Юсуф-бабай покачал головой, потом громко вздохнул и сказал: – Я бы тоже пришёл посмотреть. Но я старый, и кто мне поможет… Мой младший сын – это одна насмешка. Среднего сына злые люди убили. А старший давно здесь не показывается, отбился от рук. Мать плачет по нему каждую ночь! – прибавил Юсуф-бабай печальным голосом. – А он вон там. – И махнул рукой куда-то в сторону, потом громко сказал: – Кто мне поможет? Никто! Маркел молчал. И вдруг послышалось, как слон начал трубить. Юсуф-бабай замер, прислушался. Но как только слон замолчал, Юсуф-бабай сразу прибавил: – Отдай мне его! Отдам колодец! – Но колодец же не твой, – сказал Маркел. – Он ханский. – Ну и что?! – сказал Юсуф-бабай. – Наш хан очень добрый, и он мне простит, когда увидит, какого зверя я купил. И он ещё скажет, что я слишком скромно отблагодарил тебя, и в придачу к моему колодцу пришлёт тебе жемчуга столько, сколько ты сможешь унести, и Кирюха-бабай с тобой вместе. И повернувшись к Кирюхину, он прибавил в большой запальчивости: – Скажи ему, Кирюха-бабай, что я никогда никого не обманываю! – Да, это так, – сказал Кирюхин, – но мы с дороги, нам надо отдохнуть, а потом уже говорить о важных делах. Юсуф-бабай насупился, но возражать не стал, а указал рукой. Али подал миску, Маркел и Кирюхин умыли руки, утёрлись рушником, встали, поблагодарили Юсуф-бабая за гостеприимство и вышли из хижины. Была уже ночь, на небе горели звёзды, светила луна. Кирюхин сразу повернул к табору, а Маркел пошёл к слону. Слон полулежал, привалившись боком к скале, и смотрел на Маркела. Маркел остановился рядом, стал почёсывать слону за ухом и приговаривать: «Ширка! Ширка!» Слон заурчал, зажмурился, потом зевнул, а потом начал ровно, беззвучно дышать. Маркел перекрестил слона, велел караульным смотреть в оба, развернулся и вслед за Кирюхиным пошёл в табор. Там все уже спали. Маркел походил туда-сюда, нашёл свободное место, лёг и почти сразу же заснул. Вначале ему ничего не снилось, а потом он вдруг увидел, как из хижины вышла старуха Ханума, а на плечах она несла мешок. С кизяком, наверное, подумалось во сне Маркелу, а потом приснилось дальше, что старуха пошла в гору, взошла на самую вершину, а там высыпала из мешка кизяк и подожгла его. Кизяк быстро разгорелся сильным пламенем, а старуха Ханума повернулась к морю, опустилась на колени и стала медленно размахивать перед собой руками. Это она так молится, опять подумалось во сне Маркелу. И ещё подумалось: надо скорей проснуться! Но как Маркел ни старался, ничего у него не получилось, костёр догорел, старуха Ханума встала с колен и пошла вниз по склону. А когда она спустилась вниз, то остановилась, повернулась к табору и погрозила ему кулаком, а потом поспешно скрылась в хижине. И только тогда Маркел проснулся! Или, ему подумалось, он всё это видел наяву? Маркел встал и вышел в табор, проверил караулы, везде был порядок. Маркел вернулся, лёг и сразу же заснул. И больше в ту ночь уже не просыпался, и не снилось ему ничего. А утром они рано поднялись, и даже слон впервые сам проснулся, и они поели и попили впрок, и слон тоже пил, сколько хотел, потому что так велел Юсуф-бабай. А Ханума стояла на пороге хижины и злобно сжимала кулаки. Маркел вспомнил ночной сон, задумался. А тут ещё подошёл к нему Кирюхин и вполголоса сказал по-нашему, что не нравятся ему здешние места и им надо уходить отсюда как можно скорее. – Почему? – спросил Маркел. – Да потому что вот так чую! – сердито ответил Кирюхин. – Потому что так надо! И Маркел не стал его расспрашивать, потому что и сам чуял нечто подобное, поэтому он подошёл к Юсуф-бабаю и сказал, что ему этой ночью был вещий сон, в котором его хозяин, царь, велел ему спешить, потому что все в городе уже с нетерпением ждут, когда он вернётся и они увидят казнь слона. Вот почему, сказал Маркел, они сегодня отправятся дальше. Юсуф-бабай сильно нахмурился, но ничего в ответ на это не сказал, а только спросил, что, может, не стоит им брать с собой слона, это же очень тяжёлый зверь и они с ним к царю не успеют. – Но без слона нас там не ждут, – сказал Маркел. – Да, это верно, – подумав, ответил Юсуф-бабай. После чего, ещё немного помолчав, спросил, сколько чего надо добавить, чтобы Маркел согласился. На что Маркел сказал, что добавлять ничего не надо, потому что если он приедет к царю без слона, то царь велит отрубить ему голову, и тогда люди, собравшиеся на казнь слона, будут очень недовольны, потому что они явились на одно зрелище, а им подсунули совсем другое! На этот раз Юсуф-бабай уже никак не возражал. Тогда Маркел, Кирюхин и все остальные их люди тепло простились с Юсуф-бабаем, который с большим сожалением поглядывал на слона, взошли на бусу, погрузили на неё слона, отчалили и двинулись вперёд вдоль берега на север, то есть туда, где, как говорил Юсуф-бабай, через три дня пути они увидят колодец Кум-Чинрау. И они отплыли уже достаточно много, а Юсуф-бабай всё продолжал стоять на берегу и из-под руки смотреть им вслед. – Чёрт бы его побрал! – в сердцах сказал Кирюхин. – Не надо было нам сюда соваться! – Почему? – спросил Маркел. – Да потому, – сказал Кирюхин, – что его старший сын – Адыл-хан! А у Адыл-хана двадцать кораблей, его всё море боится, и если он узнает про слона и что отец хотел его купить, то он его у нас даром возьмёт, а нас утопит всех! – Так чего ты раньше ничего не говорил? – в сердцах спросил Маркел. – Раньше я не знал! – сказал Кирюхин. – Али только сегодня утром рассказал, похвастался. И Ханума кивала, зубы щерила! Маркел ничего на это не сказал, а только сердито сплюнул. Глава 25 И вот вышли они из Бек-Даша, ветер дул попутный, идти было просто, вдоль берега, всё время на полночь. Или, как Кирюхин говорил, на север. Вот только как бы им на камни не наскочить, прибавлял Кирюхин и держал подальше в море. А на берегу никого видно не было. Кирюхин уверенно поглядывал на небо, на солнце и приказывал, а гребцы споро гребли. Маркел спросил, куда они идут. – На Мышлак-берег, на Караганово пристанище, – ответил Кирюхин и сразу прибавил, что там тоже, как и на Бек-Даше, сидят караульные люди, и при них тоже нет никакого войска, и туда ушли из Астрахани те наши корабли, на которых купцы ехали в Хиву. И сейчас они, наверное, давно уже в Хиве, сказал Кирюхин, потому что от Караганова пристанища до Хивы пять недель ходу по пустыне. А где Адыл-хан, Юсуф-бабаев сын? – спросил Маркел. А Адыл-хан, сказал Кирюхин, не стоит на одном месте, а разъезжает по морю туда-сюда и где кого застанет, там и грабит. А какова у него сила? – спросил Маркел. А сила у него такая, ответил Кирюхин: двадцать больших кораблей и сорок малых сандалов, а когда он собирается в поход, то тогда у него набирается ещё с десяток кораблей, а то и два, и пятьдесят, а то и шестьдесят сандалов. – А далеко ли ещё до Карагана? – спросил Маркел. – Две недели, – ответил Кирюхин, – а то и все три. Услышав это, Маркел помрачнел и больше ничего в тот день не спрашивал. А вечером, как только начало темнеть, они увидели причал, причалили, сошли на берег, поставили табор. Маркел хотел пройтись и посмотреть, что там, на что Кирюхин сказал, что там ничего нет, а только два старых засохших колодца. Вода, прибавил Кирюхин, давно из них ушла, а если когда туда и возвращается, то она солоноватая и очень медленно набирается. Сказав это, Кирюхин велел своим людям ставить табор, а Маркел взял с собой провожатого стрельца и походил по берегу, нашёл те колодцы, и они оказались точно такими, как про них рассказывал Кирюхин. А когда стемнело, они выставили караул, напоили слона, пообедали и легли спать. На второй день ничего особенного не случилось. Они плыли вдоль берега, потом стемнело и они причалили, напоили слона, и слон громко икал, а так всё остальное было как и в прошлый раз. То есть Маркел опять ходил по берегу и видел старый засохший колодец, а возле него заброшенный мазар. Ну а на третий день, то есть августа седьмого дня, уже после полудня, они увидели на берегу строения. Кирюхин сказал, что это и есть колодец Кум-Чинрау, тот самый, о котором им говорил Юсуф-бабай, и что им пора причаливать. Пока гребцы выгребали к тамошней пристани, Кирюхин прибавил, что на Кум-Чинрау живут братья Усман-оглы. Они, продолжал Кирюхин, присматривают за колодцем и берут за него плату, а ещё они бьют рыбу острогой и ловят сетью. И ещё: – На вид они самые настоящие разбойники, – сказал Кирюхин, – а так очень смирные люди, приветливые. И их всего четверо. Пока Кирюхин это говорил, буса подплыла ещё ближе, и теперь ясно стало видно каменную пристань и лодки, лежащие на песчаном берегу, а дальше пустую хижину среди камней, а ещё дальше, вверх, в гору, вилась тропа на ту сторону горы. Они причалили и вывели слона, стрельцы остались со слоном, и также Кирюхин был с ними, и они начали ставить табор, а Маркел, и с ним полдесятка стрельцов, и десятник Сорока Степан с ними за толмача пошли по той тропе, перевалили через бугор, и там, как и при Алтын-Кидуке, увидели на склоне каменную стену, а из-под неё бил родник, стена давала ему тень, а дальше вода убегала в низину, там росла трава, стояла ещё одна хижина, и там же рядом паслись овцы. Маркел и его люди напились воды в роднике, спустились вниз, к той хижине, но никто к ним из неё не вышел. Они подождали и вернулись к берегу. На берегу, в таборе, Кирюхин сказал, что, скорее всего, братья ещё рыбачат, надо их подождать. И вскоре так оно и случилось – в море показалась лодка, а в ней четверо гребцов. Это и были братья Усман-оглы. Они причалили, вышли на берег, увидели слона и остановились. Кирюхин стал их успокаивать, то есть по-туркменски говорить, что это слон, он очень смирный зверь, а чтобы Кирюхину скорей поверили, Маркел подходил к слону и хлопал его по хоботу, брал за бивень, слон подпрыгивал. Братья поверили и успокоились. Тогда Кирюхин стал приглашать братьев в табор обедать, но они отказались, сказали, что у них много своей добычи. У них и вправду в лодке было полно рыбы. Тогда Кирюхин сказал, что он хочет купить у них воду. На что братья ответили, что воду в запас они не продают, так им приказано, а просто пить можно даром. Тогда наши напились сами и принесли воду слону – пять вёдер. Слон выпил и начал реветь. Ему дали ещё три ведра, он выпил их и унялся. Братья стали спрашивать, где Кирюхин взял такого зверя. Кирюхин ответил, что в Индии, но дал слово никому об этом не рассказывать, и стал прощаться. Братья уговаривали не спешить, приглашали их к себе на дастархан, но Кирюхин отказался, слона завели на бусу и отчалили. И сперва они шли прямо в море, Маркел удивлялся и спрашивал, куда это они идут, на что Кирюхин поначалу ничего не отвечал, и только потом, оглянувшись, указал на берег, на гору Чинрау, с которой начал валить чёрный дым. Это они жгут нефть, сказал Кирюхин, и о нас предупреждают. И он ещё долго правил в море, но потом повернул раз, потом ещё раз, дым оказался позади, Кирюхин радостно заусмехался и велел опять идти вдоль берега. Так они шли, покуда не стемнело, потом причалили к камням и также по камням сошли на берег, поставили табор, выставили караул и легли отдыхать. Да! А слона водили по другим камням, и он объедал с них морскую траву. А ночью ему дали мочало. А на следующий день, когда они пришли к колодцу Бурлы, то там никого не было, хижина стояла пустая, разграбленная, а колодец был засыпан. Стрельцы долго откапывали его, потом долго ждали, когда появится вода, потом пока она очистится, потом привели слона, он засунул хобот и пил долго, потом стал плеваться. Маркел почуял недоброе, убрал слона и сам попробовал воду. В воде было много соли. Тогда они раскопали ещё один старый колодец, и там вода была получше, все напились. А назавтра утром, когда оба колодца были полные, они набрали все турсуки и только после этого поплыли дальше. И так они плыли десять дней. Только при одном колодце были люди, это Аблай-Касым и его сыновья, а при остальных колодцах было пусто. И в одних колодцах они находили воду, а в других не находили. А на следующий после Аблай-Касыма день, то есть на Успение Пресвятой Богородицы, они увидели впереди на берегу высокую крутую гору, про которую Кирюхин сказал, что это и есть тот нос Тюб-Караган, от которого знающие люди сразу поворачивают прямо на полночь и ещё немного доворачивают влево – и через три дня приходят к устью Волги, вот как! А там и до Астрахани рукой подать, сказал Кирюхин. Гребцы налегли. И так они гребли ещё долго, Тюб-Караган вначале приближался, потом они гребли мимо него, потом стали загребать ещё дальше… Но буса всё равно плыла не в сторону Волги, а, наоборот, от неё. Это потому, что встречный ветер, так называемый полуночник, всё время сдувал и сдувал их обратно к Мышлак-земле. Время шло, солнце начало склоняться за полдень, гребцы крепко устали, и Кирюхин сказал, что, может, так оно и надо – сейчас повернуть к берегу, к так называемому Караганову пристанищу, и там переночевать, а уже утром, со свежими силами, опять выйти в море. Да и ветер, как сказал Кирюхин, за ночь может поменяться. Маркел подумал и сказал, что пусть Кирюхин сам решает. И Кирюхин решил оставаться, то есть велел гребцам брать правее, гребцы взяли, земля стала быстро приближаться, и вскоре стал виден низкий песчаный берег, дальше камни, а ещё дальше за ними гора, а перед горой хижины, одна высокая и толстая и две небольших. А на берегу стояли три причала. Столько причалов, сказал Кирюхин, здесь потому, что по весне и по осени тут бывает много так называемых хивинских кораблей, потому что, продолжал Кирюхин, сразу за горой начинается караванная дорога на Хиву, и там тоже сидят люди и берут деньги за проезд, а здесь берут за причал и за воду. – А кто здесь хозяин? – спросил Маркел. – В прошлом году был Старый Рахим-ага, – сказал Кирюхин. – А кто сейчас, я не знаю. Пока они об этом говорили, стало видно, что с берега их заметили и к причалу пошли трое. Один из них, идущий впереди, прихрамывал. Кирюхин очень обрадовался и сказал, что это так называемый Хромой Гассан из Бухары, здешний таможенный староста, и Кирюхин давно его знает. И так оно, наверное, и было, потому что, как только Кирюхин выступил вперёд, Хромой Гассан радостно замахал руками и стал показывать, куда лучше причаливать. С бусы бросили верёвки, подручные Хромого Гассана поймали их и закрепили с кички и с кормы. Кирюхин сошёл на мостки, Хромой Гассан радостно воскликнул, что он очень рад видеть Кирюху-бабая, и тут же спросил, всё это по-татарски, с чем к ним пожаловал такой славный и уважаемый гость. На что Кирюхин ответил, что он теперь не гость, а сам слуга, а настоящий гость сейчас выйдет. С этими словами Кирюхин отступил на шаг, так, чтобы Хромому Гассану было лучше видно, а Маркел взял слона за верёвку и потянул за собой на мостки. Слон не упирался, шёл легко. А когда вышел, отряхнулся и весело притопнул сразу всеми четырьмя ногами. Хромой Гассан молчал, молчали и его подручные. – Это слон, – сказал Кирюхин. – Это такой зверь индийский. – Это товар? – спросил Хромой Гассан. – Нет, это подарок, – ответил Кирюхин. – И везёт его мой господин Маркел-ага. Все посмотрели на слона. Слон рыкнул и переступил ногами. Ноги у него были как столбы, мостки сразу заскрипели. – А чем он харчуется? – спросил Хромой Гассан. – Сеном, листьями, брюквой, дынями, мочалом, – ответил Кирюхин. – И пьёт воды по пять вёдер за раз. Пьёт каждое утро. Хромой Гассан поджал губы, задумался, потом сказал: – Это не мне решать. Это надо у Рахим-аги спрашивать. Пойдём со мной, – продолжал он, обращаясь к Маркелу. – Рахим-ага у себя, и у него как раз гости, – прибавил он, а сам всё смотрел на слона и помаргивал. Чего это он вдруг про гостей заговорил, сердито подумал Маркел, но смолчал. А тут ещё слон вдруг начал сильно притопывать, и Маркел повёл его на берег. На берегу слон унялся, тогда вперёд вышел Хромой Гассан, ещё раз посмотрел на слона, подумал и сказал, что пусть слон остаётся здесь, и чтобы Кирюхин и все его люди тоже никуда пока не расходились, а с ним пойдёт один только хозяин слона. И спросил у Маркела, согласен ли он. Маркел ответил, что согласен, и они пошли. До ближайшей хижины было шагов двести, поэтому они быстро дошли до неё, остановились, Хромой Гассан сделал знак подождать, откинул полог и вошёл туда. Маркел прислушался, но ничего не услышал. Маркел ещё немного подождал и уже хотел было входить, как вновь откинули полог, из хижины вышел Хромой Гассан и уже не жестом, а словами пригласил входить. Маркел вошёл. В хижине на ковре сидели двое – один старик, а второй молодой, оба в туркменских халатах и в шапках. Старик – это, конечно же, Старый Рахим-ага, сразу подумал Маркел, а кто этот его молодой гость? Молодой смотрел на Маркела и улыбался. Улыбка у него была недобрая. Да и какое здесь может быть добро, подумал Маркел и тоже улыбнулся, а сказать ничего не сказал. Сказал Старый Рахим, и опять по-татарски: – Много мне про тебя рассказывали, уважаемый Маркел-ага. Вот и мой уважаемый гость о тебе много слышал. Ведь много слышал, не так ли? – спросил он, поворачиваясь к своему молодому гостю. Молодой гость утвердительно кивнул. Маркел приложил руку к груди и поклонился. – Я вижу, ты крепко устал, – продолжал Старый Рахим. – Сейчас мои люди принесут тебе поесть и выпить. А ты пока скажи, как поживает твой господин, великий государь Феодор Иванович, и всё так ли он жив и здоров? Маркел открыл рот и замер и посмотрел на молодого гостя. А тот опять недобро улыбнулся и сказал: – Напрасно ты о таком у него спрашиваешь, уважаемый Рахим-ага, потому что этот человек приехал не из Москвы, а с другой стороны, а именно из Бек-Даша. – И повернувшись к Маркелу, спросил: – Правильно ли я сказал? – Да, правильно, – сказал Маркел. Тогда молодой гость снова повернулся к Рахим-аге и продолжил: – Там его встречал Юсуф-бабай, они долго сидели, беседовали, Маркел-ага много чего рассказывал, Юсуф-бабай его слушал. Потом Маркел-ага показывал слона. – Кто это такой? – спросил Старый Рахим-ага.