– …Мам! Давай я курсовую той студентки в деканат отвезу! Ну, той, которая вчера приходила, помнишь? Матвей смотрел на мать в ожидании, даже напрягся немного, словно просил о чем-то очень важном и почти несбыточном. Анна Антоновна вздохнула, улыбнулась и развела руками: – Поздно, сынок… Отец утром отвез эту курсовую, я его попросила в институт по дороге на работу заехать. Опоздал ты с благими намерениями, сынок! – Жалко… Я бы и сам… Услышав в голосе сына нотки горестного разочарования, она переспросила насмешливо: – И откуда у тебя вдруг такая прыть появилась? То не допросишься помощи, то вдруг такое горе, что не успел? Вчерашнее знакомство с Анелей тебе покоя не дает? Что, очень она тебе понравилась, да? – Да, мам… Врать не буду. Понравилась. – Но мы ж обо всем уже договорились, разве не так? Эта девушка – не твоя добыча… Скажи, ведь договорились? – Да, договорились. Но… – Никаких «но», Матвей! Слышать об этом не хочу! Я уж думала, ты забыл обо всем за ночь… – Нет, мам, не забыл. Я тебе больше скажу – я думал о ней всю ночь… Об этой девушке, об Анеле… Заснуть не мог, все думал. Зацепила она меня, очень сильно зацепила. Я бы даже сказал, впервые со мной такое… Чтобы вот так… Даже объяснить не могу… – Матвей, и не начинай даже, прошу тебя! Ну не будем же мы все по второму кругу проговаривать, правда? Оставь эту девушку в покое, она другая совсем! Не та, с которыми ты привык общаться! Забудь, слышишь? – Да я понимаю твою тревогу, мам… Прекрасно понимаю, не дурак. Ты боишься, что я… Что я обижу ее… Понимаю… – Вот и прекрасно, что понимаешь. Иди завтракать, сырники на столе стынут. – Я не хочу есть, мам… Совсем не хочу… – И сон потерял, и аппетит в придачу? И правда, не к добру это все, не к добру… – Ну что ты смеешься, мам? Я с тобой серьезно говорю, а ты… – И я с тобой серьезно говорю. Как хорошо, что мы оба серьезны, что понимаем друг друга, правда? – Нет, не понимаем! То есть ты меня не хочешь понять! Я вовсе не собираюсь обижать эту девушку, я… Я просто поговорить с ней хочу… Просто поговорить, понимаешь? Просто увидеть еще раз… В глаза посмотреть… Может, я в нее влюбился, мам? Ты разве этого не допускаешь? – Так ты во всех быстро влюбляешься, а потом быстро уходишь, как верткий карась в тину… Что я, твоих пикаперских уловок не знаю, что ли? Я даже имена твоих девушек стараюсь не запоминать, чтобы потом не расстраиваться. Сам же меня к этому приучил, заставил привыкнуть к своему легкомыслию. Ты ж как мотылек, перелетаешь от цветка к цветку… Вот я тебя теперь так и воспринимаю, что ж… – Нет, мам, нет… С Анелей – это другое. Я всю ночь не спал и думал – это другое что-то, никогда со мной такого не было… Умер этой ночью мотылек, мам. Умер. – Да правда ли? Свежо предание, да верится с трудом! – Правда, мам… Мне и правда от нее ничего не надо, просто хочу еще раз ее увидеть… – Вот-вот! Один раз увидеть, в душу девчонке запасть, а потом… – Нет, мам… Боюсь, что все как раз наоборот – это она мне в душу запала. Дай мне ее номер телефона, а? Анна Антоновна долго смотрела на сына и тихо удивлялась про себя, откуда вдруг что взялось… Этот просительный голос, этот взгляд грустно тревожный, эти круги под глазами… И боялась поверить, боялась ответить сама себе. И потому снова произнесла вслух насмешливо: – Ой, да неужели, сынок? Неужели свершилось наконец? Неужели появился шанс, что ты сможешь по-настоящему влюбиться? Или ты меня обманываешь сейчас? – Нет, мам, не обманываю. Честное слово. Я и сам себе удивляюсь, сам поверить не могу… Так дашь мне ее телефон или нет? – Нет, не дам! – Почему?! – Потому! Потому что влюбленные легких путей не ищут! Ишь, чего захотел, чтобы все просто было… Тем более и с точки этики нельзя так делать, нельзя, чтобы преподаватель давал кому-то личные данные студента! – Но я же все равно ее найду… Я же знаю, где она учится, я легко ее найду! Ну сделай для меня исключение, мам… Пожалуйста… – Ладно, черт с тобой. Достал меня уже… Но только дай мне слово, что… – Да я уже тысячу раз тебе сказал, что не собираюсь ей сделать ничего плохого! Я понял, что она не из тех… Понял, что с ней так нельзя… Ну что мне, кровью еще расписаться, чтобы ты мне поверила? Все будет нормально, мам… – Ладно, ладно… Иди и звони своей Джульетте, Ромео несчастный… Иди… Матвей быстро ушел к себе в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. А ее телефон запел привычной мелодией, и она поспешила ответить с улыбкой: – Да, Дима, слушаю! – Как ты, Ань? Как себя чувствуешь? Таблетки с утра не забыла принять? – Нет, не забыла. И чувствую себя просто великолепно, по-прежнему не понимаю, почему я должна дома сидеть, когда… – Все, Ань! Перестань! Даже слушать этого не хочу! Мы же договорились, что ты на работу пока не пойдешь! После такого приступа, да разве можно? Зачем тебе лишние нагрузки и стрессы? Я как врач тебе говорю – нельзя, и все тут! Слышишь меня, Ань? – Да слышу я, слышу… Но ведь без нагрузок и стрессов тоже не жизнь, Дим… Я себя старухой чувствую, древней пенсионеркой. – Ну ты же знаешь, что не старуха… Ты женщина, которую без ума любит муж. И бережет. И ценит. И счастлив как мальчишка. – Вот именно – мальчишка… Все-таки двенадцать лет разницы в возрасте дают право на разные статусы… Мне шестьдесят скоро будет, Дим! – Ну, допустим, не скоро… Только через два года… – Да какая разница, Дим! Как ты не понимаешь, что совсем не хочется сидеть дома! Что именно потому я себя старухой и чувствую! А на работе… Я же там с молодежью общаюсь, будто и лет своих не ощущаю… Понимаешь меня или нет? – Я все прекрасно понимаю, Ань. И еще раз тебе говорю – выбрось эти мысли из головы. Нельзя тебе на работу, нельзя… И про двенадцать лет разницы в возрасте я тоже слышать не хочу! Чего ты вдруг о них вспомнила-то, не понимаю? Знаешь ведь, что для меня ты самая молодая, самая красивая и самая умная. И знаешь, как я тебя люблю, Ань… Ведь знаешь, правда? – Знаю, Дима. Знаю. И я тебя очень люблю. Да я жить без тебя не могу, что ты! Но эти двенадцать лет разницы, будь они прокляты… Ведь они есть, их не отменишь. И я сама не понимаю, почему вдруг стала так остро эту разницу ощущать… Почему-то после этого проклятого приступа и стала. Хотя чего я на тебя нападаю, вот ненормальная, правда? Тебе работать надо, а я у тебя время отнимаю. Тем более ты не отдыхаешь совсем… Сутками в больнице торчишь… – Иначе нельзя, Ань. Сама понимаешь. – Понимаю… А ты вчера в котором часу пришел? Я спала уже… – В первом часу ночи. Но я прочитал твою записку на столе и утром заехал к тебе в институт, передал в деканат то, что ты просила. – Спасибо, Дима… Я думала, что это важно, вот и напрягла тебя просьбой. Ну, чтобы ты курсовую моей студентки срочно отвез… А оказалось, это вовсе не важно… – Это ты о чем сейчас, не понял? – Да это нашего обормота касается. Долго рассказывать, но если в двух словах, то… Дим, ты не поверишь, но он, кажется, влюбился! По-настоящему влюбился, представляешь? – Правда? Не может быть… А в кого? – Да в студентку мою… Хорошая девочка. Умная, тонкая. Знаешь, тургеневская барышня такая… Ой, даже не знаю, что из всего этого получится… – Да все будет хорошо, Ань. Вот увидишь. Ну ладно, не могу больше говорить… Пора к операции готовиться… – Пока, Дим! Удачи тебе! – Да, Анечка. До вечера… * * * Анеля увидела высветившийся на дисплее незнакомый номер и сразу поняла, кто это звонит. По ощущению поняла, по наитию… Да кто его знает, как это все называется, но поняла, поняла! И прохрипела нервно, будто сглотнула это «да», и повторила потом испуганно: – Да, да! Я слушаю, да! – Ты чего кричишь? Я не вовремя позвонил, наверное? Может, позже перезвонить? – Я не кричу, нет… Я… растерялась просто… – Узнала меня? – Конечно… Как же я могла тебя не узнать, что ты… – А ты где сейчас? – В институте… У меня только что занятия закончились.