Я наскоро зачесала волосы в некое подобие прически и надела пальто, в котором сначала побывала заложницей, а потом вышла замуж. Когда через несколько минут мы вошли в украшенную мозаикой приемную, я заметила, как много людей собралось поприветствовать нас. В основном, это были подчиненные генерала Мааса, последовавшие за ним в столицу, и граждане Республики, допущенные в личные апартаменты Первого Дожа. Но одна группа людей, обособленно стоявших в стороне, привлекла мое внимание, заставила улыбнуться и почувствовать себя счастливой. Мои родители, сестра, братья с женами, наши доверенные слуги в своих лучших нарядах пришли поздравить меня в первое утро в новом качестве – догарессы Республики. Матео взял мою руку и торжественно произнес целую речь, подтверждая мой статус. Никто и никогда не смеет усомниться в нем, а тем более причинить мне вред. Супруга Первого Дожа охранялась так же тщательно, как и любое другое его имущество. Сразу после церемонии представления матушка бросилась ко мне и Матео, расцеловала обоих и заявила, что никогда об этом и не мечтала. За последующими объятиями и поцелуями, я заметила, как рыжеволосая Гунилла покинула комнату и устремилась прочь из нашего дома. Видимо, известие о кула-тау генерала Мааса сильно ее расстроило. В том, кем была эта женщина для моего мужа, я уже не сомневалась. Хотелось надеяться, что эта связь останется для него в прошлом. Государственные дела никогда не заканчиваются. Эту простую истину я понял в первые дни правления. Звучит, конечно, красиво: Первый Дож Трезариана, а на деле сплошь бумажная работа и волокита. С самого начала я лично разбирался с каждым делом, прежде чем вынести решение. Вместе с Алиасом Ниу, Вторым Дожем Республики, я читал и перечитывал дело о государственной измене, обрастающее все новыми и новыми подробностями. Во главе заговора стоял Барт Дин, отец Эшта. Сам Эшт сидел в камере окружной тюрьмы, давал показания. Первое время он молчал, отказываясь подтвердить даже общеизвестные факты. Но его допросы велись службой дознания казначейства. И ее глава, Принселлиус Брао, дважды отдавал приказ применить пытки. После этого Эшт немного разговорился, и наконец появилась тонкая ниточка, ведущая к его отцу. Мы точно знали, что заговорщиков снабжает деньгами Барт Дин, причем наличности у него хватало даже на непутевого сына, пристрастившегося к картам. Из отчета службы дознания казначейства выходило, что Эшт менял слитки на кроннинги – серебряные монеты, иногда оставляя себе часть наличных для игры в роли-поли. По словам наших осведомителей в подвале дома Динов в Странчаазе находилась плавильня. И из кусков руды и обломков металлов плавилось серебро, которое потом разливалось в формы. Главным для меня оставался вопрос: откуда Барт берет сырье? Наши карьеры по добычи любого минерала охранялись очень хорошо. За кражу хотя бы одного грамма руды следовала смертная казнь. И год от года находилось все меньше и меньше охотников жертвовать своей головой. Даже во имя светлой идеи. Сначала у меня закрались подозрения, что слитки Барта фальшивые. Но лазерная экспертиза показала, что все они отлиты из чистого серебра и содержат заявленный на клейме вес. Сам Барт оставался в бегах, следствие в тупике, а на меня навалились насущные проблемы страны. Требовалось чистить масляные болота, главные источники мазута и нефти Трезариана, уменьшать популяцию сильно расплодившихся вейсов, ядовитых созданий, сильно похожих на кроликов. На чистку болот я направил отряды добровольцев из гражданского населения. Особой проблемы сами болота не представляли. По соседству с ними обитали квуэлы, маленькие круглые существа, абсолютно гладкие и скользкие, лишь только печальные глазки с белыми радужками и розовые ушки, топорщившиеся по бокам, давали понять, что перед вами живое существо, а не большой ком грязи. Они высиживали потомство на масляных болотах, засоряя их мусором и отходами. Квуэлы считались безобидными созданиями, и болота являлись их естественной средой обитания. Иногда приходилось сгонять этих маленьких грязнуль, если из-за них затруднялась добыча нефти, но в основном хлопот они не доставляли. Добровольцы просто очищали мусор по берегам масляных озер, не причиняя квуэлам особого ущерба. Другое дело, вейсы. Маленькие прелестные создания с пушистой шкуркой несли в себе смерть. Кровь, мясо и даже мех несли погибель для человека. Дабы эти ядовитые животные не смогли пробраться в Алленчаазе и другие города Республики, их требовалось истреблять. Любое столкновение с ними было опасным, поэтому я задействовал гвардию, бесцельно протирающую штаны в ратуше. Пару раз и я с отрядом выезжал поохотиться на вейсов, откровенно наплевав на запреты Сената беречь себя для Республики. Стрелять приходилось с большого расстояния, из винтовки с оптическим прицелом, чтобы брызги ядовитой крови не попали на людей и коней. Обычно мы охотились с воздуха, выгоняя тварей на открытое пространство. Небольшая стайка носилась по поляне и никак не могла скрыться в лесу. Триш вел прицельный огонь с опушки. Я смотрел на вейсов, метавшихся из стороны в сторону, и вспомнил, где еще видел эту мерзкую живность кроме Трезариана. В плену у стреттов. Несколько фрагганов разделали тушку у меня на глазах и, присыпав солью, съели. Кажется, у этого племени мясо вейсов считается деликатесом. – Охота закончена, – крикнул я к неудовольствию своих подчиненных. И, вернувшись в ратушу, велел привести ко мне пленного фраггана, которому еще не успели поставить клеймо на затылке. – Передай вождю Виандену, что я хочу мира, – велеречиво произнес я. – Лучше торговать, чем убивать друг друга. Мы можем продавать вам мясо вейсов, а вы нам – медь. Все по-честному, килограмм на килограмм. Фрагган открыл рот и запрокинул голову, панцерная пластина на лбу резко потемнела. Казалось, можно испугаться только одного внешнего вида: широкая грудная клетка, сросшаяся с шеей и головой, несоразмерно длинные руки и ноги, и глаза: абсолютно круглые, непрерывно вращающиеся в глазницах. Но я многое повидал в плену у стреттов и точно знал, что бояться фраггана нужно, когда у него плотно закрыта пасть и он норовит ударить тебя копытом, в которое в процессе эволюции превратилась самая обычная человеческая пятка. А вот потемневший лоб и зияющая пасть - явные признаки согласия и довольства. «Может показаться странным, но приманив дикарей полугнилой тушкой вейса, мне удалось в одночасье закончить многолетнюю войну, – подумал я. – Мы бились в надежде получить доступ к медным рудникам. А теперь фрагганы сами доставят нам легкоплавкий металл и заодно заберут с собой никому не нужных дохлых вейсов. Отличный план!» Еще одной насущной проблемой, требующей моего внимания, оказались естественные штольни, наполненные магмой. Из глубоких узких отверстий постоянно шел пар, мерцало багровое зарево. Особо скважины никому не мешали, но нашлись умники, решившие засыпать их архонтом, что якобы позволит немного расширить границы Алленчаазе. Это изобретение пришлось по душе Третьему Дожу, Брендону Стоу. Он лично составил для меня подробный доклад и прислал вместе с проектом для утверждения. Сама идея казалась идеальной из-за своей дешевизны. Архонта в карьерах валялось великое множество. Сам город Алленчаазе был назван в честь его создателя, командира корабля «Аквамбус», прилетевшего с погибающей планеты. По легенде командору Аллену досталась именно эта часть Трезариана: одни скалы и рифы, да гейзеры вокруг них. В те стародавние времена наши предки натянули стальные тросы, вбив титановые крючья в скальный грунт. К ним прикрепили подвесные мосты с решетками, служившими своеобразными улицами. Пар гейзеров обеспечивал тепло всему городу. Со временем население увеличилось, и в столице Республики стало тесно. Город почти перестал вмещать в себя всех желающих. Убрать штольни и расширить город – мысль показалась мне интересной, но требовалось разобраться со всеми мелочами этого проекта. Честно говоря, меня это раздражало. Я не занимался важными государственными делами, не искал заговорщиков, а был вынужден вникать в детали доклада и разбираться в проекте. Вот же чепуха какая-то. Даже в расследовании исчезновения Альмы я не продвинулся ни на шаг, хотя показания свидетелей уже лежали у меня на столе. Я отодвинул доклад в сторону и принялся листать слишком тонкий отчет о потерявшейся старшей дочери сенатора Брао, ломая голову, кому же поручить новое расследование. Выбор пал на Гуниллу. После моего вступления в должность она исполняла обязанности секретаря, потихонечку закисая у меня в канцелярии. В приемной послышались шум и крики. Мое внимание привлекли два громких женских голоса. Я прислушался. Первый – явно принадлежал Гунилле. Она кричала, что Первый Дож занят и велел никого к нему не пускать. Второй – более тихий и властный, убеждал стража моей канцелярии: – Меня это не касается, я должна видеть Дожа. Немедленно! Ошибиться я не мог. Впервые за три с лишним месяца в ратушу пожаловала Ирриче, моя догаресса. Я, как школяр, подскочил из-за стола, быстро распахнул дверь и залюбовался картиной. Разъяренная рыжая фурия Гунилла в потрепанном синем гвардейском мундире явно проигрывала Ирриче, стоявшей напротив нее с гордо поднятой головой, в сером бархатном платье и такой же шапочке. Волосы, собранные в тяжелые косы, были уложены в причудливую прическу – Что тут происходит? – строго спросил я обеих. – Ничего, – сухо ответила моя жена и с гордым видом прошла мимо меня в кабинет, не дожидаясь приглашения и даже не удостоив взглядом. Гунилла выглядела злой и ошарашенной, она явно не думала проиграть в этой битве титанов. Я силился не рассмеяться, поэтому быстро ретировался обратно в кабинет и закрыл за собой дверь. Ирриче стояла около рабочего стола. Напряженная спина выдавала чувства заметно нервничавшей хозяйки. В руке жена держала желтый конверт, явно пришедший из канцелярии ратуши. – Ты с ней спишь? – не поворачиваясь, резко поинтересовалась Ирриче, лишь конверт взметнулся в сторону двери. – Нет, – твердо и спокойно произнес я. – Я ни с кем не сплю после заключения с тобой кула-тау. – А раньше спал? – Ирриче повернулась ко мне и пытливо посмотрела в глаза. – Никогда. Она вдова моего друга, Тулия Басана. Жена кивнула, принимая мой ответ. Потом с минуту подумала и швырнула в меня конверт. – Твоя работа? – прошипела она. – Хочешь от меня избавиться? Избавиться? За время нашего брака у меня не появилось ни одного повода пожалеть о моем скоропалительном решении взять в жены Ирриче. Мне нравилось возвращаться домой вечерами и проводить ночи в ее объятиях. О чем-то большем речи пока не велось. Я открыл конверт и быстро прочел его содержимое. – Кто посмел?! – рявкнул я не сдержавшись. Один белый листок с гербом Республики, адресованный лично Ирриче Брао, требовал немедленно явиться в бюро матримониальной службы. Второй – какой-то опросник весьма личного характера. А вот третий листок привлек мое внимание больше других. Маленькая памятка гласила: в случае, если консуммация брака между Ирриче Брао и Матео Маасом не состоялась, госпожа Брао может опротестовать расторжение сула-тао с Эштом Дином и вернуться к отцу своего ребенка без особого ущерба. Ноги фраггана ему в пасть! – Ты точно ничего об этом не знаешь? – прищурилась Ирриче. – Нет! – заорал я. – Но ты можешь восстановить статус-кво, дорогая! Выбор за тобой! – Хорошо, – милостиво соблаговолила моя госпожа и, усевшись за мой рабочий стол, принялась заполнять опросник. Я подошел к окну, паника затопила душу. Впервые в жизни я не знал, что предпринять, и тупо уставился на скалы и ущелье, нечего не видя перед собой. Впервые в жизни я не собирался покидать женщину, всей душой желая, чтобы Ирриче оставалась моей. Навсегда. Но мы оба знали, что консуммации брака не было. Поэтому кула-тау не считался действительным, и при особом стечении обстоятельств подлежал расторжению. К сожалению, кроме нас двоих подробности знал кто-то третий, и воспользовался ситуацией в пользу семейства Дин. Нужно найти этого слишком близкого человека, оказавшегося шпионом. Ирриче закончила писать и, подойдя ко мне, положила руку на грудь. Я схватил ее запястье и принялся целовать пальцы, затем ладонь, вдыхать ее запах. Еще немного и я ее потеряю. – Матео, я хочу тебя попросить пойти вместе со мной, – тихо проговорила Ирриче. Я кивнул, осознавая, что главное сражение еще не проиграно, и, может быть, стоит вступить в бой, дабы доказать всему миру, что эта женщина принадлежит мне. Ирриче взяла меня под руку, и мы отправились на этаж выше, в матримониальное бюро. Глава заведения, регистрирующего брачные контракты, маленький человечек с крючковатым носом, лично встретил нас, суетливо кланяясь. – Господин Первый Дож. Госпожа Брао. От меня не укрылось, что он назвал мою жену по фамилии отца. Очень интересно. – Весьма сожалею, – начал он елейным голосом. – Но мы вызывали только одну госпожу Брао, не смея отрывать Первого Дожа Республики от государственных дел… Закончить он не успел. – Я попросила Матео меня сопровождать, – громко и властно вмешалась Ирриче. – И зовите меня, пожалуйста, госпожа Маас. – Но я хотел бы знать… – господинчик замялся, подбирая слова. – Единственное, что вам нужно знать, наш брак консуммирован, – заявила моя жена. – Возьмите вашу анкету, я письменно подтвердила этот факт. И больше, надеюсь, у вашей службы не будет к нам вопросов. Ирриче развернулась и вышла, я последовал за ней, чувствуя, как с души свалился камень, слепленный из страха и паники. Она осталась со мной. – Господин Дож! Госпожа догаресса! – неслось вслед. – Отвези меня домой, Матео, – попросила жена, как только мы оказались на лестнице. – Конечно, – согласился я с радостью. – Только давай вернемся в мой кабинет, хочу взять бумаги. Почитаю, когда ты уснешь. Помощницы в канцелярии не было. Слава богам. А то бы опять со злостью смотрела на мою жену. Что нашло на Гуниллу, я не понимал. Я быстро положил в огромную кожаную папку дело Альмы, уже сомневаясь, что поручу его Гунилле. Потом захватил с собой доклад Брендона Стоу и, обняв Ирриче, направился к выходу. Гуниллу мы встретили на лестнице. Она неслась наверх, перепрыгивая через ступеньки. – Я уезжаю вместе с догарессой, – на ходу бросил я. – Но ты не можешь! – Возмутилась она. По лицу пошли красные пятна. – Это еще почему? – Я остановился и уставился на свою подчиненную, вздумавшую давать мне указания. Ирриче продолжила спускаться, а потом и вовсе подошла к поджидавшему рутьеру. – Ты же не собирался уезжать, – в глазах Гуниллы появились смятение и растерянность. Она взмахла руками в бессильной ярости и отчаянии. Я посмотрел вниз. Водитель уже открыл дверь перед моей женой, и она, подбирая юбки, приготовилась сесть внутрь. Внезапно в моей голове сложились все части мозаики. Картина получилась ужасающей. Я словно увидел, как рутьер набирает высоту и в воздухе разлетается на куски.