— У тебя есть деньги? Или дать? — Есть, есть. (Отвяжись, чтоб тебя!) — Когда вернешься? — Часов в одиннадцать. (Через пару дней. Если вообще когда-нибудь вернусь.) — Желаю хорошо провести время. Ничего не ответив, юноша вышел, с силой захлопнув за собой дверь. — Куда-то собрался, Стефан? Он не мог поверить своим глазам. Опять этот коп! Выскакивает как из-под земли, стоит ему выйти из дому. Следит он за ним, что ли? Стефан перепугался, но тут же подумал, что это глупо. Откуда он может знать? — Ага. — Решил немного развлечься? Молодой человек перевел взгляд с полицейского на стоявшую рядом с ним женщину. Где-то на периферии сознания у него мелькнула мысль, что она очень даже ничего, но из-за Джонсона Стефан опять начал нервничать. Было что-то в его голосе, в выражении лица… — Да так, пройтись. — Не возражаешь, если мы пройдемся вместе? О, он еще как возражал! Эти двое что-то пронюхали, не иначе. — Зачем? — Ну, так просто. А что, ты хочешь тайком совершить что-то противозаконное? Стефана Либмана охватила паника. — Еще чего! — огрызнулся он. — Так куда же ты тогда направляешься? — Джонсон говорил спокойно, не повышая голоса, но с неослабной настырностью. — В паб, — ответил Стефан. Судя по выражению лица Джонсона, тот не верил ни одному его слову, но в этот момент за спиной Стефана открылась дверь и на улицу выглянула миссис Либман. Воспользовавшись этим, молодой человек проскользнул мимо Джонсона и его спутницы. На лице миссис Либман было написано подозрение, но, узнав Джонсона, она просияла: — Мистер Джонсон! Как любезно с вашей стороны, что вы опять зашли к нам! Тот попытался изобразить на лице улыбку, но воспоминание о здешнем угощении несколько ее подпортило. — Вот досада! А Стефан собрался в кино. Вы ведь его хотели повидать? Нестыковка в словах Стефана и его матери относительно ближайших планов молодого человека сразу усилила подозрения Джонсона. Он обменялся взглядами с Еленой, и, распрощавшись с миссис Либман, они не сговариваясь устремились к машине. * * * — Ты, маленький гаденыш!.. В слабом свете уличных фонарей фигура Рассела выглядела даже более массивной, чем обычно, но Стефан держал профессора на крючке и не собирался трястись перед ним от страха. — Зачем так кипятиться, шеф? — отозвался он, надеясь, что голос его не дрожит. — Прошли те времена, когда вы могли шпынять меня, как вам вздумается. Было видно, что Рассел готов взорваться, но он сдержался. Оба стояли в дверях заброшенной синагоги; одинокие машины, не замечая их, проскальзывали мимо в вечерних сумерках. — Деньги принесли? Вместо ответа Рассел проговорил: — Этот снимок, что ты прислал… — Обыкновенный «полароид», шеф, обыкновенный «полароид». Вид у Рассела был больной, Либман же все больше входил во вкус, нервозность сменилась в нем самоуверенным нахальством. — Я был в кабинете Гудпастчера. Из него открывался прекрасный вид на все, что вы проделали с Никки. Но Рассела это объяснение чем-то не устроило, и он еще больше погрустнел. — Что ты там делал? — спросил он хрипло. — Тим иногда пускал меня туда посмотреть на представления, которые устраивала Никки. Иногда она была с самим Тимом — расплачивалась за наркотики. Ваш выход стал развлечением сверх программы. Когда они с Тимом закончили, она не ушла вместе с ним, а осталась — должно быть, сказала ему, что договорилась встретиться со своим парнем, или еще что-нибудь. Можете представить, какой приятной неожиданностью стало для меня ваше появление. — Но у тебя был наготове фотоаппарат!.. — Это Гудпастчера. Он снимал экспонаты и хранил «полароид» у себя в кабинете. Мне повезло, что он оказался заряжен. Рассел рассеянно кивнул, словно подтверждая, что это действительно оказалось весьма кстати. — Я подумал, что такая фотография может мне пригодиться. — Что еще ты видел? — спросил Рассел, поколебавшись. Либман бросил на него хитрый взгляд. — Понимаю, что это вас интересует. — Он улыбнулся, как ему представлялось, с уверенностью хозяина положения. — Деньги. Пять тысяч фунтов. — Ты дал мне слишком мало времени… — ответил Рассел. Постепенно к нему возвращался его обычный менторский тон. — Вы принесли деньги или нет? Рассел молча смотрел на него, будто прикидывая что-то в уме. — Ну, шеф, что значат для вас пять кусков? Я же не требую невозможного. Рассел еще несколько секунд разглядывал Либмана, затем спросил: — А что если у меня нет таких денег? — Шеф, не смешите меня, — в притворном отчаянии произнес Либман. Рассел продолжал разглядывать его так, как будто перед ним был труп и он решая, достоин ли тот его внимания. Затем он облизал губы, что выглядело отвратительно. — Сколько всего у тебя снимков? — Одиннадцать, включая тот, что я послал вам. — Откуда я знаю, что их не больше? — Ну, шеф, надо же хоть чуть-чуть доверять людям, — оскорбился Либман. — Я прошу всего пять тысяч — меньше, чем по пятьсот фунтов за штуку, — и на этом всем вашим страхам конец. Рассел все так же молча смотрел на Стефана. Либману показалось, что этот жирный боров исходит потом, но в сумерках трудно было утверждать это наверняка. Наконец Рассел произнес: — Учти, я не убивал ее. Стефан едва не рассмеялся с презрением, но сдержался и сказал только: — Ну да… — затем, помолчав, добавил: — Откровенно говоря, мне начхать, вскрывали вы ей утробу или нет. Все, что меня интересует, — небольшая пачка наличных. После секундной паузы Рассел спросил: — Где снимки? Стефан полез в карман и вытащил пачку небольших квадратных фотографий. — Не хотите взглянуть? — спросил он, неумышленно проявив умение играть на чужих нервах. — Нет! — содрогнулся Рассел. Казалось, он вдруг уменьшился в объеме, как будто в нем открыли некий клапан и часть наполнявшего его жира утекла в атмосферу. — В этом нет необходимости, — сказал он. — Деньги у меня с собой.