Правда, она была чрезмерна с макияжем, скудной одеждой и волосами, вдохновленными лисичками шестидесятых. Но это была ее прерогатива, и она не заслуживала дерьма за это. Я не знал, что заставило ее хотеть испортить свою внешность боевой раскраской и кружевами, но это не означало, что люди имели право называть ее проституткой в лицо. В других новостях, мой стояк стал в лучшем случае приспущенным. Хорошие новости для моего мочевого пузыря, в котором на тот момент находилось около галлона мочи. — Нам нечего скрывать, — я одарил ее добродушной улыбкой. — Отличненько! — женщина вскинула руки в воздух. — В таком случае покажи нам свою комнату. — Нет! — Теннесси настаивала. — Вообще-то, — перебил один из представителей, — вполне возможно, что руководство попросит нас постучать в двери соседних комнат и попросить перепроверить, так что если бы мы могли посмотреть сейчас, это было бы здорово. — Без проблем, — Я толкнул дверь до упора, дернув головой, показывая, что они могут войти. Нам нечего было скрывать. Мы были невиновны, и я хотел увидеть лицо этой женщины, когда она будет приносить скромные извинения Теннесси. Говоря о Теннесси, она бросилась за мной, тяжело дыша. Рыдающая,грубая женщина плелась позади нас, вальсируя прямо внутри. — Вот он, — женщина указала на мой чемодан, кукарекая. Ее лицо было потным и красным, и она бросилась к моему военно-морскому багажу, как будто это был ее давно потерянный близнец, наклонившись и обняв его. — Это мой чемодан. Я знала, что она украла его. Я знала это. Что я тебе говорила, Фред? У меня есть чутье на эти вещи. — Леди, — прорычал я, — единственное, что я чувствую, это то, что вам нужно проверить зрение. Это мой чемодан, и я был бы признателен, если бы вы перестали об него тереться. — Не пытайся прикрыть ее. Женщина не только оскалила на меня зубы, но и вывезла из моей комнаты мой еще не застегнутый чемодан. Я встал перед ней, преграждая путь. Тем временем Теннесси качалась в углу, наслаждаясь приятным, неторопливым умственным срывом для одного. Я не знал, что она такая чувствительная. Или сосунок для мошенника. Эта дама, должно быть, нажала чертову кнопку. — Не надо, — предупредил я женщину передо мной, и моя челюсть раздраженно дернулась. Я никогда раньше не был хуже, чем идеальный джентльмен по отношению к женщине, и это тоже было скорее раскрепощающим, чем тревожным. Ее глаза вспыхнули. — Я ухожу со своим чемоданом. — Это не ваше. Моя спутница уже сказала, что не крала его. — Меня не волнует, что сказала твоя шлюха, — произнесла женщина очень медленно для воздействия. — Я ухожу с ним. И, честно говоря, в следующий раз, когда ты возьмешь секс-работницу в круиз, по крайней мере, найми дорогую эскортницу. Ты смущаешься, что прыгаешь с ней, как будто мы не знаем, кто она такая. А теперь, если вы меня извините, я ухожу. — Хочешь похулиганить? — Я поднял бровь. Она почти потеряла сознание. — Вы достойны друг друга, — выплюнула она. — Если бы. Раздразнить ее было весело, и я не мог позволить ей выбраться отсюда, пока Теннесси не почувствовал себя лучше из-за этой путаницы. В какой-то момент во всей этой неразберихе ее мужу — бедняге Фреду — хватило здравого смысла вырвать мой чемодан из ее рук и расстегнуть его, обнажив несколько цветочных платьев, туфли на высоких каблуках и украшения, которые я определенно не упаковывала в круиз. Он присел на корточки, победно размахивая в воздухе горстью бриллиантов. — Видете? Это ее. На бирке чемодана написано. Рамона Уоррен. Это моя жена. На секунду я потерял дар речи. Наверное, потому, что я никогда раньше не был в такой ситуации. Никто никогда не обвинял меня в каких-либо проступках, и я никогда не был пойман со спущенными штанами (по иронии судьбы, кроме того случая, когда меня поймали со спущенными штанами, на первом курсе колледжа с Фелисией Ральф). Логически я мог сказать, что здесь есть место для ошибки — оба чемодана были темно-синего цвета. Даже я с первого взгляда принял его за свой. И я определенно должен был расстегнуть свой чемодан и проверить его содержимое — что я бы и сделал, если бы у меня был шанс, который Теннесси отняла у меня, когда заперла меня прошлой ночью. Но тогда нужно было подумать о других вещах. Например, кто, черт возьми, не читал бирку на чемодане, прежде чем принести его в комнату? Теннесси Тернер, вот кто. Кроме того, почему Теннесси так переживала из-за обыска в нашей комнате до того, как выяснилось, что чемодан принадлежал этой женщине? Что ей было скрывать? Из того, что я мог сказать, не было никаких секс-игрушек или человеческих фекалий на виду, чтобы сделать быстрый поиск в комнате невыносимо неудобным. Я повернулся, чтобы посмотреть на свою спутницу. Теннесси взглянула в сторону, в окно, на голубой океан, ее подбородок был вздернут, глаза - два блестящих кристалла. Она собиралась плакать. Я повернулся к мистеру и миссис Уоррен. — Мои извинения. Женщины-менеджеры начали болтать о ваучерах на бесплатные напитки и о новой системе начисления баллов, которая позволит мистеру и миссис Уоррен получить улучшенный номер, если они снова выберут тот же круиз. — Держу пари, ты сейчас чувствуешь себя довольно глупо, не так ли, мистер Горячий Шот? — Прекрасная миссис Уоррен топала по покрытому ковром полу со злобной ухмылкой, проходя мимо меня, целеустремленно касаясь плечом моей руки. — Все, что я испытываю, — это сильное сострадание к моей спутнице, которая совершила человеческую ошибку и заплатила за нее встречей с вашим кислым лицом, — продолжал я спокойно. Миссис Уоррен фыркнула, уже выходя за дверь. — Держи ее на поводке, приятель. — Это хороший визуальный ряд. Я мог бы, если она в этом заинтересована. — Я получил желаемый эффект, когда миссис Уоррен побледнела до оттенка, предназначенного для стен психиатрических лечебниц. — Значит, мой чемодан у тебя? — спросил я, практичный придурок, которым я был. — В бюро находок пара чемоданов. Мы проверим, — услужливо сказал один из представителей. А потом Теннесси и я остались совсем одни. Она, я и слон в комнате. *** — Это был несчастный случай, — выпалила Теннесси еще до того, как я обернулся, чтобы посмотреть на нее. Что оказалось непростой задачей теперь, когда я поверил, что она могла украсть чемодан. Я едва мог смотреть на ее лицо, я был так зол. Вероятность того, что это была честная ошибка, составляла девяносто девять процентов. Она сделала много честных ошибок. Но эта разница в один процент беспокоила меня. Теннесси оказалась одержима деньгами. Она попросила меня купить ей платье раньше. Она беспокоилась о том, чтобы приспособиться? Что, если бы она думала, что сможет украсть несколько вещей, прежде чем вернуть чемодан законному владельцу? — Я тебе верю, — сказал я, потому что это было правильно. — Нет, ты не веришь. — Она перевернулась через кровать с тяжелым вздохом, несмотря на то, что была покрыта солнцезащитным кремом, потом и днем, полным солнца. — Я вижу это по твоему лицу. Ты думаешь, я сделала это нарочно. — Не-а. Может быть. Она застонала в подушку. — Выражение твоего лица было невыносимым. — Ты, кажется, находишь мое лицо в целом уязвимым. — Я думала, это твое. Я принесла этот чемодан сюда. Других в коридоре не было. Кто-то, должно быть, взял твой. Я думала, это не так уж и сложно. Ты должен поверить мне. — Да, — сказал я и, желая, чтобы этот неловкий разговор закончился, добавил: — Ты Грязная Несси. Такие вещи случаются с тобой постоянно. Она оторвалась от подушки, и я сразу понял, что облажался. Она выглядела такой подавленной, такой чертовски несчастной, что я хотел… хотел… «Не заканчивайте это предложение, доктор Костелло. Даже не в твоей голове. Она не твоя проблема. Она не хочет быть твоей проблемой.» — Теннесси… — сказал я вместо этого. — Ладно, — ровным голосом сказала она, слезая с кровати и направляясь в ванную. — Убедись, что твои ценные вещи спрятаны из виду, когда я вернусь. Не хотелось бы, чтобы мои липкие пальцы были на них. *** К тому времени, когда моя соседка по комнате вышла из ванной (зачем ей открывать все три крана? Разве не было более практичных способов утопиться в круизе?), один из представителей вошел в нашу комнату с моим чемоданом, объяснив, что это было в хижине находок. Я дал ему хорошие чаевые, вывел его и решил, что, несмотря на то, что у меня были сомнения, вызванные общей необоснованной плохой репутацией Теннесси в Фэрхоупе, я собираюсь дать ей преимущество невиновности.