– Можно, я пока его подержу? – спросила Антея, зная, что Марта не увидит кольцо. Но Марта, конечно, заявила, что не оставляла в спальне никакого кольца, и то же самое сказали Элиза и кухарка. Мама вернулась в спальню, очень удивленная и довольная. Потом она открыла ящик туалетного столика и, обнаружив там длинный футляр с бесценным бриллиантовым ожерельем, удивилась еще больше, хотя уже не так обрадовалась. Она хотела убрать шляпку в шкаф и нашла там диадему и несколько брошей, а в течение следующего получаса – остальные украшения, лежащие в комнате здесь и там. У детей становился все более пришибленный вид, Джейн начала шмыгать носом. Мама серьезно посмотрела на нее. – Джейн, я уверена, ты что-то об этом знаешь. А теперь подумай, прежде чем ответить, и скажи правду. – Мы нашли эльфа, – послушно ответила Джейн. – Пожалуйста, без глупостей, – одернула мама. – Не говори глупостей, Джейн, – перебил Сирил и в отчаянии сказал: – Послушай, мама, мы никогда раньше не видели этих украшений, но прошлой ночью злые грабители унесли все драгоценности леди Читтенден на Пизмарш-Плейс. Может, они положили украденное сюда? Все дети глубоко вздохнули. Они были спасены. – Но как драгоценности могли принести сюда? И зачем? – резонно спросила мама. – Ведь для преступников было бы проще и безопаснее сбежать с ними. – Может, они подумали, что лучше подождать до заката… – сказал Сирил. – В смысле, до наступления ночи, прежде чем удрать. Никто, кроме нас, не знал, что ты сегодня вернешься. – Надо немедленно послать за полицией, – встревоженно заявила мама. – О, как бы я хотела, чтобы ваш папа был здесь! – Не лучше ли подождать, пока он придет? – спросил Роберт, зная, что отец не вернется домой до захода солнца. – Нет-нет, я не могу ждать ни минуты, я места себе не найду, пока все это здесь! – воскликнула мама. «Все это» было шкатулками с драгоценностями, лежащими на кровати. Дети убрали их в шкаф, и мама его заперла, а потом позвала Марту. – Марта, кто-нибудь посторонний заходил в эту комнату в мое отсутствие? Скажи честно. – Нет, мэм, – ответила Марта, – по крайней мере… Она запнулась. – Продолжай, – ласково сказала мама, – я же вижу, что кто-то приходил. Ты должна мне об этом рассказать. Не бойся. Я уверена – ты не сделала ничего плохого. Марта разразилась рыданиями. – Я собиралась сегодня предупредить вас, мэм, что увольняюсь в конце месяца, потому что собираюсь… собираюсь замуж за респектабельного молодого человека. По профессии он лесник, мэм, его фамилия Бил. Честное слово, это так же верно, как и то, что я стою здесь, перед вами. Просто вы вернулись так спешно, и без предупреждения, а он по доброте душевной и говорит: «Марта, моя красотка…» Хотя какая уж я красотка, отродясь я не бывала красоткой, но вы же знаете, какие они, мужчины. «Не могу я видеть, как ты трудишься, и крутишься, и моешь, и драишь, и все одна, – говорит он. – У меня сильные руки, и все они к твоим услугам, Марта, дорогая», – говорит он. И он помог мне вымыть окна – но он все время мыл снаружи, мэм, а я внутри. И пусть у меня отсохнет язык, если это не правда. – И ты все время была с ним? – спросила мама. – Он снаружи, а я внутри, – повторила Марта. – Разве что разок я вышла, принести ведро чистой воды и замшу для протирки окна, а паршивка Элиза засунула ее за бельевой каток. – И этого времени хватило бы, – заключила мать семейства. – Я недовольна тобой, Марта, но ты сказала правду, а это уже немало. Когда Марта ушла, дети прильнули к маме. – Ой, мамочка, дорогая, Бил ни в чем не виноват! – воскликнула Антея. – Он очень милый; такой правдивый и благородный, и честный-пречестный. Не позволяй полиции забрать его, мамочка! Ой, не надо, не надо, не надо! Как ужасно все обернулось! Невинного человека обвинят в грабеже из-за глупого желания Джейн, а если рассказать правду, в нее никто не поверит. Дети страстно желали признаться, но при мысли о соломинках в волосах и криках обезумевших сумасшедших не могли этого сделать. – Можно раздобыть где-нибудь по соседству повозку? – лихорадочно спросила мать. – Какую-нибудь двуколку? Я должна немедленно ехать в Рочестер и подать заявление в полицию. Дети зарыдали. – На ферме есть повозка, но, пожалуйста, не уезжай! Не уезжай! Ой, не надо! Подожди, пока папа вернется! Мама не обратила на просьбы ни малейшего внимания. Приняв решение, она всегда шла до конца; в этом отношении она походила на Антею. – Послушай, Сирил, я оставляю тебя за главного, – сказала она, закалывая шляпку длинными булавками с фиолетовыми головками. – Оставайся в гардеробной. Можешь делать вид, что пускаешь в ванной кораблики или что-нибудь в этом роде. Скажешь, что я тебе разрешила. Никуда не уходи и пусть дверь на лестничную площадку будет открыта; вторую я заперла. Не впускай никого в мою комнату. Помни, никто не знает, что драгоценности здесь – кроме меня, вас и злых воров, которые их сюда положили. Роберт, ты останешься в саду и будешь наблюдать за окнами. Если кто-нибудь попытается войти, ты должен сказать об этом двум фермерам, которых я попрошу посидеть у нас на кухне. Я объясню им, что вокруг шляются опасные личности, что, в общем-то, правда. А теперь запомните: я полагаюсь на вас обоих. Вряд ли грабители попытаются сделать ход до наступления темноты, поэтому вы в полной безопасности. До свидания, мои дорогие. И мама заперла дверь своей спальни и ушла с ключом в кармане. Дети невольно восхитились тем, как смело и решительно она действовала. Как пригодилась бы мама для поиска выхода из некоторых затруднительных положений, в которые они в последнее время так часто попадали из-за своих неразумных желаний! – Она прирожденный полководец, – сказал Сирил, – но просто не знаю, что теперь будет. Даже если девочки найдут старину псаммиада и уговорят его забрать драгоценности, мама подумает, что мы их не укараулили и их унесли проникшие в дом грабители. А полиция может решить, что мы воры, а если драгоценности исчезнут, примут маму за обманщицу. Да, на этот раз мы влипли по уши, уж это точно! Он свирепо смастерил бумажный кораблик и начал пускать его в ванне, как ему было велено. Роберт вышел в сад и уселся на вытоптанную желтую траву, безнадежно обхватив руками разнесчастную голову. Антея и Джейн перешептывались в коридоре внизу, где лежала циновка из кокосового волокна с дыркой, о которую люди по неосторожности часто спотыкались. С кухни доносились бесконечные причитания Марты. – Все так ужасно-преужасно, что дальше некуда, – сказала Антея. – И откуда нам знать, что в маминой комнате все пропавшие бриллианты? Если драгоценностей не хватит, полиция подумает, что их забрали мама с папой, а остаток отдали, отчаянно пытаясь отвести от себя подозрения. И наших родителей посадят в тюрьму, а мы станем изгоями, детьми преступников… Хотя маме с папой придется хуже, чем нам, – чуть подумав, откровенно добавила она. – Но что тут можно сделать? – спросила Джейн. – Ничего. Разве что снова поискать псаммиада. Сегодня такая жара, что он мог выйти, чтобы погреть на солнышке свои усы. – Сегодня он больше не будет выполнять наши дурацкие желания, – решительно заявила Джейн. – С каждым разом он становится все злее. По-моему, ему поперек горла то, что приходится нас ублажать. Слушая сестру, Антея мрачно кивала – и вдруг замерла, как будто прислушиваясь к чему-то. – В чем дело? – спросила Джейн. – Ты что-то придумала? – Это наш единственный шанс! – пафосно воскликнула Антея. – Наша последняя зыбкая надежда. Пошли! Торопливой рысцой они добрались до щебеночного карьера и – о радость! – псаммиад оказался там: он грелся в золотистой песчаной ложбине в лучах яркого послеполуденного солнца и весело расчесывал свои усики. Едва завидев сестер, он развернулся и начал рыть нору, явно предпочитая их компании свою собственную. Но Антея была слишком проворной и мягко, но крепко схватила его за пушистые бока. – А ну, прекрати! – вскричал псаммиад. – Оставь меня в покое, слышишь? Но Антея не отпускала. – Милый, добрый, любимый псаммиад, – выдохнула она. – Ну-ну, начало правильное, – сказал эльф. – Небось, хотите загадать еще одно желание? Но я не могу с утра до ночи исполнять людские желания. У меня должно быть немного свободного времени для себя самого. – Ты терпеть не можешь исполнять желания? – мягко спросила Антея дрожащим от волнения голосом. – Конечно! Отпусти меня, не то укушу! Правда укушу! Я серьезно. Ну смотри, я предупредил, все остальное на твой страх и риск! Антея рискнула и не отпустила. – Послушай, не кусай меня, будь умницей. Если сегодня ты выполнишь то, о чем я попрошу, мы больше никогда в жизни не загадаем ни единого желания. Псаммиад смягчился. – Если так – проси все, что угодно! – со слезами в голосе сказал он. – Я бы чуть не лопнул, исполняя одно ваше желание за другим, лишь бы с завтрашнего дня вы никогда, никогда больше ко мне не приставали. Если б ты знала, как я ненавижу мучить себя желаниями людей и как боюсь, раздуваясь, потянуть мышцы или что-нибудь в этом роде. А каково просыпаться каждое утро и знать, что все повторится опять? Ты не представляешь, что у меня за жизнь… Не представляешь, не представляешь, не представляешь! Его голос сорвался, и последнее «представляешь» закончилось писком. Антея осторожно поставила эльфа на песок. – Скоро все закончится, – успокаивающе сказала она. – Мы даем честное слово начиная с завтрашнего дня никогда больше не загадывать желаний. – Ну, давай, выкладывай, чего хочешь, и покончим с этим. – Сколько желаний ты сможешь сегодня исполнить? – Не знаю… Сколько смогу выдержать. – Ну, во-первых, я хочу, чтобы леди Читтенден обнаружила, что никогда не теряла своих драгоценностей. Псаммиад раздулся, опал и сказал: – Готово. – Еще я бы хотела, – медленнее проговорила Антея, – чтобы мама не добралась до полиции. – Готово, – сообщил эльф после паузы. – А я бы хотела, – внезапно сказала Джейн, – чтобы мама забыла о бриллиантах. – Готово, – ответил псаммиад слабеющим голосом. – Не хочешь ли немного отдохнуть? – заботливо спросила Антея.