Потом прошел в спальню к жене. Ирриче уже проснулась и нежилась в постели. – Как твоя спина? – осведомилась она, зевая. – Не болит, – успокоил я. За те пару часов, что я корпел над бумагами, боль утихла. А я даже не заметил. Я помог жене сесть на постели, а потом опустился на колени рядом с кроватью. Взяв в ладони холеную женскую ножку, принялся целовать пальчики, потом слегка пощекотал пятку. Ирриче расхохоталась и протянула мне вторую ногу. Я расцеловал ступню и пальцы ног, а затем слегка прикусил мизинец. Она вскрикнула от неожиданности. И я тут же ощутил на своих ребрах удар пяткой. – Это что такое?! – преувеличенно грозно воскликнул я. – Ты первый начал, – обвинила меня жена, болтая ногами. Я пошарил рукой под кроватью, нашел меховые туфли и надел их на непослушные ножки. – Мы можем позавтракать с твоей семьей, – предложил я, потянувшись к жене за поцелуем. – Они, должно быть, волновались вчера. Я послал к твоим родителям гонца с сообщением, что мы живы и здоровы. Но, думаю, Крэн и Лаасе захотят убедиться в этом лично. – Я тоже отправляла человека к матушке, – серьезно проговорила Ирриче. – Но совместный завтрак – такая отличная идея. Она обняла меня и чмокнула в щеку. – Спасибо, Матео. – Пустяки, – небрежно отмахнулся я. Мне не составило труда скрыть истинные причины трапезы в сенаторском доме: требовалось поговорить с Крэном и братьями жены до прихода Дожа. Главное, не привлечь внимание соглядатаев. А в том, что в моем окружении есть шпионы Дина, я уже не сомневался. Нет ничего необычного в простом завтраке, когда за столом собирается вся семья. И нет ничего странного, когда коллега навещает больного. Колесо завертелось, и именно я привел его в движение. После завтрака, по обыкновению состоявшего из сырых перепелиных яиц, жареных тарантулов, отварного риса и яблок, Ирриче и Лаасе начали обсуждать новое платье, которое предстояло пошить взамен серому, пришедшему в негодность. Разговоры об атласных кантах и кружевах привели в бегство всех мужчин, сидевших за столом. Мы живо переместились в библиотеку, надеясь, что здесь нас оставят в покое. Я решил избежать прелюдий и начал разговор первым: – Кто-нибудь из вас интересовался, куда подевался космический корабль? Зять ошалело уставился на меня, словно увидел впервые. – Ну мало ли... – он неопределенно пожал плечами. – А что написано в мемуарах? – В дневниках командора Аллена нет ни слова, хотя «Аквамбус» принадлежал ему. Немного странно, ты не находишь? – Весьма. – Крэн в раздумье потер переносицу и воззрился на полки с фолиантами. – В воспоминаниях Аарона Брао тоже не упоминается «Аквамбус». Я их наизусть знаю. Мой дед не являлся членом команды, но совал свой нос везде, куда мог им дотянуться. Крэн рассмеялся над собственной шуткой. – Мне нужен список команды и пассажиров, – попросил я, задумавшись. – Это как-то связано с заговором и Бартом Дином? – удивился Принс. – Да, все связано! Я никак не пойму, откуда Барт берет серебро. Все рудники на Трезариане под нашим контролем, и там даже грамм украсть невозможно. Значит, имеется какой-то источник, о котором мы не знаем. Но если такой источник существует, он точно не на Трезариане. Поэтому я и пытаюсь найти корабль. Похоже, кроме заговора мы имеем дело с незаконными поставками с других планет. А что еще мог ввезти Барт на Трезариан? Принс кивнул, соглашаясь: – Сначала нужно уяснить, как такое возможно. – И ты пытаешься найти корабль. Как реликвия первых поселенцев он должен до сей поры оставаться целым и невредимым. Если б его украли, один из наших предков написал бы об этом, – задумчиво проговорил Крэн – И если его уничтожили – тоже, – поддержал я сенатора. – А так эта тема просто пропущена, словно они дали обет молчания. – Первые Маас и Брао? – усмехнулся Крэн. – Да они никогда ни о чем договориться не могли. Если б смогли, правили бы вдвоем, а так пришлось создавать Сенат и Совет Пяти. – Я не знаю, но чувствую, что многие из наших бед кроются в той давней истории. – А ты, что скажешь, Принс? – обратился Крэн к старшему сыну. – Мы с Гвеном посмотрим в архиве казначейства. Вдруг там что-нибудь отыщется. – А я пошлю помощника в библиотеку Сената за самыми старыми изданиями. А потом лично все просмотрю, – решил Крэн. – Но что конкретно мы ищем? – уточнил Гвенцепс. – Любую информацию о космическом корабле. После долгого перелета его не разбили и не разобрали на куски. Иначе мы бы знали об этом из воспоминаний. – Пожалуй, стоит проверить казначейские книги того времени, может за что- нибудь глаз зацепится, – предложил Принс. – Финансовые отчеты таят в себе самые точные исторические факты. – Будем действовать согласованно. Что-то отыщите, сообщите мне, – распорядился я и, попрощавшись, отправился на встречу с Пятым Дожем Республики, основателем Трезарианской академии, Чезаре Лукко. С ним у нас разговор состоялся о залежах минералов и о засыпке мостов архонтом. Чезаре, энергичный старичок, был настроен слишком негативно: – Так мы ничего не добьемся, молодой человек! Только впустую переведем тонны архонта, превратим его в дым. – Почему в дым?– удивился я. – Засыпать скважины и все дела. Что может случиться с камнем? – Может расплавиться от высокой температуры магмы. Сам минерал превратится в углекислый газ и улетучится. Совершенно бесполезная идея. Кому только в голову такое пришло? Штольни – это сердце Трезариана! А гейзеры – легкие! Испортим равновесие планеты и что потом? Возвращаться на Землю? – Этой планеты, должно быть, уже и нет, – попытался возразить я. – Заблуждаетесь, молодой человек! – вскричал Лукко. – Крутится вокруг своего Солнца планета наших предков. Они совершили ужасную ошибку, просто нелепость какая-то покинуть обжитую красивую планету и прилететь сюда, в мир ядов и пара! – Откуда такие сведения? – изумился я. – Ну как же, Матео! Я ведь могу называть вас по имени, господин Первый Дож? – Конечно! – согласился я. Пятый дож неистово замахал руками и забегал по моему кабинету. – Мы же ведем постоянные наблюдения! Мы нашли эту планету и постоянно смотрим на нее из своих телескопов. Очень занимательное зрелище. – А кто-нибудь еще об этом знает? Вы сообщали в Сенат или в Совет Пяти? – В Совете знают, я же все-таки его Дож и лично докладывал генералу Шраю. А Сенату знать не положено, –хитро усмехнулся Пятый Дож. – Всем остальным тоже. – А что еще Сенату не положено знать? – хитро улыбнувшись, спросил я. – Теперь я Первый дож, и мне нужны все сведения. – Я всегда докладывал лично генералу Шраю, не делая никаких записей, – промямлил извиняющимся тоном Чезаре Лукко. – Если у вас будут вопросы, задавайте, и я отвечу без утайки. – Главное – нужно знать, о чем спросить, – усмехнулся я. Старичок понимающе захихикал. Мы долго беседовали с Чезаре о Трезарианской академии и я обещал Пятому Дожу поддержку. – Господин Первый дож, – неожиданно обратился ко мне официально Чезаре, хотя до этого во время всей нашей беседы называл меня просто по имени. – Я весь внимание, – учтиво сказал я. Старик замялся. Потом, набравшись духу, произнес: – Мне сказали, что госпожа догаресса вчера помогала спасти моего внука Аннуццо, я хотел бы лично поблагодарить ее. У нас с женой никого не осталось кроме него. А глупый мальчишка, вместо того чтобы учиться, пошел в солдаты. – Который? – спросил я. – С пальцем? Или с трахеей? – С трахеей, – Чезаре Лукко обреченно махнул рукой. Пришлось звать Ирриче. И Чезаре рассыпался перед ней в благодарностях. Моя жена проявила столько такта и уважения к старику, что, когда через полчаса светской беседы мы расставались с Пятым Дожем, он выглядел довольным и счастливым. Мне в голову пришла шальная мысль. – А как на Земле назывался архонт? – спросил я у ученого мужа. – Так же или было другое название? В этот момент господин Лукко целовал ручки Ирриче, источал комплементы, поэтому ответил не задумываясь: – Архонт – это наше название, трезарианское. На Земле этот камень зовется… алмаз! Последний кусочек мозаики занял место. Оставалось только найти корабль, а потом загнать мышь в мышеловку.