Столы и сиденья были простоваты и элегантны, только что выкрашены в белый цвет, покрыты романтическими скатертями, а на каждом из них красовалась цветочная композиция из свежих маргариток, лилий и роз. Там были сверкающие фонтаны, плавающая беседка, ухоженные газоны и семейство лебедей, застенчиво наклонивших свои морды, чтобы принять гостей в ближайшем пруду. Я также слышала, что еда была восхитительной, и что Уатт и Тринити предпочли самые дорогие кулинарные варианты, поэтому я надеялась, что полоса неудач новой пары Костелло подошла к концу, даже если я все еще желала ударить невесту. Тернеры и Костелло (похоже на группу семидесятых, состоящую из людей с пышными волосами и в расклешенных джинсах) сидели за длинным королевским столом, украшенным розовыми розами, старинными подсвечниками и фонарями. Неудивительно, что Тринити потратила большую часть своих сбережений на эту свадьбу. Папа никак не мог заплатить за держатели для салфеток в одиночку из своей пенсии шерифа в отставке. Я сидела как можно дальше от Круза и не на мгновение не подумала, что это было случайно. Кэтрин Костелло выглядела довольной тем, что меня изгнали из сферы ее драгоценного сына. Она даже похлопала Круза по руке и очень громко сказала: — Видишь женщину в зеленом платье с высоким воротником? Та, что рядом с Фионой Роуз? Я хочу представиться. Она только что начала свою ординатуру в больнице Джонса Хопкинса. Я продолжала тосковать по Крузу в величавой тишине, изредка отвечая матери, сестре, отцу и Биру, которые пытались привлечь мое внимание и заговорить со мной. Чем больше я смотрела на него, тем больше понимала, что существует реальная вероятность того, что я собираюсь умолять его вернуть меня. Публично. Очень публично. Счастливо? Единственный способ вернуть его — показать ему, что он важнее для меня, чем моя глупая гордость. Когда пошли речи, я откинулась на спинку кресла и отхлебнула немного вина. Обычно я не пила в присутствии своей семьи — я всегда так отчаянно старалась никоим образом не смутить их, — но сегодня во мне что-то коренным образом изменилось. Я поклялась прожить свою жизнь для себя и своего сына, а не для кого-то еще. Речи произносили Круз, шафер Уатта, и Габриэлла, фрейлина. Круз пошел первым. Он произнес идеальную речь, начав с описания Уатта как пухлого ангелоподобного младенца, его смущающих подростковых лет, похожих на Джона Бон-Джови, и даже приукрасил этот неудачный брак в очень занимательной манере. У него были гости в швах, но также и в слезах, и он произнес для своей плененной аудитории, должно быть, одну из лучших речей, которые можно было произнести на любой свадьбе, в любое время, в мировой истории. Удачи тебе, Габриэлла. Когда Круз сел, я увидела, как Тринити и Габриэлла приглушенно обмениваются словами. Габриэлла смущенно улыбнулась, кивнула и подошла к своей стороне стола. Я выгнула бровь. Она ведь тоже не отказалась от этой части, верно? Потому что все знали, что свадебные речи подобны некрологам. Никто не хотел их делать, но кто-то должен был. — Несси? — Тринити повернулась в мою сторону, все улыбаясь. О, нет. — Да? — Я ответила с холодностью, которая даже меня шокировала. — Не могла бы ты произнести речь для меня? — Вообще-то нет. Что случилось? — Я не могла не огрызнуться. — Габриэлла опять струсила? — Вообще-то, — Тринити попыталась изобразить еще одну улыбку, но на этот раз она была немного шаткой и очень грустной, — я сказала Габриэлле, что хочу, чтобы моя сестра произнесла речь вместо меня. Я знаю, что это в самый последний момент, но я подумала… ну, я была действительно ужасна с тобой, не так ли? Я заставила тебя почувствовать, что ты ничтожество, и вдобавок ко всему, не выбрала тебя в подружки невесты, хотя ты, безусловно, выкладывалась по полной. Так что я подумала… я имею в виду, я надеялась… Меня пронзил прилив адреналина. Это был ее способ извиниться. Но было слишком мало, слишком поздно. — Не думаю, что это хорошая идея, — натянуто сказала я, откидываясь на спинку стула. — У меня ничего не написано, и я Месси Несси, помнишь? — Ты моя сестра, — настаивала Тринити. — Мне нравится твой беспорядок. Твой бардак великолепен. Идеальный. И ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. — Я не хочу смущать тебя, — парировала я, теперь немного встревоженная. Все смотрели на нас. Все. Стало ясно, что она просит меня сделать это, а я не хочу. Как ни странно, я больше не возражала против того, чтобы быть плохим парнем. — Ты никогда не смутишь меня. — Она протянула мне микрофон, ее брови взлетели до линии роста волос. — Пожалуйста. Я выхватила микрофон у нее из рук и встала с низким рычанием. Я собиралась заставить ее заплатить за это. Наша аудитория разразилась аплодисментами, когда все приняли меня. Я поднесла микрофон ко рту, вздохнув. — Не радуйтесь, вы еще не слышали, что я собираюсь сказать. По открытой комнате пронесся взрыв нервного смеха. Люди снова захлопали. Я оглядела комнату, переводя дыхание. Я почувствовала, как кулак Бирасжал подол моего платья, дергая его. Я посмотрела вниз. Он улыбнулся и одними губами сказал: — Ты сможешь. Я посмотрела на знакомые лица, понимая, что все они слились в одно целое перед моим взором. — Во-первых, мне поручили произнести эту речь ровно две секунды назад, так что мое предположение о том, что вот-вот сорвется с моего языка, так же хорошо, как и ваше, но, зная меня, я подозреваю, что это будет, по крайней мере, забавно. Больше смеха. Я украдкой посмотрела на Круза. Он откинулся на спинку кресла, словно сделанный из камня, сделал большой глоток пива и проверил телефон. Придурок. — Тринити и Уатт. Уатт и Тринити. Я играла с одной из своих сережек, выигрывая время. Произнесение их имен в разных вариациях не принесло бы мне много пользы. Это не было эссе, которое я пыталась заполнить словами, чтобы набрать количество слов. — Кто бы мог подумать, а? Не я, это точно. Я всегда думала, что она без ума от Джастина Кента. — Я вздрогнула. — Извини, Джастин, который здесь. И его жена, которая тоже здесь… у всех все получилось. Кроме Уатта, разумеется. Это действительно рассмешило людей. Все, включая саму Тринити и Уатта, которые наклонился к ней и быстро поцеловали в щеку. Насколько мне известно, это был первый раз, когда он проявлял к ней какую-либо теплоту на публике с тех пор, как они начали встречаться. Моя грудь распухла от гордости. Я чуть крепче вцепилась в микрофон. — Но я серьезно. Тринити всегда была золотой. Та, у кого одни пятерки. Она так мне помогла, когда родился Бир Даже отдала все свои сбережения, чтобы помочь мне оплатить его операцию на ухе. Она лучшая сестра, о которой можно только мечтать. — Я повернулас, чтобы посмотреть на нее, мои глаза сморщились. — Вот почему она стала медсестрой. Я не знаю ни одной другой женщины в мире, которая могла бы очаровать малыша, даже зная, что она собирается воткнуть в него иголку. Больше смеха. Мне было совсем не плохо. — Я думаю, что это проблема жизни в тени героя. Вы не знаете, сколько у вас есть, пока не разойдетесь. Я чуть не потера… Я имею в виду, я действительно потеряла такого героя, наверное. Я украдкой еще раз взглянула на Круза. Его челюсть напряглась, глаза сузились и потемнели, но, по крайней мере, он больше не был сосредоточен на своем телефоне. Теперь все его внимание было приковано ко мне. — Я просто… — я покачала головой. — Я рада, что моя сестра заполучила мужчину, которого хотела. Мужчина ее мечты. Потому что это нельзя принимать как должное. Иногда хорошие проскальзывают между щелями, и ты не можешь дотянуться и вернуть их к себе. По тому, как мама положила руку мне на поясницу, я поняла, что иду в обход, быстро. Но было слишком поздно. У меня был шанс быть услышанным Крузом, и на этот раз я не собиралась все испортить. Меня даже не волновало, что я украла славу Тринити.