— А если пара, — сказал Огнев, — тогда тебе тем более незачем лезть к ним. Девочка выросла, Рита. Пора ей уже учиться летать самостоятельно. — Но ведь упадёт и разобьётся же! Огнев, ты не понимаешь же ничего, у тебя своих детей нет, ты не понимаешь! — Упадёт — подстрахуем, не разобьётся, — невозмутимо сказал Огнев. — На то мы и старшие. А если мешать человеку пробовать крылья, то он никогда не взлетит… Алёна тихонько отошла от окна. Не то, что она не была благодарна Огневу за то, что тот вступается за Тима. Но как-то странно и — стыдно, что ли? Странно и стыдно слышать разговор о тебе самой, не предназначенный для твоих ушей. «А я вот такой не буду никогда», — подумала Алёна, как думают все подростки во все времена, столкнувшись с родительской гиперопекой по адресу своего избранника. — «Я не буду запрещать своим детям встречаться с кем бы то ни было! Никогда» На терминал пришла напоминалка. Что там ещё, школа же закончилась! Алёна сунула руку в карман, достала терминал, глянула на экран. Ладошки мгновенно вспотели: сообщение пришло от Олега Ольгердовича. Ах, ты же чёрт, сегодня должны были встретиться, ну да, сегодня, вон записано, чуть не опоздала! Да почти и опоздала, отсюда ещё попробуй выбраться. — Мам! — крикнула Алёна, зная, что её через окно услышат. — Я пойду погуляю! — Надолго? — опередил маму Огнев. — На ночь глядя! — не удержалась мама. — Мам, ну, какой на ночь, семнадцать часов, детское время! — возмутилась Алёна. — Так я пошла! — Иди… Хлопнула калитка. Алёна торопливо побежала по улице, стараясь не упустить ближайший поезд. Как же маме-то обо всём рассказать? Ведь рассказывать придётся. Ну… ещё не сегодня, верно? — Здрасьте… я опоздала… извините, пожалуйста, — скороговоркой выпалила Алёна, просачиваясьв кабинет к Ольмезовскому. Опоздала она порядочно, аж на целых двадцать минут, но в этом виноват был монорельс: поезд пришёл не вовремя, опоздал. Алёна собралась рассказать об этом, но под взглядом учёного сникла и съёжилась. Даже нахамить не смогла отчего-то, хотя обычно за ней в подобных ситуациях не задерживалась. Телепатической интуицией Алёна не владела, но датчик неприятностей яростно мигал, показывая: ох, не за опоздание ей сейчас достанется, совсем не за него! — Помнится, я вас предупреждал о рисках спонтанного зачатия, — сказал Олег Ольгердович. — Предупреждал или нет? — Да, — вынужденно сказала Алёна. — Но я не… — «Не» или «да» мы сейчас проверим, я уже вызвал Розу. — А как вы… откуда… вы читаете всё-таки мои мысли? — возмутилась Алёна. Он покачал головой. Сказал: — Мы не можем запретить себе воспринимать эмоциональный фон. Это выше наших сил. Да и, в общем-то, никому не вредит, у подавляющего большинства людей все их чувства на лице написаны, их может прочесть и нетелепат при должном обучении. Так вот, ваш фон — резко изменился с момента нашей последней встречи. Что может означать только одно: у вас с Тимом дошло до интимной встречи. А о противозачаточных имплантах вы не подумали, Элен. Вот уже это проверить сложности не составило никакой: в медцентр Отрадного вы не обращались вообще за всё время пребывания. — И… что теперь? — тихо спросила Алёна, вытирая об одежду влажные ладони. — Проверим. Эмбрион, если беременность всё же наступила, придётся извлечь… — Вы убьёте моего ребёнка! — взвилась Алёна. Ольмезовский поднял ладонь. — Тише, — холодно сказал он. — Выключите эмоции, включите рацио. Я работаю над линией «о-нор» всю свою жизнь, с чего мне убивать вашего ребёнка? Наоборот, буду рад пронаблюдать, что из него получится. Но вам, во-первых, ещё рано развлекаться натуральными родами, Элен. Во-вторых, вы не сможете выносить этого малыша. Я дам вам ознакомиться с отчётом по ведению беременности Аурики Флаконниковой. Заодно уж протокол вскрытия посмотрите, будет интересно. Чёрт, — он с досадой потёр затылок ладонью. — Надо было сразу это сделать! Вот я дурак… — В чём дело? — недовольно осведомилась Роза, возникая на пороге. — Вы сорвали меня прямо с лекции, Олег. Что сгорело, кого реанимировать? — Полюбуйтесь, — кивнул профессор на Алёну. — Как вам? — А, — сощурилась Роза, рассматривая девочку. — А! Ну, пошли со мной, горе ты наше горькое. Пошли! Алёна пошла, поджимая пальцы на ногах от страха. Она не представляла себе в деталях масштаб обрушившийся на неё проблемы, но ужас испытывала изрядный, осязаемый каждой клеточкой тела. Что сказать маме?! И как выдержать взгляд Огнева? «Элен», — раздался в памяти его голос, — «ты обещала не трепать нервы матери!» Жуть… Несколько коридоров, пара лифтов, — долгий путь, и всё вверх, на заоблачные этажи Института. Как на Голгофу. Про Голгофу Алёна когда-то читала из спортивного интереса, и вот, вспомнилось. Креста только на спине нет разве что. Но тяжесть та же: неподъёмная. Роза провела свою подопечную через высокие стеклянные двери. Факультет Паранормальной Медицины, значилось на информационном полотне наверху. А на одной из прозрачных створок бежала вязь стилизованных под почерк от руки букв: Светя другим — сгораю сам… Девиз целителей, надо думать. Они ведь и вправду горели на своей работе… Кто не слышал об их паранормальных срывах при попытке вытянуть из бездны безнадёжные даже для них случаи? — Ирма! — окликнула Роза какую-то женщину, идущую впереди. Та обернулась и с удивлением воскликнула: — Роза Тимофеевна! Быстро же вы вернулись! — Первый операционный блок, репликаторный комплекс типа «арс»… да, думаю, «арс»… пятьсот, нет, лучше семьсот три. Халат, перчатки… я сейчас подойду. — Сделаем, — кивнула Ирма, и заспешила по коридору. — Погодите, — в ужасе пискнула Алёна. — Да погодите же! Она забежала вперёд, развернулась к Розе лицом и продолжала идти спиной, потому что дочь Тимофея останавливаться не собиралась. — Вы что? Вы это серьёзно — операционный блок? Я что, я правда беременна?! — От незащищённого секса с мужчиной бывают дети, малыш, — ласково сказала Роза. — Не знала? Ну, теперь знаешь. Не споткнись, ступенька. Своевременное предупреждение. Алёне пришлось подскочить, чтобы не шмякнуться. — Кстати, и скачок в тренировках до Гаманина пять и два объясняется именно беременностью, — невозмутимо пояснила Роза. — Ты, конечно, скажешь, что упорно и плодотворно тренировалась в последние пять дней перед аттестацией. Но я — старая циничная тётка-врач, повидавшая жизнь, и я знаю, что чудес не бывает. Уровень псикинозона в крови подскочил из-за пробуждения эмбриона с паранормой психокинеза, вот и вся твоя заслуга. Пришли. Сюда… Операционная выглядела ужасающе. Стерильность, неистребимые запахи лекарств, невозмутимая Роза Тимофеевна, влезающая во врачебную спецодежду — халат, шапочка на голову, перчатки. Но больше всего паники вызвало гинекологическое кресло по центру. — Знаю, — сочувственно сказала Роза. — Выглядит, как эшафот. Ну, что ж, добро пожаловать во взрослую жизнь. Ложись. — А это не больно? — с опаской спросила Алёна, косясь на кресло. — Нет. Ты вообще уснёшь, ничего не почувствуешь. Потом, когда очнёшься, возможен некоторый дискомфорт внизу живота, может быть, кровянистые выделения, общая слабость… — А можно мне не спать? — спросила Алёна. — Я хочу смотреть! — Не на что там тебе смотреть, — Роза начала сердиться. — Давай ложись! Или помочь тебе? Она имеет в виду телепатическое принуждение, поняла Алёна и обозлилась: — Не надо. Сама… Очнулась она в палате. В двухместной, но соседняя койка пустовала. Рядом сидела на стульчике Роза, держала за руку. Увидела, что девушка открыла глаза, и руку убрала. Но на коже ещё оставался жгучий след от прикосновения целительницы… — С эмбрионом всё в порядке, — уведомила Роза. — Здоров… на удивление. Пересадка прошла успешно. — Мне… мне надо сказать Тиму! — вскинулась было Алёна. — Успеешь. Лежи. «И маме», — липким ужасом прошлось по телу осознание случившейся беды. — «Она убьёт меня!» — Когда, говоришь, произошло зачатие? — поинтересовалась Роза. Алёна про это ничего не говорила, но, тщательно припомнив дату, назвала день. — Да этого не может быть! — растерянно воскликнула целительница. — Почему? — спросил Олег Ольгердович, входя в палату. Он снова был в лабораторной одежде, отчего сознание восприняло его как хирурга из числа коллег Розы Тимофеевны. — Возраст эмбриона старше, чем утверждает девочка. Поскольку в непорочное зачатие без специальных подручных средств я не верю, то как бы нам с вами, Олег, на прогерию не нарваться… Прогерия. Слово звучало очень нехорошо. — Этого ещё не хватало, — озабоченно выговорил профессор. — Что случилось? — жалобно спросила Алёна. — О чём вы? — Спи, — велела ей Роза. — Помочь уснуть? Матери твоей я сообщу. — Ой, не надо, не надо маме! — в панике вскричала Алёна. — Маме я сама, сама. Пожалуйста! И засну тоже сама… Кто её знает, Розу. Усыпит ещё на неделю, с неё станется. — Ладно, — Олег Ольгердович придержал Розу за локоть, — пойдём. Пусть девочка пока отдохнет. Не переживайте, Элен, — мягко сказал он. — Всё хорошо. Всё будет хорошо…