— Это меня не удивило бы. Выглядела она почти всегда под кайфом, это точно. Правда, она постоянно пропускала занятия, так что видела я ее по большей части лишь вечерами в баре или пабе. Было ясно, что девушка не обладает какой-либо конкретной информацией. Джонсон еще какое-то время поговорил с нею, не ожидая никаких сенсационных заявлений. Он уже собирался распрощаться со студенткой, когда она вдруг сказала: — Если вы хотите убедиться в том, какой дрянью она была, поговорите с Джеймсом Пейнетом. Он спросил, кто такой этот самый Джеймс Пейнет. — Да учился здесь раньше. Потом его выгнали, или сам ушел — никто толком не знает. Во всяком случае, без Никки Экснер там не обошлось, это я могу сказать точно. — И где мне его найти? Девушка пожала плечами. Об этом она не имела ни малейшего представления и не желала его иметь. * * * Разыскать аптеку было делом весьма непростым. Развешанные вокруг указатели только сбивали с толку людей, нуждавшихся в лекарствах, выдавая невразумительную и противоречивую информацию. Само заведение оказалось буквально втиснутым в узкую подземную щель и издавало весьма сильный запах — какой именно, Джонсон затруднялся определить. Помимо банальной сырости и какого-то дезинфицирующего средства, чувствовалась в этом запахе примесь чего-то тошнотворно-сладкого. Установить местонахождение Джеймса Пейнета Джонсону помог главный школьный курьер, который имел отдельный письменный стол и командовал всеми внутренними перемещениями материальных ценностей, — иными словами, был облечен властью. Он, несомненно, знал, что говорил, потому что держал речь с царственной покровительственностью. К Джонсону он отнесся с некоторым подозрением, но лишь до тех пор, пока тот не выложил на его стол пару десятифунтовых купюр. — Я пристроил его разнорабочим в аптеку при женской больнице, чуть дальше по улице. Я когда-то оказал им услугу, так что за ними должок. Джонсон смиренно поблагодарил большого начальника, гадая, что это могла быть за услуга. Протиснувшись сквозь толпу покупателей, выглядевших в большей или меньшей степени нездоровыми, он обратился к немолодой женщине за прилавком с вопросом, где ему найти Джеймса Пейнета. Во взгляде, которым одарила его эта леди, смешались досада, подозрительность, проблемы, связанные с менструальным циклом, и чисто природная раздражительность. Все это в представлении Джонсона вполне гармонировало с женской больницей. — А вы кто? — Мы расследуем одно дело в больнице святого Бенджамина и полагаем, что мистер Пейнет сможет помочь нам выяснить кое-какие вопросы. Она удивленно вздернула брови, но потребовать удостоверение, на его счастье, не догадалась. Джонсона провели во внутреннее помещение, недоступное взору рядовых посетителей аптеки, залитое ярким светом и имевшее множество укромных уголков и прикрытых дверцами боковых коридоров. Бывший полицейский немедленно заблудился среди одинаковых белых стеллажей с коробками, бочонками и бутылками. Наконец он увидел молодого человека лет двадцати с небольшим, который распаковывал картонные коробки и проверял их содержимое по списку. Парень был высок и худощав; его внешность можно было бы даже назвать приятной, если бы не следы угрей на щеках и кислое выражение лица. — Джеймс Пейнет? Молодой человек оторвал взгляд от очередной коробки, но тут же опустил его, словно совесть его была нечиста. — А вы кто? — Я расследую убийство Никки Экснер. — Мне казалось, вы уже нашли убийцу, — ответил он, нахмурившись, и вернулся к своей работе. Джонсон вздохнул: — Надо уточнить кое-какие детали и утрясти некоторые противоречия. Поэтому я разыскиваю людей, которые хорошо знали эту девушку. — И именно за этим вы пришли ко мне? — неожиданно рассмеялся Пейнет. — Вы находите это забавным? Так же внезапно Пейнет снова помрачнел. Он окинул Джонсона более внимательным взглядом, и тот заметил, что глаза молодого человека слегка косят. — Нет, в этом нет совершенно ничего забавного. Оглядевшись, Джонсон решил, что подходящим сиденьем для него будет ящик со средством от геморроя. — Вы ведь учились в медицинской школе? — Когда-то. Давным-давно. — Вы были знакомы с Никки Экснер? Пейнет пожал плечами. — И близко? — Слишком близко. Джонсон был голоден, у него побаливала голова, и вдобавок ко всему ему хотелось в туалет. — Послушайте, мистер Пейнет, возможно, герои Рэймонда Чандлера и неплохие образцы для подражания, но, во-первых, у меня полно работы, а во-вторых, терпение мое небесконечно. Не могли бы вы хоть на время снять с себя маску уставшего от жизни циника и просто рассказать мне то, за чем я сюда пришел? Какое-то время Пейнет продолжал молча перебирать содержимое коробки, затем выпрямился и повернулся к Джонсону. — Шесть месяцев назад передо мной открывалась блестящая медицинская карьера. А теперь все, что мне осталось, — это разгребать барахло в этой вонючей аптеке. К тому же я неизлечимо болен, и дома у меня проблемы. Как по-вашему, есть у меня основания принять образ уставшего от жизни циника? Еще несколько секунд собеседники молча смотрели друг на друга. Джонсон хотел спросить молодого человека о неизлечимой болезни, но тот, вздохнув, заговорил сам: — Мы оба учились на первом курсе. Я не был в числе приятелей Никки, но, разумеется, знал ее, как знали и все остальные, — она действительно обладала незаурядной внешностью, а кроме того, поговаривали, что в постели она бесподобна. Подумав, Джонсон сказал: — Я слышал, между вами что-то произошло и она бросила вас. Пейнет сердито фыркнул, указав рукой на стеллажи: — Знаете, я работаю тут не потому, что меня соблазняет здешняя зарплата. — Так объясните, в чем дело. Но для Пейнета это, видимо, было не так-то просто. — Учтите, мы расследуем дело об убийстве, — предупредил его Джонсон, хотя ему и не хотелось прибегать к угрозам. Однако это подействовало. Молодой человек задумался и немного погодя приступил к рассказу. — Это началось на практических занятиях по микробиологии, — медленно проговорил он. — Большинство студентов считали, что эти занятия пустая трата времени и часто их пропускали. Поэтому я удивился, увидев там Никки Экснер, — она и на лекции-то почти не ходила, не говоря уже о всяких вшивых практикумах. Нашу группу разбили на пары — так я оказался с ней. Я просто поверить не мог своему везению… — Джеймс помолчал и, криво усмехнувшись, добавил: — Да и до сих пор не могу поверить. — И что дальше? — Это было занятие по серологии. Мы проверяли друг друга на гепатит В и СПИД с помощью набора «Элиза». Джонсон пропустил медицинские термины мимо ушей. — Мы взяли друг у друга кровь и провели с ней тесты. Ничего сложного. Как два пальца обоссать. Только… у меня реакция оказалась положительной. Джонсон поднял голову от своего блокнота: — На гепатит? — На СПИД. Это было произнесено с бесцеремонной откровенностью, но как еще об этом можно было сказать? Джонсон глядел на молодого человека, пытаясь вложить в свой взгляд сочувствие. Когда Пейнет посмотрел ему в глаза, он произнес: — Простите. — За что мне вас прощать? Не вы в этом виноваты. Беда в том, что и не я тоже. У меня гемофилия. Несколько лет назад это считалось профессиональным риском. — Наступила неловкая пауза. Затем молодой человек прошептал: — Понимаете, я даже не думал, что мой фактор свертывания может иметь значение. Не то что раньше, когда боялись, что очередная инъекция будет фатальной. Выждав секунду, Джонсон вернул Пейнета к главной теме его рассказа. — И что же вы сделали? — Взял еще одну пробу, разумеется. После того как и вторая, и третья дали положительный результат, я стал умолять Никки не говорить об этом никому. Дать мне возможность решить, что делать дальше. — Сами вы, разумеется, никому не проговорились. Пейнет посмотрел на Джонсона как на идиота. Возможно, таковым он его и считал. — Чтобы угробить свою медицинскую карьеру через пять месяцев после того, как она началась? Кто захочет лечиться у доктора, больного СПИДом? Джонсон мог бы выдвинуть в качестве контраргументов этические соображения, но момент был для этого не самым подходящим. — И что же вы сделали?