– Эй! Веселей давай! – сказал Маркел. Слон даже не шелохнулся. Маркел подёргал за верёвку. Слон упёрся, мотнул головой. Маркел задумался. Сверху, с мостков, послышалось: – Ну, что? Это сказал Кирюхин. – Что, что?! Ничего! – в сердцах сказал Маркел. – Не лезьте под руку! И вдруг отбросил верёвку. Все ахнули. Маркел поднял руку. Все стихли… Слон сделал осторожный шаг. Все замерли. А слон одной ногой с опаской соступил на бусу, на скамью. А после так же соступил второй ногой, остановился… А после быстро-мягко соступил и третьей, и четвёртой! Теперь он всеми своими ногами стоял в бусе и поглядывал по сторонам. Все, кто стоял на мостках, настороженно смотрели на слона. Буса медленно покачивалась на мелкой волне. Слон осторожно смотрел себе под ноги, на воду. Вода была совсем чёрная. Маркел подступил к слону и стал гладить его по лбу. Слон быстро-быстро заморгал. Маркел осмотрел толпу, увидел в ней Кирюхина и знаком показал ему сходить. Кирюхин, миновав слона, осторожно сошёл в бусу. А все остальные остались на месте. Маркел громко сказал: – Садитесь! Чего ждёте? Но никто ничего не ответил. Тогда Маркел продолжил: – Очень смирная животина. Мяса не ест и хмельного не пьёт. Зовут Ширка. – И повернувшись к слону, приказал: – Ширка! Служить! Слон тяжело вздохнул, лёг на брюхо и отвернулся. Все молчали. Маркел разъярился и спросил: – Кирюхин! Сколько можно ждать?! Когда будем отчаливать?! Кирюхин подступил к слону, легонько тронул его пальцем и сказал: – И вправду смирный. А про вас сказать… И тут он прибавил кое-что очень обидное, и люди сразу стали сходить в бусу. А слон лежал себе, помалкивал. Стрельцы опасливо садились к вёслам. А потом к ним пришёл Амиркуня и, загибая пальцы, пересчитал их всех. Потом он смотрел, как устроили слона, недовольно качал головой, но помалкивал. Ему дали слоновью грамоту, он припечатал её и ушёл не прощаясь. Потом прибежали тюфенгчи и принесли два узла с Маркеловыми вещами. Маркел их, конечно, взял, но ещё при этом очень недовольным голосом сказал, что лучше бы принесли харчей на дорогу или хотя бы питья хоть какого. На что Кирюхин ответил, что харчей у них назапасено вдоволь, складской угол весь забит. Маркел сердито хмыкнул, промолчал. Кирюхин приказал отчаливать. Тюфенгчи стали отталкивать наших от причала, а наши как могли им помогали. А когда помогли, развернулись и гребли вначале очень осторожно, чтобы зверя не разгневать, как они между собой это назвали. И так, мало-помалу, они вышли из Сефидрудской губы и пошли дальше, прямо в море. Было тихо. И только когда уже почти что совсем не стало видно берега, оттуда вдруг послышался голос Анируддхи. Он что-то кричал. Слон услышал это и вскочил. Буса резко накренилась, зашаталась. Слон испугался, лёг. Буса ещё сильнее зашаталась. Слону стало страшно, он начал икать. Маркел сел рядом с ним и стал гладить его по лбу. Слон отмахнулся. Маркел убрал руку, сказал: – Дайте ему чего-нибудь. Дали мочало. Слон медленно жевал его, смотрел на берег и повздыхивал. А из глаз у него текли слёзы. Маркел отвернулся. А солнце садилось всё ниже и ниже, ветер дул полуночный, свежий. Кирюхин спросил, как съездилось. Маркел начал рассказывать. Рассказывал долго, подробно, не рассказал только про подчищенную царёву грамоту, потому что мало ли, а вдруг это брехня? Да и необязательно всем знать про всё. С этой мыслью Маркел и заснул. Его отнесли в его чердак и там оставили. Глава 23 Утром Маркел, как только проснулся, сразу пошёл к слону, проведать. Слон лежал на своём месте, возле мачты, и мелко дрожал. Маркел спросил у гребцов, которые сидели рядом, как слон ночевал. Гребцы ответили, что ночевал он смирно, вот только громко храпел. – А чего теперь дрожит? – спросил Маркел. – Так непривычен к морю, вот и оробел, – сказали. Маркел спросил, чем кормили. Гребцы ответили, что персиянской брюквой, и ему она в привычку – жрёт и жрёт. – А как пьёт? – спросил Маркел. На что ответили, что ничего пока не пьёт, не просит. Маркел осмотрелся. Вдалеке по левую руку был виден берег, но едва-едва. А тут вышел из своего чердака Кирюхин, посмотрел на солнце и сказал, что они прошли вёрст пятьдесят, не меньше, и скоро можно будет приставать. Маркел спросил, чей это берег. Кирюхин ответил, что гилянский. Маркел спросил, не будет ли от них чего. На что Кирюхин только отмахнулся и прошёл вперёд, на кичку, и там долго стоял, смотрел то на берег, то на солнце, а потом велел причаливать. Причаливали они долго – может, с час, потом ещё искали место, где можно было высадить слона, чтобы потом опять всадить, нашли и помогли ему сойти. В воде, на мелкоте, слону очень понравилось, он начал скакать, набирать в хобот воды и обливать всех. Маркел его чуть унял, то есть взялся за Анируддхину верёвку и повёл слона на берег. Там было пусто и сухо, а дальше росли кусты, валялись камни. Слон подошёл к кустам и стал их обдирать, обгладывать. Маркел не мешал слону, просто держал верёвку. Так они всё дальше и дальше отходили от берега, Маркел уже начал подумывать, что пора возвращаться… Как слон вдруг остановился и принюхался, потом поднял хобот и встал на дыбы… А потом как заревёт! Да как запрыгает козлом! А после вдруг как кинется вперёд, к большим камням! И оттуда побежали люди! С копьями, с пищалями, кто с чем! Они бежали молча, а слон трубил неистово! Они убегали в лес, а он их быстро нагонял! Они вбежали в лес, а он остановился перед лесом и начал рыть ногами землю и реветь, хлопать ушами, взвизгивать, вертеть хвостом!.. А после развернулся и пошёл обратно. Шёл, весело похрюкивал и пританцовывал. Подошёл к Маркелу и остановился, опять начал обгладывать ветки, жевать их и щуриться от удовольствия. Маркел стоял смирно и старался понапрасну туда-сюда не толочься, но при этом то и дело поглядывал, не крадётся ли кто от леса. От леса не крались. Так продолжалось, может, с час, после чего слон развернулся и пошёл обратно к морю. И вот уже только там, в воде, он опять стал смирный и послушный, дал завести себя на глубину по брюхо, а там встал на камень, потом перешёл на второй, потом заступил на кичку, когда все стояли на корме, а потом прошёл к мачте и лёг. Маркел громко сказал: – Слава Богу! – и перекрестился. А за ним перекрестились все остальные. И они поплыли дальше. В полдень, в самую жару, Маркел велел накрыть слона мокрым парусом. Слону это понравилось, он хрюкал. Ночью они опять пристали к берегу, Маркел выводил слона пройтись немного, попастись. Потом они долго плыли, жарились, пристали к берегу, на берегу была рыбацкая деревня, они зашли в неё, но никого там не застали, хотя во многих избах, правильнее – в саклях, стояли ещё тёплые чувалы. Это здешние слона увидели, все говорили. Маркел выгулял слона, люди набрали питьевой воды, Кирюхин замерил тень от солнца и сказал, что уже завтра они будут на Куре-реке. А там, подумал Маркел, их ждёт Аллага, который поведёт их дальше, потому что всё уже заплачено, а это значит, дело пойдёт быстро и через две недели, ну, две с половиной, они вернутся в Терский городок, на Русь. Вот как Маркелу это тогда виделось. А получилось вот что. На следующий день, двадцать девятого июля, с самого утра, небо было тёмное, в тучах, вдалеке, на окоёме, сверкали молнии и погромыхивал гром, и они, так велел Кирюхин, гребли изо всех сил. Берег быстро приближался, а вода за бортом была уже почти что совсем пресная. Это Кура, все говорили, радовались. Один только слон грыз брюкву и помалкивал. А Кирюхин ходил взад-вперёд и покрикивал, стрельцы гребли дружно, буса шла быстро, на берегу было пусто. Но всё равно, когда они подошли к берегу саженей на сто, Кирюхин велел табанить и изготовиться к стрельбе. И бросить два якоря. Бросили. Место оказалось совсем мелкое, на полсажени. Кирюхин вышел на кичку и стал размахивать платком. Аллага не отзывался. Тогда Кирюхин спрыгнул в воду, пошёл к берегу. Маркел велел взжечь фитили. Взожгли. Кирюхин шёл по воде. На берегу никого видно не было, только камни да трава. Кирюхин вышел из воды, отряхнулся. Из-за ближайшего камня вышел Аллага, одетый, как обычно, по-татарски. Они сошлись и, как можно было догадаться, поздоровались. Потом Кирюхин что-то спросил, на что Аллага кратко ответил. Кирюхин опять спросил, Аллага опять ответил, но уже пространнее. Кирюхин мотнул головой. Аллага опять заговорил, и говорил очень сердито. Потом Кирюхин спрашивал, а Аллага так же сердито отвечал. Вдруг Кирюхин развернулся и пошёл обратно. Аллага стоял на месте. Но потом Аллага что-то крикнул вслед Кирюхину и сам пошёл было за ним… Но тут из-за камней бабахнул выстрел, Аллага упал, и голова его была в кровище. Кирюхин обернулся, увидел убитого Аллагу – и сразу побежал к воде. Теперь, опять из-за камней, стали стрелять по Кирюхину. Тогда и Маркел тоже приказал стрелять, и наши стали отвечать, точнее – били по камням, на устрашение. А Кирюхин уже бежал по воде. А у нас уже выбирали якоря. Кирюхин поднял руку, за неё схватились, потянули на себя, Кирюхин перевалился через борт и упал внутрь бусы. Слон затрубил. Маркел велел выворачивать в море. Одни стрельцы сели к вёслам, а другие продолжали стрелять по камням. Потом и другие сели к вёслам. На берегу, было видно, лежал Аллага, никто к нему не подходил. Да и никто уже и не стрелял оттуда, и никого там нигде видно не было. Кирюхин приподнялся, сел, начал откашливаться от воды. Маркел спросил, что у них там приключилось. – Да ничего такого, – ответил Кирюхин. – Я вышел к нему и сказал, чтобы шёл к нам на бусу. А он вдруг говорит, что больше нас не поведёт. Потому что ему так сказали, сказал он. И что он теперь пойдёт домой, ему так тоже было сказано. И что ничего хорошего ему там не будет. Ну так и не ходи туда, сказал я, иди к нам на бусу, мы тебя не выдадим. А он на это засмеялся и сказал, что, если он не вернётся домой, шамхал велит перебить всех его родичей, а их у него четыре брата, две жены, три сына и пять дочерей, и ещё есть старый отец, и брат отца, и ещё много других родичей. Тогда я развернулся и пошёл обратно. А он закричал мне вслед, что здесь мы уже ни за что не пройдём и что нам нужно идти к Илитирь-камню, или по-туркменски это называется Бек-Даш. И тут все начали стрелять, да так часто, что больше я ничего не расслышал. Маркел подумал и сказал: – Хороший человек был Аллага. Мог нас продать, а не продал. – Да, это так, – сказал Кирюхин и прибавил: – И умер легко и быстро. – А до Бек-Даша далеко? – спросил Маркел. – Далековато, – ответил Кирюхин. – Это же уже на той стороне моря, на туркменской, а мы ещё пока что на шамхальской. Ну вот, подумал Маркел, дохитрились, сразу можно было так идти, а теперь пойдём обратно, потому что больше всё равно никак не получается. Но это он так только думал, а вслух спросил: – И теперь мы что, пойдём прямо через море? И приставать к берегу уже не будем? – Нет, не будем, – ответил Кирюхин. И оживившись, продолжил: – Ну и что? Хвалынское море, оно же простое, как огурец: сверху Астрахань, снизу Гилянь, а посерёдке с одного бока Кура, а с другого Бек-Даш, и это самое узкое место, и вот по нему… – Знаем, знаем! – перебил его Маркел. – И это восемь дней пути. А сколько у нас питьевой воды? – Её как раз на восемь дней, – сказал Кирюхин. – А со слоном? – спросил Маркел. – Н-ну-у, – потянул Кирюхин. – Это смотря какой будет ветер. Если хорошо задует, пройдём за неделю, и тогда всем воды хватит. – А если будет дуть нехорошо, тогда что? На что Кирюхин, тяжело вздохнув, ответил: – Слонов я через море не возил. И ещё сердито осмотрелся. Все молчали. Маркел заложил руки за спину и начал раскачиваться на высоких персиянских каблуках. И подумал: а чего кричать? А вот никак по-другому нельзя! А так, может, как-нибудь да выплывем. А не выплывем, никто и не узнает. Вот и славно! Маркел хмыкнул, посмотрел на берег, после на слона, а после на Кирюхина, после ещё раз хмыкнул и сказал: – Ладно, пускай будет по-твоему. Валяй. Кирюхин осмотрелся, пожевал губами, выставил вперёд руку, одни пальцы прижал, другие выставил, долго водил рукой, смотрел на солнце, примерялся, а после велел взять левее. Взяли. Потом брали ещё левее, а потом правее, ставили мачту и ловили ветер. Слону мачта очень не понравилась, он сразу подскочил и начал опираться на неё. Мачта трещала, слон не отходил, стоял, хитро поглядывал. И как ты его от мачты отгонишь? Что делать? Тогда, по совету Григория, дали слону мочало, вымоченное в водке, и только всю водку на него испортили, а он понюхал и отвернулся. Не стал жевать! Полдня туда-сюда от борта к борту шарахался. Потом стемнело, и слон лёг. Все думали, что он наконец унялся. А он повернул голову набок, засунул хобот в воду и стал поливать себя, повизгивать. То есть ему было очень хорошо, а им всем теперь воду вычерпывай. И не поучишь же его, все говорили, потому что он кто, он дурная скотина, и его не тронь, он же царёв подарок. И что было ещё противнее, никто Маркелу в глаза не смотрел! То есть это он как будто один во всём виноват, это он это придумал – возить по морю слонов! Маркел сидел возле слона, слон утомился, лёг на бок, привалился к мачте и заснул, и ненароком прищемил Маркела. Маркелу было очень неудобно, он весь скрючился, а слон знай себе похрапывал, а если начинал во сне ворочаться, то он мог и насмерть задавить, а как же! Вот какова была тогда та ночь. И такой же после был денёк, а после опять такая ночь… И так прошли первых три дня. А после ветер поменялся на попутный, крепкий, и слон уже не упирался в мачту, потому что ему было очень боязно, когда хлопал парус, а парус хлопал всё громче и чаще, и бусу гнало очень быстро. Кирюхин разрумянился и говорил, что так они могут за каких-нибудь пять дней управиться, если только сама буса выдержит. И она пока держалась. И питьевой воды, как прибавлял Кирюхин, у них тоже достаточно. Если, конечно, ветер не убавится. – А если убавится? – спросил Маркел. – Люди потерпят, – ответил Кирюхин. – Что такое людям один день? И так и было, терпели. А жара тогда была как на печи. И духота страшенная. А потом вдруг появилась туча. Вот бы, говорили, прошёл дождь! Но дождь прошёл только на следующий день, набрали воды два турсука, а потом опять подул попутный ветер. Слон оживился, встал, а то раньше два дня лежал, помалкивал, Маркел боялся, что сдохнет. Похудел тогда слон очень сильно, и уже ничего его не тешило и не злило, а он просто лежал, повздыхивал. А тут чуть удержали, так развеселился. И два последних дня они шли весело. Одного боялись, как бы Кирюхин не дал промашку, но он говорил, что не дал, палки не врут, это он о своих палках, которыми он опять мерил небо, а после смотрел на тени… И не ошибся! На седьмой день от Куры, а после того, как отчалили от гилянской пристани, на десятый, то есть августа в четвёртый день, на Семи отроков, иже во Ефесе, они причалили к так называемому Илитирь-камню, или, неправильно, к Бек-Дашу. Это есть такое место на восходней стороне моря Хвалынского. Там когда-то была небольшая крепостица, а теперь от неё осталась только куча камней, а при них стоит Алтын-Кидук, то есть Золотой колодец, или, правильнее, не колодец…