Элизабет. Бесстрашный был старик Джайлс Кори. Проктор (собрав всю свою волю и стараясь не смотреть на жену). Вот о чем я думаю, Элизабет… не признаться ли мне? (Ждет, что скажет Элизабет, но она молчит). Что ты скажешь, если бы я признался? Элизабет. Не мне судить тебя, Джон. Пауза. Проктор (просто). А тебе хочется, чтобы я признался? Элизабет. Я хочу того, чего хочешь ты. Конечно, я хочу, чтобы ты жил. Проктор (после молчания, с погасшей надеждой). А Марта — жена Джайлса — она призналась? Элизабет. Ничто не заставит ее признаться. Проктор. Но я лицемерю, Элизабет. Элизабет. Почему лицемеришь? Проктор. К чему идти на плаху, прикидываясь святым. Это самообман. Она молчит. Моя честность сломлена, Элизабет. Я не безгрешный человек. Если я сейчас солгу, ничего нового не произойдет — только еще один грех прибавится к остальным моим грехам. Элизабет. И все же до сих пор ты не признавался. Значит, ты честный человек. Проктор. Только ненависть помогает мне держаться. Унизительно это — лгать мерзким псам. (Пауза. Глядит на нее в упор). Ты меня простишь, Элизабет? Элизабет. Не мне прощать тебя, Джон, это я… Проктор. Пусть тот, кто не лгал, спасает свою душу и не омрачает свою безгрешную жизнь. Но к чему мне прикидываться святым. Одно тщеславие. И бога я не обману, и детей не спасу от нищеты. (Пауза). Ты простишь меня, Элизабет? Элизабет (сдерживая рыдания). Если я и прощу тебя, то сам ты потом никогда себе не простишь. Он в отчаянии отворачивается. Это дело твоей совести, Джон, а не моей. Проктор встает, ему больно; боль острая, почти физическая. Его ум лихорадочно ищет ответа на нахлынувшие вопросы и не может его найти. (Готова разрыдаться). Одно я знаю твердо — какое бы решение ты ни принял, ты не покривишь душой и поступишь как честный человек. Он в смятении поворачивается к ней, его взгляд с тоской ищет ее взгляда. Все эти три месяца я думала о тебе, Джон. (Пауза). Я виновата перед тобой. Ты изменил мне, потому что я была холодна к тебе, это мой грех. Проктор (содрогнувшись, как от боли). Не надо, не надо… молчи! Элизабет (от всего сердца). Я хочу, чтобы ты знал мою вину перед тобой! Проктор. Не хочу слышать! Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь! Элизабет. Не принимай мой грех на себя, Джон. Проктор (в отчаянии). Нет, это мой грех! Мой, мой! Элизабет. Я всегда считала себя недостойной твоей любви, Джон. Я была обыкновенной, простой женщиной, и я стыдилась своих чувств; не знала таких слов, чтобы сказать о них. Я стеснялась приласкаться! Неуютно и холодно было тебе со мной… (Вздрагивает). Входит Готторн. Готторн. Что же вы решили, Проктор? Солнце скоро взойдет. Проктор тяжело дышит, глядит на Элизабет, она идет к нему словно с мольбой. Элизабет (дрожащим голосом). Поступай как считаешь нужным. Будь себе высшим судьей. Да не будет у Джона Проктора судьи на земле строже его самого! Прости меня, Джон, прости! Нет в мире человека лучше тебя! (Закрывает лицо и плачет). Проктор (оборачиваясь к Готторну, глухо). Мне еще нужна моя жизнь. Готторн (будто его ударило током). Значит, вы признаетесь? Проктор. Мне нужна моя жизнь. Готторн (в экстазе). Слава всевышнему! Свершилось чудо! (С криком выбегает в коридор). Он признается! Проктор признается! Проктор (подбегает к дверям, кричит). Почему вы кричите?! (Поворачивается к Элизабет, с отчаянием). Это дурно? Дурно? Ты осуждаешь меня? Элизабет (плачет). Я не могу судить тебя, Джон, не могу! Проктор. Кто же, если не ты, будет судить меня, Элизабет. (Складывает руки, как во время молитвы). Господи, ответь мне — кто такой Джон Проктор? Кто он такой?! (Ходит по камере, как загнанный в клетку зверь). Мне кажется, что я честен сам с собой, да, честен… я не праведник. (С раздражением, словно Элизабет отрицает его слова). Ребекка, та не может лгать, она святая, а я могу, к чему лицемерить… В коридоре слышны возбужденные голоса. Элизабет. Я не могу тебя судить, не могу. (Как бы освобождая его). Поступай как хочешь! Поступай как считаешь нужным! Проктор. А ты бы решилась так себя оболгать? Скажи мне. Оклеветать себя для них? Она не может ответить. Даже если бы твой язык прижгли каленым железом, ты не уступила бы им! Это дурно — пусть дурно, но я поступлю именно так! Входят Готторн и Дэнфорт, за ними Хэйл, Пэррис и Чивер. Все они суетятся, дело сделано — лед сломлен — они торопятся приступить к допросу. Дэнфорт (с облегчением). Слава всевышнему, человек, он образумил тебя. Давайте приступим. Вы готовы, Чивер? Чивер деловито достает чернила, аккуратно раскладывает лист бумаги. Проктор наблюдает за ним.