Эта смешливая сказка произвела большое впечатление на Васю. Он подумал о том, что если подружится с Надей, то всегда будет говорить ей только правду, как бы ни была она горька, правду в самых незначительных мелочах, в подробностях. Хлопоча у костра, он даже решил, что обязательно шепнет Наде о бульонных кубиках в ее кружке — не два, как всем, а три. Устанавливая снова котелок на огне, Вася почувствовал, что костер шевелится и весь приподнимается. Парень замер, не веря своим глазам. Что за чертовщина!.. Галлюцинация!.. Когда подолгу глядишь на пламя, всякое может померещиться. Вася поднял руку поскрести в затылке — она так и окаменела где-то за ухом, потому что вся земля под костром завздыхала, стала вспучиваться, словно кому-то живому и огромному нестерпимо жгло спину, и это чудовище забеспокоилось, заприподнималось под ветками, под углями. Вот-вот встряхнется и встанет на дыбы — сбросит с себя весь костер и схватит Васю. Раскаленные угли, зола, горящие ветки начали отскакивать в стороны, а большие сучья — вздыматься торчмя. — Э-э-э!.. — хотел позвать Вася всех остальных. Но голос пропал. И тут же он явственно ощутил, что земля приподнимается и под ногами. Он отшагнул, отшатнулся, а костер продолжал разваливаться на стороны, треща, расступаясь от середины, где вырос целый холм, который все увеличивался и увеличивался. Вася не был трусливым парнем, но тут побледнел и, издав какое-то бессмысленное восклицание, стремглав побежал прочь с горы. Прямо с котелком в руке он промчался мимо обескураженных Коли и Зины с Надей. Они остолбенели, увидав Васю: в лице у него — ни кровинки, подбородок трясется, а ноги шевелятся как-то неодушевленно. — Что случилось? — спросил Коля. — Ба... ба... ба... ба..! — только и пролепетал Вася, растопырив руки — в одной котелок с водой — и взмахивая ими, словно пытаясь взлететь. Он в ужасе обернулся назад, и ребята глянули туда. И все увидели, что костер на горе подпрыгнул, кто-то или что-то подбрасывает, подковыривает снизу горящие и дымящиеся головешки. Вася опрометью кинулся дальше, через овраг, в лес, не выпуская из рук котелка с водой. Зина-беленькая вскрикнула и присела: «Коля! Ой, Коля, Коля, Коля!..» Коля схватил ее за локоть и потащил на гору, осторожно всматриваясь во вздыбленный костер. Надя уцепилась за Зину, и несмелой цепочкой, с Колей впереди, они медленно подошли к развороченному огню. Посреди костра земля вздулась большим бесформенным золотисто-бурым волдырем, торчащим, словно большой палец в кукише. — Вермикулит! Я читал. Это он... — облегченно вздохнув, произнес Коля и тихо распорядился: — Беги, Надя, за Василием, а то он с перепугу до заводской проходной котелок донесет. Да смотри, не насмехайся: он перетрусил, потому что, наверное, не знает о вермикулите. Верно сказал Коля. Страх всегда — от неведения. Я и сам сробел бы, возможно. Твердая земля на глазах подымается и сбрасывает с себя костер!.. У любого екнет сердце от неожиданности. Теперь я знаю, что за минерал — вермикулит. От нагревания до двухсот-трехсот градусов он вспучивается и увеличивается в объеме в двадцать — двадцать пять раз. Это гидрослюда — полностью окисленное железо с присутствием большого количества молекул воды. Костер очень жарко горел на земле больше суток, и вермикулит под углями нагрелся. Отсюда и все необычайное свойство Спесивой горы. Вот и кукиш «Золотой Бабы»! Представляю, что было бы, если б никто из ребят не слыхивал о вермикулите, да если б вспучивание произошло ночью, да во время бури!.. Сколько бывает несчастных случаев от незнания, от малограмотности, от неподготовленности!.. Когда Надя ушла вдогонку за Васей, наш вертолет и появился над Спесивой горой. С другой стороны прилетела машина армейских товарищей. И первое, что все мы услышали, приземлившись, — это популярную лекцию симпатичного толстяка Коли Шевелева о вермикулите. А Вася в лесу все бежал и бежал, натыкаясь на кусты, на деревья, путаясь ногами в траве. Наконец, попал на тропинку и дунул по ней, что было сил. Надя звала его, но он не слышал. Она несколько раз видела его вдали за деревьями и упорно догоняла. Неизвестно, на сколько километров он бы удалился, если б на пути ему не попались студенты-зоологи Миша и Петя. Держа ружье наперевес, Миша пробирался к туристам на Спесивую гору, Петя остался несколько позади. Миша чуть не столкнулся лбом с бежавшим Васей. В двух шагах они неожиданно увидели друг друга и узнали не сразу. — Стой! — рявкнул Миша, угрожая ружьем. Вася глянул в небритую и немытую физиономию — деваться некуда. Сообразительность отсутствует, когда у человека шок с перепугу, движения подсознательны, и Вася плеснул водой из котелка Мише прямо в глаза. С таким приемом нападения отважный таежник еще не встречался. Ружье у Миши выпало из рук, и он завопил на весь лес. Бросив котелок, Вася подхватил Мишино ружье и помчался по тропинке дальше. Выскочил на опушку, к болоту. Тропинка круто сворачивала. И на повороте Петя, ловко пригнувшись за огромным гнилым пнем, подставил Васе подножку. Вася плюхнулся в болото. Но быстро пришел в себя, вскочил и кинулся на Петю — тоже небритого, грязного и поэтому очень подозрительного по виду. — Хэндс ап! — скомандовал Вася. — Руки вверх, — почему-то по-английски, хотя это были единственные слова, которые он помнил из единственно известного ему по учебе в школе иностранного языка. — Ты что? Сдурел? — Петя с силой оттолкнул его. — А ты что? Ты что? Ты что? — кричал Вася, вытирая зеленую тину с лица и в конце концов начиная что-то смекать. — Ружье! Ружье!.. Петька, отбери мое ружье!.. Он меня, должно быть, — кислотой! Кислотой! — заикаясь, орал подбежавший Миша. Он схватил ружье за ствол, пытаясь вырвать, но Вася не дал — отскочил в сторону. — Что вам надо? — грозно спросил он. — А тебе что надо? — резонно возразил Петя. — Я ослепну! Я уже ничего не вижу-у-у-у! — по-девчоночьи взвизгнул Миша, налетая на Васю с кулаками. — Он мне кислоты в глаза плеснул. — Какой кислоты? — удивился Вася, защищаясь локтем. — Вода у меня в котелке была. Где котелок? Куда ты девал мой котелок? — А водой — зачем? — спросил Петя, ничего не понимая. — Отдай ружье!.. — Погоди, разберемся... Вы куда? — А ты куда? Мы-то к вам... — А я оттуда. Туда нельзя!.. — Что?.. Парашютисты?.. — Мы парашют нашли... И скафандр!.. — Вот здесь, в болоте... Подоспевшая Надя увидела трех перепуганных парней, которые плохо понимали друг друга, уже охрипли и сипели, отчаянно размахивая руками. Она подошла, разрумяненная от бега, маленькая, но спокойная и как-то сразу укротила насмешливыми глазами. — Вася! Я за тобой, там у нас все в порядке... Ф-ф-ух!.. Еле догнала тебя. — Она отдышалась и, улыбнувшись, кивнула студентам, как старым друзьям. — Здравствуйте, мальчики! Вы что? К нам поближе перебираетесь? Ой, какие вы небритые, грязные — смотреть страшно. — Мы ловим диверсанта-парашютиста, — доверительно засипел Миша. — Парашют, скомканный, в ранце... Скафандр на меху... С кислородным прибором... Вон там, за кочками... — Один? — спросила Надя. — А должно быть пять... Я как сейчас вижу это солнечное утро на Спесивой горе. Мы все стояли, вглядываясь в белую тайгу, широким морем раскинувшуюся перед нами. Сережка показывал место вдали, где, по его мнению, опустились парашютисты. А потом Сережка побежал вниз, навстречу Наде — она появилась с остальными из лесу. Он бежал, широко раскинув руки. — Ура-а-а!.. Види-и-ишь!.. Два вертолета! Мы помогли!.. Подбежав, он схватил Надю в охапку, вскинул на плечо и понес на гору. Она отбрыкивалась и колотила его по спине кулаком. Но Сережка не выпускал ее — она маленькая, легкая — и только смеялся, счастливый-счастливый... И это воспоминание сплетается у меня с другим — печальным. Я так же вижу, до боли ясно, вечер, когда Сережка, так же вскинув Надю на плечо, натужно нес ее к палатке уже мертвую. Но об этом — позже. Один комплект снаряжения парашютиста, который принесли утром парни во главе с Надей, намного все усложнил, спутал мои планы и предположения. Нашли его студенты случайно и совсем не в той стороне, где Сережка и Надя видели приземление десанта. Я допросил бровастого: — Это ваш комплект? Он долго осматривал, примеривался, что-то прикидывал про себя. Потом нехотя ответил: — По-видимому, мой. Я долго тащил на себе, а потом устал и бросил в болото. — Но ведь он найден там, где вы, по вашим показаниям, и не были вовсе! — Я не помню, где я шел: тайга... Глава девятая СЕРЕЖКА, СЕРЕЖКА! Ко мне подошел Сережка. Важничая, глянул на автоматчиков, что расположились отдыхать неподалеку, возле вертолета, и почти по-военному доложил: — Алексей Михайлович! Семь комсомольцев готовы действовать и ждут ваших указаний. Перебросьте нас туда: у нас два ружья. И получилось так, что я больше занимался Сережкой и его отрядом, нежели парашютистами. Сейчас, когда все уже позади, я пытаюсь осмыслить все происшедшее. Сережка, Сережка!.. Иногда среди молодежи организаторами выбирают парней и девушек, умеющих лишь красно и верно говорить — показывать в речах свою, так сказать, передовитость. Это вожаки на спокойное время, они подчас даже стремятся сохранить во что бы то ни стало ровное течение бытия и, как правило, теряются на крутых поворотах жизни коллектива. И в минуту напряженную, когда надо действовать, во главе коллектива оказываются другие — те, что способны зажечь товарищей, встряхнуть, взбудоражить, повести за собой. Позже, во время следствия, я подробно расспрашивал у Зины-беленькой: как же так получилось, что Сережка увлек всех ребят за собою? Ведь Зина — комсомольский организатор. Два студента грамотнее Сережки, опытнее в тайге. Коля Шевелев посильнее Сережки, крепче нервами, спокойнее, выдержанней. А Надя Зотова вообще любила распоряжаться, ей Сережка даже как-то сказал: «Жаль, ты не мужчина, не полковник, не командуешь танковой дивизией. Тебе бы это — как раз...» Один Вася по характеру — человек ведомый, не ведущий. Зина-беленькая растерянно утверждала, что Сережка увлек всех случайно: он совсем неавторитетен, он и на заводе считается далеко не образцом молодого человека. — У него и биография темная. — Она так и выразилась — темная. — Воспитывался без надзора, в большой семье, отец — слесарь, мать умерла, когда Сережке было десять лет. Рано бросил школу, работал рассыльным и потом электриком на лесозаготовках. Затем окончил ремесленное училище. Случались у него и неприятности из-за хулиганства. Был он и на какой-то новостройке, но сбежал, как говорит, «от расправы за критику». Ездил с комсомольцами завода на целину — на уборке урожая его и приняли в члены ВЛКСМ.