С архивами неожиданно вышло проще, чем он думал. Дело когда-то вела прокуратура райцентра, и Бабкин с облегчением обнаружил, что в ее архивном отделе творится полный бардак. Сергей с его склонностью упорядочивать вещи, процессы и явления в некотором смысле бардаку поклонялся. Чужому, конечно. Самая крупная рыба ловится в самой мутной воде. Две беседы по душам, одна не слишком толстая пачка купюр – и двери архивного отдела открылись. В общем-то ключ к запертым помещениям всегда выглядел одинаково. Сергей изучил дело. Сергей обругал следователя. И отправился на окраину пыльного городка, где жил человек с фамилией Гусак. – …Антон Антонович, здравствуйте. Можем побеседовать? Бывший следователь посмотрел на Сергея неприветливо. Щеки в прожилках сосудов свисали мешочками. С сыщиком Гусака разделяла невысокая калитка, и открывать ее он, похоже, не собирался. – Ты еще кто? – Оперативник. Бывший. Вопреки ожиданиям Сергея, эта информация Гусака к нему не расположила. – Чего тебе? – Помощь ваша нужна, Антон Антонович. Убийство в Литвиновке, двухтысячный. Дело Дарницкой. – Пошел на хер, – пробормотал бывший следователь и повернулся, чтобы уйти. Бабкин по роду деятельности был мало восприимчив к подобным предложениям. К тому же он был флегматик. Снисходительность его к людям, не желавшим его присутствия, простиралась довольно далеко. Однако грубость следователя возымела неожиданно сильный эффект. Бабкин рассвирепел. Возможно, дело было в том, что он только что вернулся из Питера. Откуда в очередной раз, кроме простуды, привез глубокое изумление перед учтивостью местных жителей. Бабкину везло: на каждом шагу ему встречались любезные обходительные люди. Но больше всего его ошарашил таксист. Когда под колеса «Форду» внезапно с тротуара шмыгнула резвая старушка, сам Бабкин не удержался от вопля. Встреча старушки и капота казалась неизбежной. Однако в последний момент шофер успел-таки вывернуть руль, и, провожая взглядом старую ведьму, пробормотал: «Не ходи так часто на дорогу в старомодном ветхом шушуне!» Бабкин ожидал чего угодно, но только не Есенина. С этого момента он преисполнился уверенности, что жители Санкт-Петербурга – это отдельная порода людей, выведенная для того, чтобы служить всем прочим образцом для подражания. А тут – грубый Гусак. Сергей перемахнул через хлипкий заборчик и оказался вплотную с пенсионером. Тот попятился. – Э, ты чего, чего?.. Куда?! – С тобой как с человеком, – ласково сказал Бабкин. – А ты херами обкладываешь. Куда это годится, Антон Антонович. Гусак не мог сказать, что его больше испугало: неожиданная легкость, с которой этот здоровенный мужик преодолел ограду, или та вкрадчивая хищная мягкость, с которой он обратился к бывшему следователю. Бабкин был похож на льва, который перед тем, как откусить от антилопы заднюю ногу, повязывает себе салфеточку. – А чего кидаться-то сразу? – плаксиво сказал Гусак. – Калитку мне сломал… – Могу калиткой ограничиться, – пообещал Бабкин. «А могу и нет», – услышал бывший следователь. – Чего там за дело? – смирился он. – Изольды Андреевны Дарницкой. – Не помню я такую. – А убийство в Литвиновке помните? Чая бывший следователь бывшему оперативнику не предложил. Но хотя бы позволил присесть на скамейку, и Бабкин, умевший быть благодарным за малое, искренне его поблагодарил. Впрочем, Гусак все равно смотрел на него с опаской. – Козицкий. – Он шмыгнул и утерся рукавом. – Геннадий Козицкий старуху ограбил. – Вы так хорошо помните, как его звали? – поразился Бабкин. – Да чего его не помнить, урода обдолбанного! – с внезапной злостью сказал Гусак. На Геннадия Козицкого они тогда вышли довольно быстро. У убитой старухи весь дом был утыкан датчиками сигнализации, однако перед ограблением систему отключили. Напрашивалась версия: кто ставил, тот и отключал. Начали искать, кто отвечал за охрану в доме Дарницкой, и всплыла фирма «Муромец». – Московская? – спросил Сергей. – Тульские они. – А почему Дарницкая заказывала сигнализацию в Туле? Поближе места не нашлось? – Кто ее знает. Может, и не нашлось. Литвиновка-то примерно посередине между Москвой и Тулой, а в провинции дешевле. Старуха скупая была. Сын у нее вечно деньги клянчил, а она не давала. Мы его подозревали сначала, пока Козицкий не всплыл. Версия нарисовалась простая: Геннадий три месяца назад переустановил сигнализацию в доме бывшей певицы. Изольда беспокоилась за судьбу драгоценностей. Поэтому и в дом никого не пускала, кроме сына с женой. Козицкий осмотрелся и решил, что ограбить богатую старуху сам бог велел. Три месяца выжидал, потом вернулся, отключил систему, забрался в дом. – Следил он за ней наверняка. – Гусак почесал бородавку на носу. – Знал, что она каждый день уходит гулять. А тут лоханулся. В день ограбления было пасмурно, и Дарницкая передумала наносить визиты. Козицкий самоуверенно набрал украшений и собирался уходить. Тогда-то и появилась Изольда, привлеченная шумом. Эту часть истории Бабкин знал от Яны Тишко. Но причина злости бывшего следователя по-прежнему оставалось ему неясной. – Коньки он отбросил! – Гусак выругался. – Жил идиотом и помер как дебил. Геннадий Козицкий нанес следователю оскорбление, не попавшись ему в руки. Этого Бабкин осознать не мог. Преступник установлен? Установлен. Дело закрыто? Закрыто. Чего ж тебе еще надо? – Вопросы у нас к нему были, – объяснил Антон Антонович. – Все цацки так и не нашли. Прикопал он их где-то, я так полагаю. Ну не придурок? Половину сдать в комиссионки, а половину зарыть – вот кто так делает? А потом сдохнуть! Гусак осуждающе покачал головой и сплюнул в лопухи. 3 – Геннадий Козицкий, двадцать семь лет, родился и проживал в Туле, не женат, – перечислил Сергей. – А, да! Замечен в употреблении наркотиков. – По-человечески рассказывай, а не этим вашим казенным языком! Бабкин сделал вид, что «этим вашим» не заметил. – По версии следствия, сутки спустя после ограбления погиб по неосторожности. У него в крови нашли следы амфетамина. Закономерно решили, что он обдолбался на радостях, ну и попал под электричку. Драгоценности Дарницкой Геннадий успел распихать по комиссионкам. У него потом из карманов выгребли целую стопку квитанций. Все вернули наследнику. Точнее, как раз не все: половину украденного так никогда и не обнаружили. – Ровно половину? – нахмурился Илюшин. – Не знаю, не сверялся еще со списком. Я повторяю слова Гусака. – А почему ты сказал, что убийства не было? – Потому что экспертиза доказала отсутствие признаков насильственной смерти. Дарницкая умерла от сердечного приступа. Испугал ее этот Козицкий. Смертельно испугал. Илюшин открыл копию архивного дела. С первой страницы на него смотрел прыщавый угловатый парень с настороженным взглядом. – А следователь-то твой молодец! – в голосе Макара прозвучал неприкрытый скептицизм. – Что значит «твой»! Меня к этому не примазывай. Засранец он ленивый. Или просто тупой. Одно из двух. Илюшин с Бабкиным отлично поняли друг друга без лишних слов. Сигнализация отключена, драгоценности пропали, старуха мертва, а следом умирает и грабитель, причем половину сокровищ не нашли. Козицкий погиб исключительно своевременно: за несколько часов до того, как в его квартиру явились оперативники. Вывод напрашивался один: у Геннадия был напарник. Ленивый Гусак искать никого не стал, дело закрыл и успокоился. Илюшин задержал взгляд на одном из листов дела. – Смотри, по всему дому Изольды были обнаружены отпечатки пальцев, которые не принадлежали ни Козицкому, ни кому-то из членов ее семьи. Так и не нашли, кто их оставил. – По всему дому – это где именно? Макар протянул Сергею папку. – Выключатели, полка в ванной, дверные ручки, сами двери… М-да, кто-то изрядно наследил. – Жаль, следователь не додумался снять отпечатки у всех Савельевых. Бабкин пожал плечами: – Он никого из них не подозревал. Слушай, Гусак утверждал, что Козицкий предварительно следил за старухой и знал о ее перемещениях. Думаю, это ерунда. Работающему человеку не наездиться от Тулы до Литвиновки каждый день. А вот если Козицкого навел кто-то из местных, тогда все складывается. – У нас есть и еще одно свидетельство в пользу того факта, что грабитель был не один.