Ну вот так все в этом необъятном и тесном мире. Разумеется и Михаил помнил его. Он вообще ничего не забывает. При желании может вспомнить даже травинку которую видел ровно год назад, и именно в эту самую секунду. Н-да. Не видел он тогда траву. Потому что именно в тот момент находился в мастерской и работал за токарным станком. О, к-как он может! И всадника этого он помнил. Потому как выкупал у него пленников. Хан Теракопа. Теперь-то Михаил в курсе, что это куренной, то есть глава куреня или рода. Ох, что-то неспроста похоже у казаков разные там куренные да кошевые атаманы. Не иначе как корни идут аж отсюда. — И я тебя помню, хан Теракопа. И ты тогда тоже был на службе у императора Никифора. Но я ведь не называю тебя вруном. — Ты все тот же и все так же дерзок, — подбоченившись, хмыкнул половец, — только ты забываешь, что тут земля не императора и даже не князя, которому ты теперь служишь, а орды Белашкана. — Отчего же. Я это помню. И прибыл сюда чтобы говорить с ним. — А кто тебе сказал, что хан станет с тобой говорить? — нарочито вздернул бровь куренной. — Ну, если императору Комнину не зазорно со мной говорить, и князь переяславский усаживает меня за свой стол, то и твоему хану не будет зазорно. — И все так же упрям, — хмыкнул Теракопа. — Я так понимаю, что это не моя добыча, а подарки моему хану, — ткнул он в тюки рядом с Михаилом. — Да, они предназначены для твоего хана. Но ты можешь отобрать их, если тебе так хочется. — Сотник Михаил, — многозначительно произнес куренной. — Да, это я. — Я запомню. Ну и как ты собираешься нести свои дары? — Никак не собираюсь. Обожду Белашкана здесь. Ну или ты можешь выделить часть коней и своих людей в помощь. — А что же твои? — Мои уже уходят, — парень обернулся и подал знак Гавриле. Даже несмотря на разделяющие их расстояние и шлем с полумаской, было видно, что уходить тот не желает. Но и приказа не ослушался. Контакт состоялся. Вытаскивать сотника не нужно. Командира теперь предстоит ожидать в заранее оговоренном месте. Куренной смотрел на Михаила даже не пытаясь скрыть насколько он восхищается наглостью этого русича. Мало того, не выдержав он залился смехом, указывая на него и обращаясь к своим воинам, типа учитесь недомерки как надо. — Клянусь, когда тебя убьют я не пожалею золота, чтобы выкупить у хана твою голову. Я сделаю из твоего черепа чашу и буду пить на пирах только из этого кубка, пока не найду ему достойную замену. — Согласен, Теракопа. Но только ни когда меня убьют, а если меня убьют. — Думаешь остаться в живых? — Даже если тебя съест чудовище, то у тебя всегда есть два выхода. Половец поймал паузу. Потом посмотрел на Михаила слегка склонив голову, мол — переведи. Ну что тут сказать, не сообразит мужик никак. Не его вина в том, что у него имеются пробелы в образовании и эрудиции. Кстати, он скорее удивляет в этом плане, чем вызывает пренебрежение. — Либо ты придешься ему не по вкусу, и его стошнит. Либо ты окажешься вкусным, и он сходит тобой в кустики, — пояснил Романов. — Йа-ха-ха-ха!!! Куренной смеялся так заразительно, что воины поддержали его, даже не понимая в чем шутка. И продолжалось это довольно долго. В какой-то момент Теракопа даже закашлялся, да так, что Романов откровенно испугался за его здоровье. Не дай бог еще надорвет себе чего и изойдет кровью, не доведя посланца до орды. — Нет. Я никому не уступлю твою голову. Я уже хочу этот кубок, — утирая слезы, скорее просипел, чем произнес, куренной. После чего отдал приказ своим людям, помочь нахалу, и погрузить все его имущество. При каждом воине имелось по заводной лошади. Так что, место нашлось и для даров и для самого Михаила. Что не могло его не радовать. Первая часть была сыграна, на отлично. И уж тем паче, в связи с тем, что куренной не отдал приказ преследовать ладью с пограничниками. Скрывать это от Романова не имело смысла. Его же людям, несмотря на извилистость Арель, хватит времени чтобы еще до заката достигнуть Славутича. До кочевья было не так чтобы и близко. Им пришлось отмахать километров десять, прежде чем перед их вором предстал курень Теракопы. Первое что увидел Михаил когда они перевалили за очередной увал, это огромная шевелящаяся бурая масса. Ему еще никогда не доводилось наблюдать стадо заполонившее все пространство, какое только мог охватить взор. Понятно, что в степи хватает возвышенностей и низин. Если ты не на господствующей высоте, то твой обзор будет достаточно ограничен. Так что, морем, увиденное им назвать можно было лишь с натяжкой. Но картина поистине завораживала. Он просто не представлял, что вообще возможно собрать такое количество скота на ограниченном пространстве. И ведь это стадо только одного куреня. В середине этого скопления двигались кибитки и шатры кочевников. Никакой ошибки. Именно шатры. Ну или юрты. Не важно. Смысл в том, что около трех десятков располагались на огромных повозках, которые тянули упряжки быков. Реальные дома на колесах. В смысле, по площади. Принадлежали они однозначно половецкой знати. Жилища остальных перемещались в кибитках и во вьюках. Умом Романов понимает, что численность вот этого куреня, порядка шести-семи тысяч человек. А вся орда если и превысит сорок, то не на много. И кочует она по территории сопоставимой с его родным Ставропольским краем. Как результат, плотность населения ну о-очень скромная. Потому как эта земля может прокормить миллионы. Однако, даже вид одной ее части, собравшейся на ограниченном участке производило впечатление той самой орды, что накатывает неумолимым приливом. Орда кочевала не плотной массой а распределившись по фронту с определенными интервалами между куренями. Перемещаться меньшим количеством может было бы и целесообразней, но не так безопасно. Половцы появились в этой степи только четверть века назад, и не могли называть себя ее полноценными хозяевами. Все это время они проводили в беспрерывной борьбе с другими кочевниками, русичами, природой. Осваивались в своем новом доме и приноравливались к его особенностям. Туда позже, может они и станут кочевать аилами. Но пока только такими вот крупными силами. Михаилу в очередной раз повезло. Обустроив стойбище, не меньше трети куреня вновь засобиралось в дорогу. На этот раз не так чтобы и далеко. Всего-то один дневной переход, к стойбищу куреня Белашкана. Оказывается намечались празднества знаменующие окончание сытого периода и преддверие сурового испытания зимой. Прибыв в стойбище хана, люди Теракопа разбили временный лагерь. А сам куренной отбыл пред светлы очи Белашкана, чтобы сообщить как о своем прибытии, так и о появлении посланца. С приемом хан тянуть не стал, решив совместить его с вечерним пиром. Вот так. Весь день в трудах, походе, не покидая седла. А вечером пир в кругу соратников. Нормальный такой распорядок дня. Сначала они отдали должное еде, успев запить свежее мясо тонким ромейским вином, и только после этого наконец вспомнили о посланнике то ли Комнина, то ли князя Ростислава, ну или все же Горыни. Мальчишку брать в расчет еще долго никто не будет. — Меня зовут Михаил из рода Романовых, и я прибыл к тебе с миром, хан Белашкан, — когда перед главой орды разложили подарки, произнес парень. Набор можно сказать стандартный. Доспехи, оружие. Разве еще и седло. Намерено не стал дарить Ростиславу или Горыне, а приберег для этого случая. Вообще-то пришлось помучиться пока сумел воссоздать конструкцию казачьего седла. Спасибо все тому же парнишке из бригады. Любил Андрей рассказывать. Вот и про седла. Помнится с пеной у рта доказывал, что казачье не имеет ничего общего с черкесским. Что конструктивно они различаются. И вообще, горцам ли учить казаков исконных наездников искусству создания седел. Доводилось Михаилу видеть это изделие и самолично. Пощупать так сказать, своими руками. Впрочем, и шашка, по его же словам, это глубоко модернизированная казачья сабля. А что до черкески, так крой да, позаимствовали у горцев, но не казаки, а царь. Вот захотелось ему обрядить казаков в такую одежку, он и расстарался. Зато газыри это чисто казачье изобретение. Вообще-то, ерунда все это. Но переубедить парня так и не получилось. Да и бог бы с ним. Главное, что удалось удивить хана, как и других присутствующих. Легкое, не стесняющее движений всадника и лошади. Уж кто-кто, а кочевники прекрасно знали как анатомию так и особенности лошадей. Поэтому преимущества новой конструкции усмотрели сразу. Хан даже закруглил пир, выйдя на улицу, куда высыпали и все его сотрапезники. Ему подвели коня и он тут же начал седлать вороного. После чего, быстро разобравшись что к чему, скоренько подрегулировал высоту стремян. Вскочил верхом и умчался прочь. Михаил счел это хорошим признаком. Ждать пришлось где-то с полчаса, пока хан накручивал круги. Когда же вернулся, начал расседлывать. И все сам. Сгрудившиеся вокруг куренные и не подумали вмешиваться в процесс. Романов даже предположил, что подобное может быт воспринято как оскорбление. Ну, как вариант. Сняв седло, хан несколько раз подбросил его в руках, и перекинул одному из гостей. Тот деловито взвесил изделие, повертел в руках, и передал следующему. Пока одни крутили и мяли седо, другие придирчиво осматривали лошадь. Одобрительные перешептывания и цоканье языками, подсказали Михаилу, что его подарок только что успешно прошел короткий тест-драйв. Простота, легкость и удобство. Вот три слагаемых успеха. Ну, а как им не появиться, если это результат многовекового опыта. — О чем ты хотел просить? — когда они вернулись обратно в шатер, благодушно поинтересовался хан. — А разве я говорил, что хочу тебя о чем-то просить, хан? — вздернул бровь Михаил. Подобный ответ вверг Белашкана в замешательство. Он явно такого не ожидал. Но тут дело такое, конечно Михаил заинтересован в спокойном соседстве. Но и выставлять себя в роли просителя, не лучшая политика. Не давая ему прийти в себя, Романов продолжил. — Я хотел предложить тебе дружбу и доброе соседство, хан. По повелению князя Ростислава я буду ставить град у слияния Псёла и Славутича. И тут уж мы можем либо договориться о взаимной выгоде, либо не договориться. — И что ты хочешь мне предложить? — Десятая часть от всего, что будет произведено в моем граде, будет твоя. — А что взамен? — Взамен ты возьмешь град под свою охрану и отвадишь от него твоих соплеменников. Я готов иметь дело с тобой, но не желаю делиться с другими. — А что если я решу, что мне нужно забрать все? — Ты можешь так решить, — согласно кивая, произнес Михаил. — И получить много. Один раз. А еще заплатить за это большой кровью. Теракопа был в Царьграде и слышал обо мне. Пусть скажет, что обо мне думают турки. — Но ты можешь и не вернуться. Теракопа уже просил у меня твою голову. — Конечно ты можешь меня убить. Но тогда мои люди не придут сюда, — равнодушно пожал плечами Михаил. Самое смешное, что ему реально было не страшно. Дело даже не в том, что он не боялся умереть, так как окончательная смерть ему не грозила. Просто он вдруг осознал, что в какой-то момент все же переступил грань. Вид всех присутствующих свидетельствовал о том, что он уже труп. А раз так… Михаила лишили оружия, прежде чем впустить в ханский шатер. Но не обратили внимания на заклепки его пояса, которые являлись навершиями стальных метательных стержней. Так что, уж кого-кого, а хана он с собой заберет. — Теракопа, ты был прав. Он редкий наглец. Ну что же, ты хочешь его голову, тебе ее и охранять. Сажай его рядом, а потом веди его в свой шатер, — озвучил свое решение Белашкан. Хм. А ведь не все так печально, как ему начало казаться. Вообще-то подобный подход изначально был авантюрой. Но похоже выгорело. Ну, по меньшей мере, пациент скорее жив, чем мертв. Глава 8 Союзник — У вас так не бывает, — покачав головой, возразил Теракопа.