Внезапно Атлатля опять осенило, и он понял еще кое-что очень важное. Если такое произойдет в будущем, то, возможно, случалось и в прошлом. – Бог-Черепаха, – промолвил юноша. – Старейшины рассказывали нам предание о Черепахе, чтобы защитить нас. Так же и мы должны передать это предание людям, которые будут жить после нас. Неважно, веришь ли ты в Бога-Черепаху, имеет значение только само предание! Атлатль понял, чтó пыталась донести до него Вавацека. В том и заключалась сила предания: оно позволяло людям верить, не видя самой сути. Истина заключалась в том, что предание означало. – Мы не послушались, – отозвался Нутау. Он долго молчал. – Нет. Это я не послушался. Я не увел племя, когда водомерный камень предупредил нас об опасности. Племя погибло из-за меня. Отец положил руки Атлатлю на плечи. – Слышишь, что я говорю? Тебе нужно выступить со своими преданиями не против Бога-Черепахи, а против меня. В том, что случилось, никогда не было твоей вины. Мы должны явиться на Собрание, чтобы я перед всеми принял свое наказание. Часть третья Собрание Глава двадцать восьмая – Я вижу дым! – сказал Атлатль, оглядывая долину с высоты холмов. Нутау принял решение идти по возвышенностям, которые давали им широкий обзор. С высоты легче заметить вдали хищников, а также высмотреть добычу. Кроме того, чем больше пространства они могли охватить взглядом, тем проще им было ориентироваться на местности. Может быть, им таким образом удастся даже обнаружить Собрание. На каждом повороте петляющей внизу реки Атлатль вглядывался вдаль, надеясь найти хоть какие-нибудь намеки на то, что Собрание племен еще не разошлось. За шесть дней пути, которые прошли без малейших происшествий, отец и сын продвинулись довольно далеко. Нутау безошибочно вел их по ориентирам, незаметным для неопытного глаза. Поскольку у них с собой не было ни кожи, ни палок для сооружения палатки, путники шли быстро, даже несмотря на то, что несли с собой тяжелую шкуру короткомордого медведя. По вечерам Атлатль терпеливо сверлил отверстия в медвежьих когтях: покончив с ними, он повесил их себе на шею. В часы отдыха Нутау вырезал себе копьеметалку и тренировался метать с ее помощью копье. Эти шесть дней были наполнены дружелюбной атмосферой и молчанием. Нутау казался совершенно другим человеком, не таким высокомерным и требовательным, как раньше. Он по-прежнему говорил мало, но Атлатля это отнюдь не смущало. Он теперь и без слов понимал, что отец любит и принимает его. Иногда Нутау просил сына рассказывать ему всякие истории и, похоже, получал от них удовольствие. В минуты тишины Атлатль то и дело вспоминал Тигренка и разные события из жизни племени. Скоро он наконец узнает, удалось ли выжить Тахи и Пауоу. Мысли об этом вызывали у него странную смесь радостного ожидания и страха. К этим чувствам примешивалась еще и гордость. Десять огромных когтей короткомордого медведя, нанизанные на кожаный шнурок, постукивали у него на груди. Раньше люди из разных племен всегда обращали внимание на то, как он хромает, а теперь они увидят эти когти и узнают, что Атлатль с помощью копьеметалки сразил короткомордого медведя. Если Тахи выжила, она тоже станет этим гордиться. – Дым, – подтвердил Нутау и добавил: – Все эти дни я много думал о том, что нужно сказать. И мне нужно высказаться до того, как мы воссоединимся с племенами. – Я готов слушать, – кивнул Атлатль. Он дотронулся до пера Громовой птицы, вплетенного в его волосы. – Извини, если я слишком много говорю и рассказываю слишком много историй… Нутау по-приятельски положил руку сыну на плечо. – Я никогда больше не буду сердиться на тебя из-за твоих рассказов. Ты такой, какой есть, и это твое право. На Горе призраков я убедился, что предания важны для племени не меньше, чем умение охотиться и собирать плоды. Без этих историй мы не были бы племенем. Но все же я хочу, чтобы ты извлек кое-какие уроки из моих ошибок, которые я совершал на протяжении всей жизни. Мы с моим братом Банти были врагами с тех пор, как научились ходить и говорить. Только законы племени удерживали нас от того, чтобы убить друг друга. Я каждый день тихо ненавидел его, но, как стало потом ясно, моя ненависть причинила гораздо больше боли мне, чем ему. Атлатль не знал, что ответить, и поэтому промолчал. – Но еще больнее мне оттого, что когда-то я завидовал Банти из-за его сына, который был силен и которому, казалось, суждено было стать отменным охотником, – продолжал Нутау. – Я никогда не радовался своему сыну. Только увидев, как ты уходишь, я понял, что могу тебя потерять. Только заметив короткомордого медведя, преследовавшего тебя, я понял, что хочу пожертвовать собой ради сына. Для меня не имеет значения, что ты все же показал себя доблестным охотником: я боялся потерять тебя и до того, как ты убил медведя. Что еще хуже, мы с Банти использовали тебя с Пауоу в борьбе за власть и положение. Прости меня и за это тоже. – Прощаю, – кивнул Атлатль. Он ответил не раздумывая, упиваясь радостью от того, как изменились его отношения с отцом. – И больше не будем вспоминать об этом. Нутау посмотрел на него с нежной грустной улыбкой. – А еще я надеюсь, что ты поучишься на моем опыте. Если Пауоу все еще наш соплеменник, я прошу тебя, но не настаиваю: избавься от своей ненависти к брату, как бы он ни относился к тебе. Ненависть сжигает и пожирает. Может, ты и не любишь его, но, если сможешь относиться к нему как к брату, это не умалит твоего достоинства. И возможно, когда-нибудь он, в свою очередь, научится относиться к тебе так же. Пауоу сильнее тебя телом, но он понимает, что не так умен, как ты, и от этого считает себя слабым. Пообещаешь мне, что постараешься помириться с ним и будешь пытаться, сколько бы раз он ни отвернулся от тебя? Будь мой брат еще жив, я бы хотел поступить с ним именно так. – Обещать постараться? – Атлатль вспомнил ухмыляющееся лицо Пауоу, насмешки брата над его хромотой и их многолетнюю ненависть друг к другу. – Не обещаю, что получится. Но я постараюсь. – Значит, – заметил Нутау, – ты уже стал лучше, чем был. И безусловно, лучше, чем я. Лучше, чем он. Что ж, его отец теперь относился к нему как к мужчине, а не как к ребенку. Как к равному. Атлатль кивнул. * * * В Собрании принимало участие шесть племен. На него сходились племена из разных земель, которые проделывали долгий путь, занимавший недели. Стойбище Собрания располагалось на большом просторном лугу, где протекала неширокая река. Когда Атлатль и Нутау спустились с последнего холма, то увидели, что на стойбище у каждого племени по кругу были расставлены палатки из звериных шкур, а в центре кругов вырыты костровые ямы. Дети с криками играли и бегали, а женщины, сидя возле костров, сшивали шкуры и плели корзины. Ближе к реке располагались охотники, занятые изготовлением орудий. Рядом с ними были навалены каменные отщепы от наконечников копий и резцов. Нутау не колеблясь повел сына прямо к ним. Во всех племенах Нутау хорошо знали из-за его охотничьего мастерства. Атлатль понял это на предыдущих Собраниях, когда охотники выкрикивали имя его отца в знак уважения. – Аргх, – услышал юноша недовольный возглас одного из мужчин, когда они подошли поближе. Охотник отшвырнул неудавшийся наконечник копья к груде отщепов. – Почти идеально вышел, а потом в самом конце пару раз тесанул – он и сломался. Окружающие засмеялись. Их смех затих, когда они увидели новоприбывших. Казалось, всех охватило странное напряжение. Некоторые из мужчин пристально и враждебно глядели на Нутау. Тот подошел к ним, не сбавляя шага и не обращая на взгляды никакого внимания. Он положил на землю свернутую шкуру короткомордого медведя, воткнул копье в землю перед собой и оперся на него обеими руками. – Мы с сыном проделали долгий путь, – начал Нутау. – Наверняка вы слышали о Великом потопе, который залил водой всю Черепашью долину? Охотники продолжали недовольно смотреть, но никто не прерывал враждебного молчания. – От потопа погибло почти все наше племя, – продолжил Нутау. – Пострадали ли другие племена? Атлатль старался казаться храбрым. Пребывание здесь, среди других семей, напоминало ему о том, как много потеряли они с отцом. – Нет, – произнес наконец один охотник. – Наше племя находилось далеко от Черепашьей долины. Остальные племена в долине выжили, потому что у них были водомерные камни, которые предупредили их о гневе Бога-Черепахи. Нутау опустил голову, и Атлатль понимал почему. – Еще двое из нашего племени выжили, – сказал он. – Пауоу и Тахи. Они здесь? Один охотник встал. Атлатль не сразу вспомнил имя этого человека, которого видел на предыдущих Собраниях. Его звали Сихатт. – Ты проделал такой долгий путь напрасно, Нутау, – ответил он. – Здесь тебя не ждут. Особенно после того, как ты со своим сыном пытался утопить Пауоу и Тахи. – Нет! – воскликнул Атлатль. Последние слова охотника возмутили его. – Мы… Отец положил ему руку на плечо, приказывая таким образом замолчать. – У тебя на шее когти медведя? – спросил у юноши незнакомый ему охотник. – Как такой, как ты, смог их добыть? Прежде чем Атлатль успел ответить, Нутау еще раз слегка надавил ему на плечо и произнес спокойным голосом: – Значит, племена считают, что мы пытались утопить их? Кто вам такое рассказал? Пауоу или Тахи? – Даже если это неправда, – отозвался Сихатт, – зачем ты привел сюда сына? Это он разозлил богов и вызвал наводнение. Мы все отворачиваемся от вас. – Нет, – ответил Нутау с такой уверенностью и силой, что презрение Сихатта сменилось беспокойством. – Мы будем требовать своего права предстать перед обвинителями и быть услышанными Советом всех племен. – Тогда ищите старейшин сами, – пожал плечами Сихатт. – А от нас не ждите никакой помощи. Глава двадцать девятая