- Да-а… - Расскажи о нём. - Ты что-то знаешь о таких, как он? — помолчав, спросила Алёна. - Допустим, — нехотя ответил Паль. — Но я хочу убедиться. Пожалуйста, расскажи. Алёна рассказала. Об эксперименте и попутно об Институте Экспериментальной Генетики, о том, что все братья и сёстры Тима умерли, не успев повзрослеть, и о том, как именно умерли. О странных и страшных проявлениях его паранормы… Паль задавал вопросы. Бесконечные вопросы, Алёна устала отвечать. И думала, что в жизни ещё не встречала более любопытного существа: его интересовало всё, буквально — всё. Какая-нибудь незначительная мелочь, и та удостаивалась пристальнейшего внимания… Алёна не знала, что неуёмное любопытство и стремление во что бы то ни стало докопаться до сути, — отличительная черта этой расы, свойственная практически всем её представителям не зависимо от возраста. Впрочем, обречённое понимание, что попала на всю свою жизнь, появилось очень скоро… - Ну, теперь-то ты наконец-то расскажешь? — потеряла Алёна терпение. — Ты же явно что-то знаешь! Расскажи. Паль внимательно посмотрел на неё. От взгляда его странных нечеловеческих глаз, небесно-синих, с ромбовидной звёздочкой зрачка, стало не по себе. Кажется, он задумал какую-то пакость, поняла Алёна. - Тебе нужна Цель, — сказал он. — Иначе ты сойдёшь тут с ума от скуки. Почему бы тебе не выучить мой язык? - Ага, — скептически отозвалась Алёна. — Так, как ты учил мой? У меня голова едва не раскололась надвое. Спасибо, не надо! - Это экстремальный способ, — признал Паль, — у меня тоже болела голова. Можно учить стандартно, управляющий разум станции составит программу. И вот когда выучишь, — он поднял палец для убедительности, — тогда я расскажу тебе о твоём муже. Нам известна опасность появления подобных ему. Помимо легенд существуют официально подтверждённые свидетельства. Но ты услышишь об этом только на мальресипаве. Так что учи. Вот же зараза инопланетная! И в морду ему не дашь, тут же получишь от станционного недоделанного искина! Запястье с браслетом заныло, хотя пострадала тогда совсем другая рука. В последующие дни Паль развил бурную деятельность. Он мотался к Планете чуть ли не каждый день; выпросил у Алёны терминал, и она отдала, предварительно закрыв слишком уж личные файлы, и методично, день за днём, изучал информацию. Алёна помнила, как у неё сё время руки чесались и никак не доходили почистить машинке память. Текущую информацию она сбрасывала, но старые записи, фильмы, музыку, книги, оставшиеся ещё с Земли, берегла. И вот, пригодилось. Паль залип и на время отстал с вопросами. А то как детсадовец, честное слово. Язык отваливался с ним разговаривать… Алёна в свою очередь получила доступ к информационному архиву станции, тоже, как она подозревала, не без ограничений, но ей пока хватало того, что оставалось доступным. В один прекрасный День Паль объявил, что резиденцую, так сказать, надо перенести на Планету. Первая Луна, мол, бесперспетивна. Она теряет атмосферу, уже через десять тысяч лет здесь станет невозможна любая жизнь в принципе. Алёна вспомнила бескрайние степи из вродековыля, синие озёра и загрустила: всё это неизбежно погибнет. - Ты собрался жить десять тысяч лет? — спросила она у Паля. — И, кстати, ты обещал рассказать мне про Тима. Она уже относительно свободно владела чужим языком. То есть, не собиралась терпеть очередного условия. Но Паль не собирался отступать от собственного слова. - Да, — сказал он. — Обещал, — расскажу. Твой муж — а-савергормайон, вариатор реальностей… - Что?! — изумилась Алёна. - Ты рассказала о нём достаточно, и я сам увидел подтверждения в записях на твоём устройстве памяти. Вариатор реальностей появляется у расы в переломный момент. Тогда, когда одно-единственное неверное решение может погубить всю расу без исключения. Он всегда приходит один. Он способен минимизировать потери, переключив реальность с негативным исходом на другую, где у расы появляются шансы выжить. С твоих слов, Тимофей сделал это, когда погибала ваша планета. Возможно, он сделал это там, где вы встретили агрессивных разумных. И, безусловно, именно это он сделал здесь. У тебя задвоилась память, ты сама рассказывала. И взятые образцы тканей у погибших остались у нас, хотя тела исчезли. Иначе быть не могло, находились в эпицентре воздействия вариатора, и артефакты исключённой реальности просто перешли в новую. Но за пределами станции, за пределами даже самого помещения лаборатории, из прежней реальности не осталось и не могло остаться ничего. Алёна поёжилась. Паль говорил жуткие вещи, но… его слова объясняли все странности в поведении Тима. Все его пророчества, его попытки изменить реальность, и, надо признать, попытки частью очень даже успешные. - Вариаторам с рождения много дано, — продолжал Паль. — Но паранорма неограниченного психокинеза усилила его возможности с просто запредельных до чудовищно запредельных. Он хотел забрать тебя с собой, и, наверное, мог бы это сделать, во в сяком случае, в своих силах он был уверен. Но твой отказ закрыл для него эту возможность. Есть люди, с которыми вариаторы ничего не могут сделать без их добровольного согласия; такие люди держат реальность, не дают ей расползтись в бесформенный хаос, они — якоря, если можно так выразиться. Очевидно, что ты из таких, Алеону. - Да… он говорил… Тим как-то говорил, что я — его якорь… - А помнишь, он обратился тогда ко мне? — спросил Паль. - Да, — озадаченно ответила Алёна. — А ты ответил… - Он сказал мне, чтобы я берёг тебя. Сказал на моём родном языке… - И? — поторопила его Алёна. Паль покачал головой. У него на удивление были человеческие жесты, очень трудно получалось держать в уме, что Паль вообще-то не человек. Не землянин. - Я — мареса-палькифаль. Нас мало. Нас очень мало, и мы почти все встали на сторону Альянса, а Альянс — тогда! — проиграл. Но если вариатор реальностей заговорил со мной на моём родном языке, это означает только одно: он не просто опознал расу и национальность. Он встретил Альянс в том будущем, куда ушёл ваш «Ковчег». Алёна собрала на переносице острую складку. Паль рассказывал и она сама нашла в архивах станции — о войне, о гражданской войне, в которой схлестнулся насмерть разделённый надвое враждой народ. Альянсом Паль называл союз нескольких великих кланов, отколовшихся от генеральной линии партии. Война вышла очень жестокой. Алёна слушала, смотрела, вникала в детали, и понимала, что на Земле всё-таки Юг и Северо-Восточный Регион за пределы атмосферы не вышли. Не успели? А народ Паля успел. И устроил такие звёздные войны на самоуничтожение, что волосы сами собой шевелились дыбом. - Хочешь сказать, — напряжённо выговорила Алёна, — что наших уничтожили? Она не питала иллюзий. Если здешняя база встретила чужаков огнём — вместо нормального диалога, то что следовало ожидать от остальных?! - Нет, — покачал головой Паль, сжал кулак и пояснил со счастливой улыбкой на лице. — Наша последняя битва оказалась не напрасной. Альянс жив! Жив и ваш «Ковчег». Вы договорились, это же очевидно. Вряд ли вас уничтожили, вместе выжить намного легче, чем поодиночке, Альянс это понимал всегда… - Утешил, — хмуро сказала Алёна. Она встала, отошла к огромному, во всю стену, панорамному экрану. Экран отражал вечную степь Первой Луны, косо висящий над нею сине-белый шар Планеты, остывающую алую полосу заката над горизонтом… - Ты отказалась тогда уйти из-за меня, — продолжил Паль. — Я оценил. Но хочу спросить, почему? Ведь у тебя маленький ребёнок, ты — его жена, на «Ковчеге» — твои соплеменники. - Ты бы ушёл? — прямо спросила Алёна. - Да, — без колебаний ответил тот. Честно. Но, прожив с чужим вместе сколько-то дней, Алёна уже успела на него насмотреться. Любопытен, как ребёнок, и вместе с тем расчётлив и циничен, как взрослый. Что-то у этого народа не так с сердцем. Есть вещи, которые нельзя поверять одной лишь рациональной логикой… - А я не ты, — нашла Алёна подходящий ответ. Паль кивнул, принимая ответ. Сказал: - В зоне прямого воздействия вариатора формируются временные линии новой реальности. Их можно изменить только во время воздействия, а после — это уже становится невозможным. Мы с тобой остались здесь не просто так. Именно мы. И именно так. - Да? — скептически отозвалась Алёна. — А по-моему, всё проще некуда… - Послушай. Нам с тобой нужна цель. И не просто цель, а — Цель. Нечто громадное, трудновыполнимое, но не из того, что не можем сделать мы сами. - Замечательно, — согласилась Алёна. — Прекрасно. И что за Цель? - Ты рассказывала, как ваши учёные пытались приспособить Человечество к надвигающемуся ледяному веку, — тихо выговорил Паль. — И людей и биосферу. Я смотрел записи, читал ваши учёные книги. Да, книги. Книги по генетике, которые закачал в терминал ещё Тим, бог знает когда, вечность назад, в их первую встречу в ЭКСПО, после лекции Олега Ольгердовича… Но Алёна всё ещё не понимала, куда Паль клонит. - Алеону, — сказал Паль голосом дорвавшегося до жертвы маньяка, — вот, видишь, у нас с тобой целая планета. Мы можем дать начало новой жизни там. Мы — можем! - Да ты с ума сошёл! — выдохнула Алёна. - Ничуть, — отозвался Паль. — Нисколько. В одном из текстов твоего терминала было: «И сотворил Бог мужчину и женщину, по образу и подобию Своему сотворил их…» Алёна вспомнила тот текст. Её собственный, ещё школьный, доклад по Истории религии. Они тогда, в классе, много рассуждали на тему мистического опыта Человечества… - Ты сумасшедший, — сообщила своему собеседнику Алёна. — Псих. Ненормальный. Это охренеть просто, какой объём работы! Без поддержки учёных, без доступа к базам данных Института, без Олега Ольгердовича, в конце-то концов. Олег Ольгердович — гений, он бы смог. А мы, два дурня, что мы можем-то… Она замолчала. Цель? Внезапно на неё словно бы повеяло отголоском паранормального дара: она почти увидела цивилизацию, рванувшуюся в космос с покрытой льдом водной планеты. Цивилизацию, давно забывшую своих создателей, помнившую лишь смутные легенды о своём сотворении… почти как на Земле когда-то в своё время. История повторялась. Точнее, вернулась на круги своя. На исследования них ушло почти полвека. Точнее — сорок семь лет. Сорок семь лет неудач, прорывов, озарений, падений, смертельных споров и моментов прощения… Девять лет назад из аппаратов искусственной утробы вышли первые младенцы нового вида носителей разума. Крепкие, без изъянов, приспособленные к жизни в ледяном океане Планеты. Сейчас самым старшим из них шёл восьмой год… Когда Алёна заметила сильную седину на висках, первый признак близящегося гормонального срыва? Двенадцать дней назад? Семнадцать? Она точно не помнила уже. Но эти дни довели её до больничной кровати с бешеной скоростью. Век пирокинетика недолог, расплата за мощь их паранормы. Профессор Смехова сказала тогда, безумно давно, ещё на Земле: «Ты не доживёшь до семидесяти…» Алёна дожила и пережила. Семьдесят шесть. Возраст для носителя пирокинетической паранормы запредельный… Обидно было умирать, на пике эксперимента. Обидно. И дети ещё не повзрослели. Им будет очень тяжело без Матери. Очень. Но если Алёна почти смирилась с близким уходом, то Паль вышел из себя и назад возвращаться не собирался. Вот так живёшь с кем-то, думаешь, что знаешь его, а на самом деле не знаешь ты ни черта ничего и даже не догадываешься, какие внутренние демоны владеют твоим партнёром… Восемь дне назад Паль пришёл в палату к ней. И заявил, что можно перенести сознание умирающей в тело одной из девочек. Желательно, из старшей волны, потому что незрелый мозг младенца не в состоянии удержать взрослый разум. Алёна отказалась категорически. - Даже не проси, — заявила она. — Это убийство, Паль! - У нас нет другого выхода, — он нервно ходил по палате, заложив за спину руки. Время не пощадило и его тоже. Некогда тёмные, его волосы почти полностью покрылись зеркальной плёнкой, аналогом седины, а в уголках глаз разбежались «гусиные лапки» мимических морщин. Но он по-прежнему был бодр и крепок, его гены не содержали фатального фактора пирокинетической паранормы, он мог прожить и, скорее всего, проживёт ещё лет семьдесят, если не больше… - Детям нужна Мать, — яростно говорил Паль. — Они не смогут выжить без тебя! - Ещё как смогут, — отвечала Алёна с ещё большей яростью. — Ты же остаёшься!