскошный наряд и достал свою флейту, он поменялся не только внешне, но и внутри успокоился. Только всё равно где-то внутри себя он был рабом с ярлыком в ухе и окровавленной спиной. И оттого в каждом женском взгляде ему чудилась насмешка. Особенно, конечно, в альвийском. Ната была другой. Она не просто прощала его за рабство, ей на самом деле было наплевать. С Натой было очень просто быть сильным. Она ему это позволяла, отступая в сторону и смотря на него с таким восхищением, что он не мог ее подвести. Ну и как-то оно само выходило, что он всегда появлялся вовремя. Как герой, как рыцарь, спасающий прекрасную даму. У него был перед глазами пример — Иен. Тот Лильку без ума любил и вставал за нее горой всегда. Даже когда эта блондинка творила откровенные глупости. Натка куда рассудительнее подруги, хотя тоже порой терялась. И до чего же приятно было о ней заботиться! И о мальчишках тоже. Влад и Стас сидели во дворе на поленнице и о чем-то очень тихо разговаривали. Не иначе, как задумывали новую глупость — потому что с такими серьезными лицами и делаются самые глупые ошибки. Увидели его, замолчали. Глядят вопросительно, но уже не враждебно. Кажется, они понемногу привыкают к «отчиму». — Дядя Валь? — без всякой агрессии, даже тревожно спрашивает Стас. — Забыл чего? — Да. Попросить хотел. К солдатам не лезьте. Не сейчас. Нужно сначала придумать, как усатого таракана раздавить, а потом ботинком махать. И по одному не ходите, только с кем-то. Стас, только с Гленом, понимаешь? И еще я хочу попросить Иена, чтобы он вас мечом махать научил. Что думаете? Подскочили оба, глаза вытаращили, засияли. — Да, да, хотим, конечно, а можно? — Нужно, — довольно кивнул альв, про себя думая, что ему тоже не мешало бы возобновить тренировки. — Иен, я думаю, вам мечи сделает. Он очень хороший парень, думаю, вы подружитесь. Парни кивнули, потом переглянулись, потом Влад вдруг встал и протянул альву руку. Тот непонимающе на нее поглядел. — Дядя Валь, прости нас, — серьезно сказал мальчик. — Мы были неправы относительно тебя. — Извини, — вторил Стас, тоже поднимаясь. — За глупости, которые говорили. За то, что не хотели слушать. — Эээ, спасибо, конечно, — удивленно ответил альв. — А с рукой — это какой-то обряд? Вроде побратания? — Нет, — широко улыбнулся Влад. — Это в нашем мире мужчины, которые уважают друг друга, пожимают друг другу руки. Вроде как жест дружбы. Стас? Мальчишки показательно пожали друг другу руки. — Мы тебя очень уважаем, — заявил Владька. — Ты крутой чувак. — Не в смысле супермен, а реально крутой, — добавил второй парень. — Настоящий, надежный. Маме такой вот муж и нужен. Валь пожал протянутую руку сначала Владьке, потом Стаське. Прикусил щеку, сглотнул, понимая, какой же он счастливый альв — пожалуй, самый счастливый альв в мире. Он не знал, кто такой супермен и что значит «крутой». Но понимал — парни его приняли в семью. Вернулся в домик, рассеянно улыбаясь жене. Она смотрела на него изумленно, но Валь только развел руками. — Все хорошо, Нат, — мягко сказал он. — Я просто спросил, не хотят ли мальчики учиться фехтованию у Иена. Они хотят. Прости, наверное, надо было сначала с тобой посоветоваться. Но я боялся, что они сбегут. — Фехтование прямо настоящими мечами? — уточнила Ната. — Сначала — деревянными, — успокоил ее Валь. — И пусть их не жалеет, — кровожадно ухмыльнулась женщина. — Только по голове сильно бить не надо, они и так убогие. 18. Натка и нечто похожее на план Чемоданы получились что надо: благородного коричневого цвета — немного в рыжину, а внутри с лазоревой подкладкой. Откровенно говоря, Натка к ним почти и не притрагивалась: всю работу проделал Иен, ворча, что он вроде как кузнец, а не… как назвать цверга, который чемоданы делает? — Универсал, — польстила ему Натка, любуясь на красоту. — На все руки мастер. — И что дальше? — Иена провести сладкими речами было сложно. — Дальше-то что? — Не знаю, — серьезно ответила Натка. — К герцогу Лотрейну я хотела ехать. Он на этой земле хозяин, у него надо патент подписывать. — Зачем к Лотрейну? — удивился Иен. — Можно к Холодному. К цвергам. Дешевле обойдется. Я похлопочу. Или уж если здесь — к молодому князю Белгородскому, он, говорят, сейчас все дела от покойного деда перенял, хвалят его. А Лотрейн, ну, знаешь… — Знаю, — спокойно сказала Ната. — У Лотрейна Валь в рабстве был. И люди у него еще рабов ищут. Иен задумчиво поглядел на раскрасневшуюся девицу с упрямым взглядом. — Что задумала? — Пока просто поглядеть на сего господина. — Так. Ты ведь понимаешь, что он тебя с твоими «чумадамами» вообще может не отпустить? — Я — свободная женщина. — Угу. А он — герцог. Ему плевать на твою свободу. Да и вообще — а Валь что же? — Одна поеду. Без Валя. И без детей, конечно. — Дура, — коротко, но емко заявил цверг, почесывая бороду. — Ари с собой возьму. Ей все равно в Каменске не жить. Она ведьма, с ней не так опасно. — Вдвойне дура. Ты еще Лильку прихвати для полного счастья. — Нет, Лиле нельзя. — А ты ей это объясни, попробуй, — цверг хмурил брови и вздыхал. — Слушай, Нат, подожди полгода, а? Пока Лиля не родит? Ведь она так просто не отпустит, знаю я ее. — Не могу, — серьезно ответила Ната. — Понимаешь, не могу. Никак. — Ясно, — Иен помолчал немного. — Вся проблема баб из вашего мира — что вы пытаетесь свою жизнь изменить. Причем немедленно, прямо сейчас. А судьбу не обманешь, Нат. Вон Лиля так домой рвалась, и что? Что в результате получилось? — Ты получился, — усмехнулась Ната. — Любовь у нее получилась, плохо разве? — Ну так а тебе-то что мешает просто любить? — Герцог Лотрейн мне мешает. — Тьфу ты, — Иен, кажется, по-настоящему разозлился. — Ну и что мне с тобой делать? Как Лиле объяснять? — Что объяснять? — не поняла Ната. — Одну тебя отпускать непонятно куда мне совесть не позволит. Придется с тобой идти. Натка недоверчиво посмотрела на набычившегося цверга и пожала плечами. Нафиг он был ей не нужен. Ей и ведьмы хватит. За себя она не боялась ни капли. А вот дети… дети останутся здесь, с Валем. Да ладно, кому она врет! Что же, Ната сыновей своих не знает? Рванут за ней следом. Хоть приковывай их к батарее — так с батареей рванут. А у Лотрейна им делать нечего. Самое скверное, у Наты не было никакого плана. Она только хотела познакомиться с Лотрейном лично, а что дальше — не представляла. Валь тоже не представлял. — И не пущу, и не думай, — категорично заявил он. — Лотрейн ненормальный, Нат. Никогда не знаешь, что ему в голову придет. Меня послушай, я его десять лет знаю.