Бабкин неторопливо надвигался на Варнавина, огромный как скала и неумолимый, как буря. В этой медлительности было что-то жутковатое. Вениамин вдруг встал в боевую позу, выставив перед собой руку. Сергей ухмыльнулся как сильно проголодавшийся человек, которому вместо шпината принесли бифштекс, и эта ухмылка завершила дело. Варнавин схватил свою сумку, швырнул ее в Бабкина и выбежал из зала. «В точности как Женька, – подумала Яна. – Второй мой родственник от меня удирает». – Тварь трусливая, – брезгливо сказал Сергей, отбросив сумку. – Ну знаешь! Я бы тоже стал трусом, если бы ты пригрозил мне шею свернуть. – Не надо, Сергей, – сказала Яна. – Честное слово, не надо. – Хотите сказать, вы его простили? Она даже рассмеялась от неожиданности. – Нет, конечно! Но все, что с ним случится дальше, это не моя история. Моя закончилась вот на этом. – Она вытащила из кармана диктофон и остановила запись. – Дадите послушать маме? – И Веронике с Леликом. Бабкин поддел носком брошенную сумку. – Мне все это не нравится, – буркнул он. – Варнавин, значит, будет жить долго и счастливо, а мы будем смотреть издалека и беспомощно скрипеть зубами? Макар усмехнулся: – Может быть и долго. Но вряд ли счастливо. Сергей и Яна вопросительно посмотрели на него. – Ты что-то знаешь, – утвердительно сказал Бабкин. – Выкладывай! Макар заложил руки за спину и легкомысленно покачался на пятках. – Когда мы искали свидетелей их похода по Средней Азии, я случайно обнаружил, что у последовательниц Варнавина не все благополучно. – В каком смысле? – Он недавно набрал дюжину беременных теток в группу «Чистое дыхание». Они выезжали на природу, в указанное Варнавиным место, где из земли якобы исходит невиданная сила и энергия. И там, на природе, рожали под звуки колокольчиков и шум ближайшей электрички. – Зачем? – ошеломленно спросил Сергей. – Чтобы на мать и дитя снизошла благодать, разумеется. – А Варнавину какой от этого профит? – Триста тысяч с каждой роженицы. Сергей и Яна переглянулись. – Одна из этих бедолаг в августе умерла, – сказал Макар. – От кровопотери в родах. Варнавины не успели довезти ее до больницы. Слишком далеко забрались в поисках экологически чистого места. Так вот, мои маленькие друзья, уголовное дело уже заведено. – Вывернется! – недоверчиво сказала Яна. Илюшин усмехнулся, а Бабкин откровенно засмеялся. Смех у него был недобрый, и это ей очень понравилось. – Что, не вывернется? – с надеждой спросила она. – Скажем так: мы очень постараемся этому помешать. – А когда он что-то старается делать, – кивнул Бабкин на напарника, – у него обычно получается. Яна хотела еще что-то сказать про Варнавина, но вспомнила: – Как мог следователь принять убитого Федю за Пашку? – А что должно было навести его на подозрения? – вопросом на вопрос ответил Макар. – Вот мальчик, про которого Варнавины говорят, что это их сын. Нет никаких оснований сомневаться в их словах. – Но есть же документы… свидетельство о смерти! – Мне стоило большого труда его найти, – заметил Бабкин. – А следователь искать и не думал. Не забывай, Прохор приложил все усилия, чтобы дело спустили на тормозах. К тому же Варнавины тысячу раз меняли место жительства. Вот с дедом Феди могли возникнуть сложности. Увезли здорового внука, а потом внезапно сообщают, что он умер! Но старший Игнатов оказался человеком сговорчивым. На их счастье. – И сколько стоила его сговорчивость? – спросила Яна. – Он нам не сказал. Думаю, не слишком много. Сумма оказалась вполне посильной для Варнавиных. – И никто не интересовался, что случилось с его внуком? – Игнатов объявил, что Федька сбежал. В это все легко поверили. Дед пьет, иногда поколачивает. Отчего бы подростку и не удрать! Все трое помолчали. Яна вдруг улыбнулась. – Знаете, это даже забавно… – Что забавного? – удивился Бабкин. – В традиционных сюжетах невинный ягненок под воздействием обстоятельств превращается в убийцу. Со мной случилось ровно наоборот. Я считалась кровожадным волком, а стала безобидной овцой. Она покачала головой, словно осуждая себя за эту метаморфозу. – Как ощущения? – Макар пристально взглянул на нее. – Теперь, когда все закончилось? – Даже не знаю. Я, наверное, за последние двое суток уже устала изумляться. Меня удивляет только… – Что? – Нет, это не относится к делу. Меня удивляет, что больше всех на деда оказался похож мальчик, в котором не было ни капли его крови. Мне иногда кажется, что нас всех случайным образом перемешали и раздали друг другу. И нет никаких глубинных связей между кровными родственниками, а только… В кармане у нее завибрировал телефон. – Да? – встревоженно сказала Яна, прижав трубку к уху. – Мама? Что случилось? – Мне показалось, у тебя что-то происходит, – сказала Татьяна так громко и взволнованно, что ее голос услышали и Макар с Сергеем. – У тебя все в порядке? Яна! – Все хорошо, ты не волнуйся… Честное слово! Здесь просто связь прерывается, это подвал!.. Какой подвал? Для занятий йогой. Нет, мама я не сошла с ума… Мама, нет, я не стою на голове! Подожди, сейчас выйду наружу и все объясню… Яна пошла к дверям. – Нет никаких глубинных связей между кровными родственниками, значит, – задумчиво повторил Макар. – Только мать почему-то звонит дочери именно тогда, когда та достоверно узнала о своей невиновности. Бабкин посмотрел вслед Яне Тишко и засмеялся: – Она сюда не вернется. Пошли, Макар. Хоть пива выпьем, раз уж нас занесло в Питер. – На поребрике. – Лучше в парадной. – Закусывая курой. – Пиво – курой? – огорчился Сергей. – Быдло ты бескультурное, Илюшин, вот что я тебе скажу. 2 Лелик поднялся в мансарду, постоял на пороге комнаты Прохора. Закончив с поисками, Вероника привела все в безупречный порядок. Это его поразило. Он думал, что здесь останутся руины. С нее сталось бы сжечь бумаги, разломать стулья и залить все дымящейся серной кислотой. Пусть бы хоть как-нибудь проявила свой гнев! Она столько лет жила под гнетом ненависти к деду. Лелик перешагнул порог с чувством, близким к благоговению. Ни пылинки. Она не только разложила все по местам, но и отмыла комнату от въевшейся за столько лет грязи.