Многие за прошедшие годы вернулись со службы на Русь. Да и купцы все время катаются до Царьграда. Не удивительно, что вести доходят и до сюда. Опять же, Михаил с его пограничниками частенько был на слуху. Вот и собрал нужную информацию Горыня, пока мурыжил гостей. — Было все это. Но долг свой Алексею мы отдали с лихвой. Теперь же хотим вернуться на родину. К тому же и я из этих мест буду. Веселовская слободка. — Это которую три года тому половцы пожгли, — не спрашивая, а скорее констатируя, произнес Горыня. — Она. — На том месте нынче другая слободка встала. — Так я на то место и не гляжу. Князю виднее где ему больше пригодится городок с сотней опытных воев-пахарей. — Эка. Это как, так-то, — хмыкнул Горыня. И было отчего. Сотня воинов по местным раскладам не так чтобы и мало. Пара тысяч уже считай армия. Правда, есть практика на Руси, когда дабы избавиться от горячих голов отправляли их куда подальше. В тот же Царьград. Или на войну в Польшу, как в свое время князя Олега Святославича. Тяжко волков удержать на сворке. — Все мои вои семейные. К плугу да ремеслам приучены. Сами себя могут прокормить, да еще и пользу казне княжеской принести податями. Ну и границу оборонить. Не сразу. Но сдюжим. — Это что же за такие воины пахари? — вздернул бровь Горыня. — Да уж какие есть. И с какой стороны меч держать знают, и как ворога рубить ведают. Так что, польза на границе будет, не сомневайся. — Может и так. Только отчего ты речь ведешь о податях? Слободы на границе платят только службой. — Хаживал я по той дорожке, Горыня, с Алексеем, коий тогда еще императором не был. Там с нас тоже только служба была. Да только вышло все иначе. Потому и желаю сразу все по местам расставить. Со второго года, как град поставим, в казну мы станем отдавать десятину со всех наших доходов. А для досмотра за тем князь к нам своего мытаря приставит. — Вот оно значит как. И к чему тебе оно. Ну и жили бы тишком да рядком. — За тем, что ни ты, ни совет бояр не станете мириться с ложкой проходящей мимо рта. А от того и беды приключатся куда большие, чем польза. Проще сразу уговор заключить. Все, что сегодня мною в дар князю поднесено, творится в моих мастерских. Так-то, Горыня. — Вот оно значит как, — задумчиво помял подбородок Горыня. — Ну коли ты и так подати готов платить, так к чему тогда на границе селиться. Выделим мы вам землю в глуби княжества, подалее от степи половецкой. — Э-э не-эт. Так дело не пойдет. Заскучают мои пахари-ремесленники без звона мечей, хлопков тетив, да скачки залихватской. Так что, только граница. — А как пожгут половцы? — Это ж как им обозлиться нужно, чтобы собрать большое войско и пожечь град, где сотня воев за стенами. Чай не слобода крестьянская. — Н-да-а. Удивил, ты меня Михаил. Удивил. — Так каково твое решение Горыня? — Что бы ты там ни думал, а решение в Переяславле принимает совет бояр. Так что, придется тебе обождать. — Надеюсь недолго думать-то будете. Мне ить возвращаться нужно. А море с каждым днем все беспокойнее становится. — Не переживай. Распотягивать не будем. — Я чего сказать-то хотел, Горыня. Дело не мое, ты дядька и тебе оно виднее. Только холоп, что подле князя обретается, не прост. Подминает он Ростислава под себя. Не дело, дружков воспитаннику подбирать средь тех, что старше него. Эдак и до беды дойти может. — С чего ты взял, что он довлеет над князем? — Князь подле тебя каждый день, а оттого ты перемен и не видишь. Я же гляжу со стороны. Приглядись, и поймешь, что я прав. — Присмотрюсь. Не сомневайся. Глава 5 Пограничному быть — Ишь каков. Славный подарок, — произнес Горыня, вертя изогнутый меч с утолщением на две трети клинка к острию. — Испанская сталь. Та самая, что хороша и в мороз, — счел необходимым пояснить Михаил. Как уже говорилось, местные металлурги работали все больше по наитию. Поили клинки кровью, обкладывали раскаленную заготовку разными травами да кореньями, искренне полагая, что творят какую-то ворожбу. Романов прекрасно понимал, что тем самым запускаются различные химические процессы ведущие к какому-никакому легированию. Но в чем там суть ему знать не дано. Поэтому остается только подмечать наработки и использовать старые, а нередко и древние знания. Так, еще древние римляне использовали сталь из испанской руды для изготовления мечей. И клинки получались на загляденье. Во всяком случае, они лучше всего переносили русскую зиму. Не панацея конечно, но ведь все познается в сравнении. Михаил оказался на подворье дядьки князя на третий день после приема не просто так, а по приглашению самого Горыни. Ну и явился не с голыми руками, а с полным доспехом, арбалетом своей конструкции и вот этим мечом. Правда, похвалить клинок хозяин похвалил. Да только не заметно чтобы оценил высоко. Гляди еще и перековать велит. Сталь-то и впрямь добрая. Но здесь в почете все больше прямые мечи, в основном предназначенные для рубящих ударов. У них даже острие подчас закругленное. Этот же клинок хорош и в колющем. Хотя конечно в основном его удел конечно же рубка. Но все же. — Горыня, а помнишь, ты сомневался, что из меня за пару лет мог получиться добрый боец. — Рискуешь, Михаил. — А без риску жизнь пресная, как каша без соли. Есть вроде бы и можно, но не вкусно. — Ладно. Пошли на задний двор, — явно заинтригованный произнес воспитатель князя. — А ты чего это крестильным именем всюду зовешься? — пока шли, поинтересовался Горыня. — Ну так, как окрестили, так и зовусь, — выходя вслед за воином, ответил Михаил. — Сглазу не боишься? — Господь не попустит, — уверено произнес Романов. Угу. Есть такая особенность на Руси. Крестильное имя в тайне держится, называются же вторым, вроде как не настоящим. Для оберега. И это считается нормой. Странно выглядит как раз тот, кто поступает иначе. Михаил раньше думал, что причина тут в языческих корнях. Крестили насильно, есть имечко и есть, пусть себе висит, а зовутся все по старике. Ан нет. По большей части это именно суеверия. Хотя, конечно же и отсылка к прежним богам имеется. Среди своих людей подобное Романов всячески пресекал. Мало ему проблем, так еще и с двойными верованиями связываться. Христианство его полностью устраивает. Вот пусть оно и остается. К тому же и себя он считал верующим. Правда, попов на дух не переносил. Но церковь всячески поддерживал. До определенных пределов, конечно. — Не попустит Господь, стало быть. Ну-ну. Только ить на богов надейся, а сам не плошай, — хмыкнув заметил Горыня. — Нет богов, Горыня. Есть единый Бог. На том стою и стоять буду. А что до упования на него, тут с тобой соглашусь. Если сидеть на завалинке с открытым ртом, хлеб в нем сам собой не появится. Господь помогает всем без исключения. Иное дело, что не все это видят и используют. — Эвон ты как загнул. — Говорю о том во что сам верю. — А чего одет как голодранец? Ить даже простому вою непотребно так-то расхаживать. Да и люди твои, не больно-то к себе уважение имеют, — снимая кафтан, произнес Горыня. Вот же. Воин ведь. Тут никаких сомнений. Причем не смотри, что возраст к четвертому десятку подбирается, и сам огромен. Фигурой особо не блещет, но жиром тут и не пахнет. Мужик просто могуч. Но одежек нацепил на себя столько, что потом исходит, словно в парилке сидит. Впрочем, тут пожалуй даже и хуже будет. Ничего не поделать. Положение обязывает. Станешь поступать по иному, попросту не поймут. Коль не ровня простому люду, так и будь добр, соответствуй. Шубу оно может можно и не надевать, но богатый кафтан, будь любезен. Да не забудь еще и пару рубах напялить. Михаил одевался по погоде. Если прохладно, так и кафтан накинет, а по такой жаре, и рубахи оной достанет. Разве только еще и майку себе сшил, чтобы пот наружу не пускать, ибо от него все одно никуда не деться. Мурмолка правда оторочена мехом, чтобы сомнений никаких, что не простой человек. Ну и пояс воинский. — Это как на то посмотреть. Не любим мы похваляться своим достатком. Не про нас это. А верно оно для вас иль нет, дело ваше. Мы своим укладом живем и вам не указываем как жить, — в свою очередь снимая рубаху и майку, произнес Михаил. — Остер на язык, я гляжу. — Если так, то ты еще острословов не видал. Потому как на них глядючи, я и вовсе молчун, — возразил Романов. — Ладно, молчун. Глянем каков ты в деле, — хмыкнул Горыня, играя новым клинком. Не смертельная схватка. А мечи меж тем настоящие, так что поаккуратнее надо. Потому мудрить, выхаживать да вываживать соперника не стали. Крутнули пару раз. Сделали по нарочито обманному движению, да сошлись со звоном стали. Горыня несмотря на свои стати оказался ловким и подвижным бойцом. Отличная реакция и хорошая скорость. Хотя конечно за Романовым ему не угнаться. И дело тут не только в молодости, но и в способностях, проявившихся после того, как сознание Михаила наложилось на новое тело. Это поначалу управлять им словно с стороны было сложно, или скорее непривычно. Теперь же он делал это походя, и с невероятной легкостью. — А молодец ты, Миша. Добро у тебя получается. И не гляди, что молод, да мечу стал учиться не так давно, — удовлетворенно произнес Горыня. — Как клинок? — улыбаясь в ответ на похвалу, поинтересовался Романов. — Клинок добрый. — Я гляжу пользовал ты гнутые мечи и с ухватками знаком. — Да каких только не пользовал, за три десятка-то лет, с тех пор как воинский пояс повязал. Но этот хорош. В руке порхает аки бабочка. Все ухватки с легкостью выходят.