Часть 13 из 27 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Дельце может выгореть, если обнаружатся какие-нибудь… м-м-м… скажем, намеки на то, что Андриевский когда-нибудь дарил эти картины вашей покойной матушке… Хорошо бы, если б нашлись свидетели или письма какие-нибудь…
Свидетелей удалось организовать за вполне разумное вознаграждение, и письма матушкины нашлись, как ни странно, точнее, письма от Андриевского к ней, где упоминались картины, какие, правда, непонятно, но адвокатишка прямо заурчал от удовольствия, когда их увидел. И ринулся в бой, затевая один процесс за другим, с переменным успехом, впрочем. Дело переходило из районного суда в областной и обратным порядком, потому что в нем обнаруживались новые обстоятельства, но постепенно заглохло. Стряпчий, однако, не растерялся, продолжал довольно потирать руки и бормотать с придыханием:
— Главное — создать прецедент, а там…
Мало всех этих неудач, так случилось еще кое-что похуже. У Измайлова начались нелады с бизнесом, и пока он утрясал свои дела, в том числе и за пределами Первопрестольной, безутешная вдовушка Андриевского умудрилась совершенно скоропостижно выскочить замуж за смазливого вертопраха. Поначалу это обстоятельство вкупе с невезением в суде повергло Измайлова в уныние, но он быстро взял себя в руки и придумал еще кое-что. Проявил находчивость и смекалку, и если бы…
Дзынь… Это телефон ворвался в неспешный ход его привычных размышлений.
— Да! — Измайлов рывком поднял трубку и тут же отодвинул ее подальше от уха, потому что голос был громким и визгливым. — Ты откуда звонишь? А чего так орешь? Нету никого… И у стен бывают уши. Ну выкладывай поскорее. — Дальше он только слушал, мрачнея, а минуту спустя положил трубку на рычаг и выругался.
Глава 11
Чушка маялся бездельем уже второй месяц, от тоски включал караоке и выводил неверным голосом приевшиеся шлягеры. Даже ночью включал, и соседи снизу ругались и грозились вызвать милицию. На эти угрозы Чушка не реагировал, знал, что менты не очень-то захотят отдирать ночью задницы от теплых стульев только из-за того, что кто-то там громко завел музыку. Самое большее — посоветуют написать заявление участковому. Соседи до завтра успокоятся, и желание ссориться с Чушкой у них само собой рассосется. Вон как они шарахаются, когда он, Чушка, неспешным шагом топает по лестнице, в магазин направляется или еще куда. А че, внешность у Чушки располагающая, как-то даже слышал, что скандальная соседка его трехстворчатым шкафом называла.
Скучно. Может, позвать кого, лениво размышлял Чушка, облокотившись на поручень лоджии и тупо таращась во двор, кишащий крикливой детворой. Может, и позвать, веселее будет. Хотя в прошлый раз эти свиньи всю квартиру заблевали, Любка еле отмыла, а потом он еле от нее отделался, потому что после этого она возомнила себя тут чуть ли не полной хозяйкой. Пришлось пинка под зад давать. И все же воспоминание о последней коллективной попойке его несколько оживило, потому что тогда же малолетки, которых откуда-то приволок Бурый, заблевали и соседскую лоджию, а там как раз бельишко сушилось. А во всем остальном… Малолетки эти оказались жуткими неумехами, пришлось их еще ночью выставить.
А потом Чушкино настроение жутко испортилось, и он окончательно и бесповоротно передумал кого бы то ни было звать. А все потому, что на ум пришла та давняя история, когда он лоханулся как последний валенок. Прошло уже больше двух лет, а события той весенней ночи были свежи в его памяти, как будто только вчера приключились. И девка та проклятущая стояла перед его глазами как живая, такая аппетитная, стерва. Юбка чуть не до пупа, буфера из кофты сами вылезают, глаза пьяные-пьяные. Он тогда уже предвкушал удовольствие, а потом вырубился в один момент, и с приветом. Когда прочухался по утрянке, поверить не мог, что это все с ним произошло, что это его, Чушку, так элементарно, можно сказать, без затей, кинули. От клофелина и от злости его потом еще два дня шатало.
Обчистила она его, конечно, капитально, но больше всего он переживал из-за того, что так попался. Сам не свой был, неделю дежурил в том местечке, где они с той девкой случайно стакнулись. (Это тогда он подумал, что случайно, а она, конечно, вела там охоту.) Подключил приятелей, чтобы невод раскинули, может, попадется золотая рыбка. Все зря, больше она Чушке не попалась, тертая была, профессионалка.
Чушка грязно выругался и сжал кулаки: эх, встретиться бы им на узкой тропинке! Сбоку тут же возникла голова соседки слева — старушенции в сизом перманенте. Голова укоризненно поджала губы.
— Да пошла ты… — беззлобно напутствовал ее Чушка и ретировался на кухню. Вопрос о том, чем себя занять, на ближайший вечер оставался открытым.
Как назло, от Буханки тоже ни звонка, ни весточки, провалился куда-то с концами. Чушка сам несколько раз звонил ему на мобильный, хотя такого уговора у них не было, но попадал в пустоту. Отключил он его, что ли, свой мобильник? Эх, похоже, зря он на Буханку надеялся, ничего там не выгорит, а Чушка так рассчитывал, что нехило пристроится.
Пожрать бы, кстати, неплохо. Чушка заглянул в холодильник и поморщился: пусто, если не считать бутылки пива, а ведь только вчера, кажется, набил его до отказу. Впрочем, чего другого, а похавать Чушка любил, и не только потому, что звучное прозвище обязывало. Собственно говоря, на это у него уходили все заработки, немалые, но, к сожалению, крайне нерегулярные. Особенно в последнее время. Иногда ему даже приходило в голову, что все пошло наперекосяк после того, как эта крашеная стерва подмешала ему в выпивку клофелина, черт бы ее драл…
В конце концов Чушка натянул джинсы и футболку, сунул ноги в растоптанные кроссовки и, прихватив с собой пару пластиковых пакетов, отправился в магазин за жратвой. Ближайший гастроном, как нарочно, был закрыт на перерыв. Чушка прошвырнулся вдоль длинного ряда продовольственных палаток, купил кое-что по мелочам и после некоторых раздумий двинул дальше, в сторону проспекта: делать-то все равно нечего. Не то чтобы он искал приключений, просто втайне надеялся встретить какую-нибудь знакомую рожу, с которой можно было бы выпить пивка и перекинуться словечком. Как назло, ни одна сволочь не попалась.
Завернул еще в один магазин, поглазел на свежих карпов, бьющих хвостами в бассейне, чуть не сподвигся купить пару-тройку рыбин, но потом передумал — возиться неохота. Решил ограничиться колбасой, помидорами и сыром. Возле прилавка с овощами он с ней и столкнулся. То есть не в прямом смысле столкнулся, потому что она его не заметила и спокойно продолжала гладить упругие бока похожих на муляжи болгарских перцев. Дотошно приценилась к баклажанам и огурцам, но так ничего и не купила. Только пачку печенья в соседнем кондитерском отделе.
Она, неужели она, до последнего не верил собственным глазам Чушка, застывший с открытым ртом посреди магазина. Может, обознался? Главное, ведь только что вспоминал, бывает же так! Но похожа, черт! А девица сунула пачку печенья в плетеную сумочку, свободно болтавшуюся на ее плече, и вихляющейся походочкой направилась на улицу. Чушка — за ней, только через другой выход. И пока она неспешно шагала вдоль витрин, он успел очень хорошо рассмотреть ее через до блеска надраенное стекло — по крайней мере в профиль — и окончательно уверился: она это, она! Теперь никаких сомнений.
Девица же тем временем поймала левака — грязно-белые «Жигули», чуть было снова не оставив Чушку с носом. Испугавшись ее потерять, Чушка стал размахивать руками, как ветряная мельница. Это точно был его день, потому что буквально сразу же в двух шагах остановилось такси.
— За тем «Жигулем», — выдохнул он, загружаясь со своими авоськами на переднее сиденье, и пояснил покосившемуся на него шоферюге: — Больно девушка понравилась.
Ехать пришлось совсем недолго, минут десять, наверное, поскольку девица выпрыгнула из «Жигуля» возле типовой кирпичной шестнадцатиэтажки, в ней же она и скрылась, пока Чушка расплачивался. Но тут уж он не паниковал, знал, никуда она не уйдет. Быстренько навел справки у околачивающихся возле подъезда старушенций, что это за симпатуля сей минут мимо прошмыгнула. Те охотно и бесхитростно доложили, что симпатуля снимает квартиру на пятом этаже. Чушка рванул было в подъезд, потоптался у лифта и снова вышел на улицу.
Нет, не так он с ней будет разбираться, не в спешке. Сначала подготовится к встрече, чтобы получить удовольствие по полной программе. А завтра, завтра он придет сюда вновь.
* * *
Ну, это точно был его день, точнее вечер, потому что еще с утра все выглядело как-то сумрачно. Вторая удача состояла в появлении Буханки. Он позвонил в дверь как раз тогда, когда проголодавшийся Чушка наскоро соорудил себе яичницу из пяти яиц и нарубал бутербродов с колбасой.
— Буханка, ты? — обрадовался Чушка, отпирая дверь.
— Ну я, — глухо отозвался Буханка.
— Вовремя ты, — Чушка довольно потирал руки. — Жрать хочешь?
— Неплохо бы, — кивнул, как всегда, немногословный Буханка. — А выпить есть что-нибудь?
— А как же! Водка есть и пиво холодное.
— Годится, — одобрил Буханка и оседлал ближайший к кухонному столу табурет.
Сначала они ели молча. Чушка, конечно, не прочь был поболтать, но видел, настроение у приятеля не то. Может, подзаправится — повеселеет? Однако и после второй язык у Буханки не развязался, а Чушке уже не терпелось.
— Ну ты куда пропал-то? — спросил он, вонзая зубы в красный бок помидора. С овощами он ничего делать не стал, просто помыл и выложил на тарелку.
— Дела были, — нехотя отозвался Буханка и потянулся за бутылкой, чтобы наполнить рюмку в третий раз.
— А я жду, жду… — Чушка безуспешно пытался поддержать разговор.
Бутылку они прикончили быстро, потом «отлакировали» холодным пивком, и все на молчанку, что было глубоко противно Чушкиной сущности.
Наконец Буханка кое-что изрек по собственной инициативе:
— Можно у тебя отсидеться пару деньков?
— Да запросто! — Чушку просто распирало от гостеприимства. — Ты же знаешь, я всегда…
— Всегда мне не надо, — отрезал Буханка, — только пару деньков и все.
— Да я к тому, что если какая помощь…
— Может, и помощь понадобится, — загадочно произнес Буханка, — а для начала я бы отоспался. — Буханка потянулся.
— Ради бога! — осклабился Чушка. — Хочешь, на диване ложись, а я себе кресло разберу. — И препроводил Буханку в комнату, дал подушку и одеяло.
Буханка сразу растянулся прямо поверх одеяла, а Чушка замешкался в дверях.
— Ну что тебе еще? — спросил Буханка, не оборачиваясь.
— Да тут одно дельце… — Чушке не терпелось рассказать о том, кого он пару часов назад совершенно случайно встретил в магазине. — Помнишь, я тебя просил навести справки об одной бабе?
— О какой бабе? — Буханка громко зевнул.
— Ну той, короче, что кинула меня, обчистила квартиру и прочее…
— О клофелинщице, что ли?
— Ну да, — подтвердил Чушка. — Так я ее нашел. Сегодня она мне попалась в магазине.
— И что, ты с ней разобрался? — похоже, Буханка уже засыпал.
— Пока нет… Выяснил, где она живет, думаю, завтра ее проведаю. Не хочешь со мной?
— А сам боишься? — усмехнулся полусонный Буханка.
Чушка обиделся:
— Ничего я не боюсь…
— Ладно, разберемся с твоей девкой, — пообещал Буханка и еще раз зевнул, — только завтра…
— Ага, — хмыкнул довольный Чушка и перебазировался на кухню, кое-как убрал со стола, сунул в мойку грязные тарелки и снова выполз в лоджию. На этот раз настроение у него было хоть куда, а потому обычные дворовые сценки он созерцал с большей благосклонностью. А еще на него весьма умиротворяюще действовал доносящийся из комнаты Буханкин храп.
Буханку он знал давно, лет пять по крайней мере, еще с тех пор, как по случаю пристроился в команду лохотронщиков, сшибавших бабки с доверчивых недоумков, которые покупались на заманчивый случай «выиграть» видеомагнитофон или телевизор. Ну, были тогда модными такие «лотереи», беспроигрышные для их организаторов. Происходило все дело на барахолке, где толклась уйма народу, барабан крутили другие, а Чушка был подсадной: заманивал в игру лохов, изображая из себя такого же. Что до Буханки, то он и его ребята обеспечивали всей компании «крышу».
Да, славные были времена, теперь все стало как-то хлопотнее: и народ не такой доверчивый, да и вообще… Короче, лохотронный бизнес как-то сам собой накрылся, и Чушка остался не у дел. Шустрил по мелочам, конечно, но не такого Чушкина душа требовала, жалко, шариков не хватало. Да, не хватало, и Чушка про это знал, не строил из себя умника. И вовсе не потому, что во вспомогательной школе учился, сейчас и совсем неграмотные такие делишки обделывают, что ух… В другом проблема, соображалка у Чушки туговатая, а при нонешней жизни нужно быстро извилинами шевелить.
Потому он и к Буханке подкатывался, просил его пристроить, к себе, например, взять, да Буханка каждый раз отделывался туманными обещаниями, а однажды и вовсе сказал, что для их работы он слабак. Чушка стал бить себя в грудь и клясться, что вернее ему человека не найти, Буханка же возразил в том духе, что, мол, в верности Чушкиной он ни минуты не сомневается, но не это, дескать, главное. Да ведь Чушка в авторитеты не метил, он хотел быть всего лишь Буханкиной тенью.
Внизу протопала Любка, скользнула взглядом по Чушкиной лоджии — он едва успел отпрянуть. Только ее сейчас и не хватало. Да и вообще надоела она до чертиков, уж больно потасканная. Уж сколько раз выставлял, и недели не проходит, опять тут как тут… Кажется, свернула за угол — так-то лучше. Стайкой прошмыгнули пацаны-подростки из тех, что баловались в подвале травкой и нюхали всякую дрянь, пропащие, одним словом. Сам Чушка такими штучками не увлекался, зачем ему? А вон молодая баба, что совсем недавно в их доме квартиру купила, смотри-ка, на новом «БМВ» подкатила. Крутая!
Так он мало-помалу и вернулся к размышлениям о девке-клофелинщице, которая доживала свои последние спокойные часы, не ведая, что скоро за нее возьмутся. Первым делом, прикидывал Чушка, надо бы ей как следует врезать по ее гладкой физиономии, а вторым, конечно же, вытрясти на полную катушку. Жаловаться она не станет, потому как знает за собой шкоду. Другое дело, если ее кто-то «крышует», но вот тогда и сгодится Буханка. А уж в Буханкиных возможностях Чушка не сомневался. Короче, дело, можно считать, на мази, решил про себя Чушка и прислушался: храп в соседней комнате прекратился, видать, Буханка на другой бок перевернулся.
А Буханка и не спал. То есть поначалу он заснул, да так крепко, будто в омут с головой провалился, а потом так же быстро проснулся и ни в одном глазу. В голове было все то же: Черкес их предал. По Борюсику и Скворцу, которые полегли в «Жемчужине», он убивался еще меньше, чем по Пехоте, значит, туда им и дорога. Но ведь и возле его уха пуля прозвенела. Предназначенная лично ему, привет от предателя Черкеса, так-то расплатившегося за его преданность. Ну хорошо же, приятель, Буханка тебе это припомнит!
book-ads2