— И это важно для тебя, потому что…? — Уатт сделал глоток пива. — Я не какой-то грязный секрет. Я ожидал, что он рассмеется, но он задумчиво прищурился. — Может быть, она пытается защитить тебя. Ее репутация запятнана. — Моя нетронутая репутация и сможет выдержать удар. Это могло бы возвысить ее. — Нет, если она знает, что все будут говорить о том, как она переспала со шафером на свадьбе своей сестры, и было ли это до или после того, как он бросил подружку невесты… Почему ты думаешь, что Тринити была так против того, чтобы вы все вместе ? — Уатт наклонил бутылку с пивом в мою сторону. — Потому что она эгоцентричная корова. Уатт усмехнулся. — Ну, я полагаю, и это тоже. Но она не хотела, чтобы скандал омрачил событие. Предполагается, что это единственный раз в жизни женщины, когда все о ней подумают как о невесте. — Ты вообще ее любишь? Уатт потер подбородок, прищурив глаза в месте за плечом бармена, и искренне задумался над этим. — Не знаю. Я любил Валери, и это обернулось катастрофой. Думаю, мне нравится идея Тринити, а ей нравится идея меня, и этого достаточно. Для того, что мы хотим. На данный момент. Через несколько минут в бар с важным видом вошла Габриэлла, одетая во что-то, что я не мог бы описать иначе, как самодовольное бикини. В нем было недостаточно ткани, чтобы сойти за юбку, а укороченная рубашка едва прикрывала ее соски. И на ней было много макияжа — я имею в виду все оттенки теней для век и достаточно красной помады, чтобы нарисовать особенно кровавое место преступления — и «Шоу ужасов Рокки Хоррора» , и вы получите крушение поезда. Подруга Тринити была информатором. Потрясающе. Уатт хихикнул и похлопал меня по спине, когда глаза Габриэллы остановились возле меня. Она прорезала толпу посетителей бара, как Моисей, разделяющий море. — Боже, Боже. Нелегко быть Крузом, черт возьми, Костелло. — Крузи, — надулась Габриэлла, втиснувшись между мной и Уаттом и прижавшись задницей к моему колену. Едва. Большая часть ее веса все еще приходилась на барную стойку, поэтому я не мог оттолкнуть ее. Кроме того, она назвала меня по прозвищу моей матери, из-за чего мой и без того мягкий член въелся в остальную часть моего тела. В этот момент я трещал так глубоко и широко, что во мне больше не было сил быть идеальным Крузом. — Габриэлла. Рад видеть тебя здесь после твоей смены в «Hooters». — Я подумала, что это тот тип девушек, который тебе нравится, учитывая твою недавнюю игрушку. — Габриэлла тряхнула волосами, которые почти не шевелились, в них было так много лака для волос. — Она не игрушка. Она заноза в заднице, и в большинстве случаев я удивляюсь, какого черта я беспокоюсь об этих отношениях. — Отношения ? — Габриэлла втянула воздух. Я развернулся на табурете, чтобы снять ее с колен. — Круз, правда. Ты не слишком увлекся? —Я не из тех, кто пропустил репетицию ужина, чтобы закатить истерику. Черт, как хорошо быть плохим. — У меня болела голова. — Ничего такого, что не могли бы решить несколько таблеток, учитывая, что ты сейчас здесь. В этот момент в бар вошла Теннесси, ее голова крутилась то тут, то там. Мое сердце чуть не закричало при виде ее лица. Она искала меня. Уатт, должно быть, написал Тринити, где мы были. Я не мог винить его за то, что он был честен со своей будущей женой. Никто не хотел заключать брак в суде, получая документы о разводе. Ее грудь вздымалась и опускалась. Теннесси тяжело дышала. Ищет меня лихорадочно. Я ждал, пока она найдет меня. Когда она это сделала, она начала приближаться ко мне, и мое сердце подпрыгнуло в груди. Но затем она увидела Габриэллу, стоящую рядом со мной, и вместо того, чтобы продолжить, вместо того, чтобы потребовать то, что принадлежит ей, показать мне, что она полностью в деле, она остановилась, неуверенно оглядывая темную комнату. Черт побери. Просто сделай ход. Один ход. Я сделаю все остальное. Но она упрямо ждала у входа, скрестив руки на груди, ожидая, что я сделаю первый шаг. Как всегда. Неважно, что сейчас это выглядело плохо. Она была обязана мне сделать первый шаг, чтобы показать, что она это сделала. Габриэлла заметила Теннесси, стоящего у двери. Алая улыбка, разрывающаяся от яда, тронула ее губы. Она прижала руку к моей груди. Я позволил ей. — Беда в раю? — Несси просто нужно немного смелости, чтобы подойти к своему парню. — Уатт рассмеялся, сигнализируя бармену, чтобы тот принес нам еще одну порцию напитков, не спрашивая Габриэллу, чего она хочет. — Может быть, она недостаточно тебя хочет, — пробормотала Габриэлла мне на ухо. — Я знаю кое-кого, кто захочет. Она была со мной повсюду, но и на самом деле не была со мной повсюду, ее руки на моих плечах, руках, лице. Я смотрел на Теннесси с ленивой ухмылкой типа «что-сделать-с-этим» и надеялся, черт возьми, у нее чуть больше яиц, чем я предполагал. Сделай это. Иди ко мне. Скажи миру, что это не просто интрижка. Мои глаза умоляли ее подойти ближе, все мое тело горело от предвкушения. Она была на грани чего-то. Я мог сказать. Она сделала шаг вперед, ко мне… потом три шага назад. Затем развернулась и убежала, оставив меня в баре с Уаттом и Габриэллой. Я бы сказал, что был гребаным ублюдком, но это было бы оскорблением для ублюдков во всем мире. Наконец-то я понял смысл слова «выпотрошенный». Я чувствовал себя как рыба, мои внутренности зацепили, разорвали и бросили на сковороду. Отлично, теперь я был разочарован и голоден. Через минуту я встал, позволив Габриэлле снова соскользнуть с моего колена. Она упала с громким хлопком, когда ее костлявая задница коснулась пола. Я бросил двадцатку на прилавок. — Я еду домой. Я ударил брата кулаком. Затем продолжил возвращаться домой и зализывать свои раны в форме Теннесси. ГЛАВА 25 Теннесси После репетиции ужина прошло три дня. Я позаботилась о том, чтобы Бир не видел, как я плачу. Он уже пережил так много изменений в своей жизни. Я подозревала, что вид Круза с Габриэллой что-то надломил во мне — какую-то глупую, первобытную гордость, порожденную отсутствием чего бы то ни было, когда дело касалось моей собственной семьи. Я не могла заставить себя позвонить ему, написать ему, объяснить, почему я не могу просто потребовать его. «Потому что на меня никто никогда не претендовал, и страх быть отвергнутым, каким бы маловероятным он ни был, сковывает меня.» Мое тело просто не шло к нему в «Пьяном моллюске», как бы громко мой мозг ни кричал мне под ноги, чтобы оно двигалось.