— Совсем офонарел? В салон проникли запахи неблагополучных кварталов. Готовящаяся еда, дым от марихуаны, кофе, дешевый алкоголь, вонь канализации. Всё это перемешалось в причудливую мозаику. От стены ближайшего дома отделился большой косматый силуэт. Гонсалес успел заметить протянутые вперед лапы, звериный оскал, вздыбленную шерсть. Мутная картина в отблесках запыленных витрин и частично разбитых фонарей. Кхан. Здоровенная кошка собиралась влезть в тачку со стороны пассажира. Вот только пассажир оказался не промах. Мичи выстрелил из своего корейского дробовика, почти не целясь. Одиночным. Голову твари буквально разорвало в клочья. Кровь и мозги забрызгали ветровое стекло. — Чунго! — выругался таксист. — Я понимаю испанский. — Да это не про тебя, брат. Дворники начали елозить по стеклу, смывая буро-красную дрянь. Стука тела о тротуар Мичи не услышал. Выдвинуть оружие из окна. Три выстрела вверх. Услышать душераздирающий рев умирающего волколака. — Как ты узнал? — Чувствую. Машина пулей промчалась по кварталу, заполненному недостроенными домишками, развороченным асфальтом и штабелями водопроводных труб. Мичи видел котлованы, застывшие в причудливых позах экскаваторы и решетчатое заграждение. Пыльные витрины заброшенных лавочек стали нормой. Светились только окна домов, большинство фонарей не работали. — Там хоть есть трансмиттеры? — поинтересовался Мичи. — Внизу, — таксист не стал уточнять, где находится это самое «внизу». Ответ пришел сам собой. Машина спикировала к проезжей части и понеслась по извилистой улочке, петляя среди допотопных рыдванов и микроавтобусов со снятыми бамперами. То, что Мичи поначалу принял за канализационные люки, оказалось трансмиттерами. Точки питания были вмурованы в дорожное полотно и утоплены в грунт, чтобы не мешать колесному транспорту. Плохо. В воздушных коридорах до такси сложнее дотянуться. — Они за тобой лезут, парень. Мичи ухмыльнулся. Догадливый. — Возможно. — Что ты им сделал? — Долго рассказывать. Гонсалес уже начал открывать рот для следующей фразы, но клиент его прервал: — Ты же не собираешься меня высаживать здесь, дружище? Подумай, прежде чем отвечать. Таксист покосился на дробовик. Вспомнил про бардачок. И вздохнул: — Нет. — Это хорошо. Потому что я намерен удвоить цену за поездку. Или утроить, если довезешь меня быстро. Таксист цокнул языком. И дал по газам. Машина едва не сбила какого-то бомжа, копавшегося в ржавом мусорном контейнере. Рядом стояла тележка, забитая тряпьем, пустыми бутылками и кусками старой мебели. У перекрестка они сбавили скорость, что едва не стоило Гонсалесу жизни. В метре от бампера возникла необъятная фигура вермедведя. — Назад, — процедил Мичи. Гонсалес обладал хорошей реакцией — массивная лапа царапнула пустоту. Таксист ускорился. Оборотень — тоже. Мичи, наполовину высунувшись из окна, разрядил в бегущего переверта остатки обоймы. Серебряная дробь вырывала из туши огромные куски, но зверь продолжал двигаться. Когда монстру снесло полчерепа, он успокоился. Или — упокоился. — Объезжай его, — приказал клиент. Гонсалесу не нравился этот косматый бугор, начавший трансформироваться в человека. К горлу что-то подступило. — Не смотри, — посоветовал Мичи. И быстро сменил опустевший рожок. На перекрестке они едва не столкнулись с бетономешалкой, выкатывающейся из ворот стройплощадки. Гонсалес вильнул влево и направил такси в узкий проулочек, едва не поцарапав крыло. Мичи передернул затвор. — Да кто ты такой вообще? — не выдержал Гонсалес. — Никто. — Я не шучу. — И я. Меньше знаешь — крепче спишь. Прямо по курсу открылась металлическая дверь. Гонсалес набрал высоту, а Мичи перегнулся через дверцу и нашпиговал картечью тушу грондра, попытавшегося пробить дно аэротакси кулаком. Кабаноподобное существо впечаталось в кирпичную стену, прижимая лапы к окровавленной груди. Тусклая лампа над подъездом выхватила из мрака жуткое рыло и торчащие из пасти клыки. Выставили матерого секача… Машина резко ушла вверх, нащупывая линию подпитки. — Долго еще? Гонсалес заложил крутой вираж, вписываясь в арку, насквозь промчался через колодец старинного дворика и выскочил на заброшенный пустырь. — Тут же нет… — Заткнись, брат. Дай мне сделать свою работу. Очередной вираж — и они мчатся по кварталу, застроенному какой-то колониальной рухлядью. Два-три этажа, облупившиеся колонны, окна за деревянными ставнями. Вездесущие гирлянды развешанного белья. Кроны пальм, железные ворота, каменные львы на парапетах… Дальше. Спальный район, пересеченный мутной речушкой. Однотипные кондоминиумы, некоторые — с охраной. Камеры, датчики движения, частная полиция. Тишина и спокойствие. Инородное вкрапление, оазис в океане беспросветной нищеты и перенаселенности. Автомойки и станции техобслуживания. Распахнутые настежь гаражи, подсвеченные галогенками. Распятые над ремонтными ямами автомобили. Оборотни успокоились. Надолго ли… Мичи еще некоторое время следил за прямой трассой, на которую вылетело такси, и вливающимися в нее четырехполосными магистралями. Затем расслабился. — Оторвались, — выдохнул Гонсалес. Пассажир так не думал.