Ньютон, штат Массачусетс 7 июня 2006 года, 21.55 — Ты почти вовремя! — бросила Лори. Приветствие на сто восемьдесят градусов отличалось от того, что он слышал вчера. Значит, разговор будет именно таким, какого он опасался. — Скоро десять! — продолжала Лори. — Ты не мог позвонить раньше? С того времени, когда ты оставил свое трусливое послание, прошло восемь часов. — Прости, — виновато произнес Джек. — Это был довольно необычный вечер. Тщательно подбирая слова, Джек рассказал о захвате девочек, о посещении полиции после вмешательства Лу, об угрозе Тони Фазано и о схватке с Франко и его подручными. — Невероятно! — после короткой паузы произнесла Лори почти жалостливо. — Тебя не покалечили? — У меня распухла губа, а на скуле небольшой синяк. Гоняя мяч, я получал и более серьезные травмы. Так что не переживай. — Меня беспокоит этот Франко. Он просто псих. — Парень и меня заботит, — ответил Джек. Он чуть было не рассказал ей о револьвере, но вовремя опомнился из опасения, что Лори будет нервничать еще больше. — Мне кажется, ты считаешь, что за эпизодом с детьми стоит Тони Фазано. Я не ошиблась? Джек пересказал ей часть своего разговора с Лаймом Фланаганом. — Как чувствуют себя девочки? — На удивление спокойно, учитывая, что им пришлось пережить. Может быть, это связано с тем, что их мать — психолог. Алексис молодец. Сейчас она на несколько дней отвезла их к родителям Крэга. Чтобы ты лучше поняла их состояние, скажу: самая младшая уже настолько оправилась, что при прощании еще раз выразила мне сочувствие в связи с гибелью моих детей. Ее слова просто потрясли меня. — Да, похоже, она уже пришла в себя, — согласилась Лори. — Это счастье для Бауманов. Но теперь поговорим о нас. Когда ты все же вернешься? — В худшем случае — завтра вечером, — ответил Джек. — Я проведу аутопсию, напишу заключение и, каким бы оно ни было, передам адвокату Крэга. В качестве свидетеля он меня использовать не может, даже если бы я этого захотел. — Времени у тебя в обрез, — сказала Лори. — Послушай, если ты меня бросишь у алтаря, я тебя никогда не прощу. Хочу, чтобы ты это усвоил. — Я сказал «в худшем случае». Не исключено, что я буду в Нью-Йорке уже во второй половине дня. — Обещай, что не наделаешь глупостей. Джек, поборов искушение блеснуть остроумием, скромно сказал: — Я буду вести себя очень осторожно. — И чтобы она меньше волновалась, добавил: — Полиция Ньютона обещала установить за домом дополнительное наблюдение. Когда Лори немного успокоилась, Джек произнес несколько ласковых слов и попрощался. Потом он позвонил Лу. Он рассказал ему о встрече с Лаймом Фланаганом, поблагодарил приятеля за содействие и выразил надежду, что увидит его в пятницу в церкви. Затем Джек связался с Уорреном, чтобы сказать, что Дэвид прекрасный игрок и спас его. Уоррен заорал на него так, что ему пришлось отвести аппарат от уха. На прощание Джек сказал, что надеется увидеть его пятницу в церкви. Закончив разговор, Джек снова вернулся в тихий, мирный вечер. Серп луны поднялся выше, выхватив из тьмы черные силуэты деревьев. В небе яркие звезды. Где-то вдалеке залаяла собака. Этот покой заставил Джека задуматься — что ждет его завтра? Не будет ли потасовки во время эксгумации? Он с благодарностью вспомнил Лайма, который заставил его взять револьвер. Джек погладил карман. Ощутив под рукой металл, он почувствовал себя в большей безопасности, хотя и знал, что статистика утверждает обратное. Но он знал, что, как бы он ни поступил, все произойдет так, как начертано судьбой. Придя к этой утешительной мысли, он пожал плечами и вошел в дом. В отсутствие Алексис и девочек Джек чувствовал себя в этом доме незваным гостем. После того как он закрыл за собой входную дверь, тишина показалась ему почти осязаемой. Тишина была мертвой, хотя из библиотеки до него доносились приглушенные голоса Крэга и Рэндольфа. Пройдя в гостиную, Джек подошел к холодильнику, достал ветчину и сделал большой бутерброд и открыл бутылку пива. Потом включил телевизор, приглушив звук и поискал на каналах новости. Внезапно он услышал взволнованные голоса. В библиотеке явно спорили. Джек, чтобы не прислушиваться, увеличил громкость телевизора. Он чувствовал себя сейчас так, как в тот момент, когда тайком осматривал саквояж Крэга. Спустя несколько минут входная дверь дома захлопнулась с такой силой, что Джек почувствовал, как задрожали стены. Еще через несколько минут в гостиную вошел Крэг. Было видно, что он просто кипит от ярости. Он бросил кубики льда в старомодный хрустальный стакан и резко захлопнул дверцу стеклянного бара. Нацедив себе солидную дозу скотча, Крэг прошел с бутылкой и стаканом к дивану. — Ты не возражаешь? — спросил он, показывая рукой на то место, где сидел Джек. — Конечно, нет, — ответил тот, не понимая, почему доктору Бауману потребовалось именно это место. Он подвинулся, выключил телевизор и посмотрел на Крэга, который тут же хлопнулся на освобожденное место, не выпуская из рук бутылки и стакана. Крэг пил скотч, уставившись на пустой камин. — Как прошла репетиция? — спросил Джек, чтобы завязать беседу. В ответ Крэг лишь презрительно рассмеялся. — Ты готов? — Думаю, что готов. Но у Рэндольфа другое мнение. — Что советует Рэндольф? — Все как всегда, — усмехнулся Крэг. — Я не должен слишком задирать нос, громко портить воздух и вызывающе смеяться в рожу судье. — Я серьезно спрашиваю, — сказал Джек. — Мне надо знать. Крэг внимательно посмотрел на Джека, его лицо обмякло. — Я получил от него обычные наставления, о которых упоминал во время ленча. Впрочем, было и кое-что новенькое. Я не должен заикаться. Нет, ты представляешь? Тони Фазано будет меня поносить, а я должен позволить ему это делать! Более того, чтобы присяжные мне сочувствовали, я должен выглядеть несчастным и ни в коем случае не злиться. — Что же, по-моему, это вполне разумно. Глаза Крэга сузились. — По-твоему, возможно, разумно, а по-моему — нет. — Я слышал, как вы говорили на повышенных тонах. Но я не понял почему. Вы с Рэндольфом расплевались? — Не совсем, — ответил Крэг. — Он просто довел меня до белого каления. Он взял на себя роль Фазано. Дело в том, что, когда я становлюсь свидетелем, меня приводят к присяге, а Тони Фазано свободен и может делать любые голословные заявления, а у меня должна быть толстая шкура. Но такой шкуры у меня нет! Даже Рэндольф смог разозлить меня. Нет, я просто безнадежен. Джек наблюдал, как Крэг, опустошив стакан, наполнил его снова. — Все выглядит очень скверно, — мрачно продолжал Крэг. — И я по-прежнему считаю, что Рэндольф, несмотря на весь его опыт, не тот тип, который мне нужен. Он страшно претенциозен. Если бы он вел себя как Тони Фазано, то присяжные брали бы пищу из его рук. — Присяжные обладают удивительным свойством — они могут неожиданно разглядеть правду сквозь окутывающий ее туман, — сказал Джек. — Кроме того, Рэндольф раздражает меня тем, что постоянно говорит об апелляции. — Крэг словно не слышал слов Джека. — Именно это и привело меня в ярость. Я, безусловно, понимаю, что это надо иметь в виду. Но если я проиграю, то наверняка прекращу практиковать. — Тогда мы окажемся свидетелями двойной трагедии, — сказал Джек. — Медицина не должна терять таких клиницистов. Так же как и пациенты. — Если я проиграю процесс, то, глядя на любого пациента, буду думать, а не вчинит ли он мне иск и не придется ли мне снова пережить адские муки. Ведь это были худшие восемь месяцев из всей моей жизни. — Но чем ты займешься, если прекратишь практику? Тебе надо содержать детей. — Возможно, буду работать в крупной фармацевтической фирме, — пожал плечами Крэг. — Возможностей множество. Я знаком с нужными людьми. Кроме того, я мог бы заняться исследовательской работой. — И ты будешь удовлетворен тем, что целиком посвятишь себя науке? — Абсолютно. У меня потрясающе интересная тема. И фундаментальное исследование будет иметь клиническое применение. — Думаю, что крупные фармацевты могут заинтересоваться твоей работой. — Безусловно. — Сменим тему, — сказал Джек. — Когда я прощался на улице с твоим семейством, я решил, что должен с тобой потолковать. — Потолковать? О чем? — О Пейшенс Стэнхоуп. Я собрал все материалы и перечитал их несколько раз. Но все больничные документы ограничиваются записями, сделанными в отделении неотложной помощи. — Естественно. Ведь в стационар ее не помещали. — Знаю. Но там нет результатов анализов. Более того: нет и копий бланков заказов на другие анализы. У меня возник вопрос, не совершил ли персонал больницы грубейшую ошибку — скажем, передозировка или ошибочное применение лекарства. Если это так, то те, кто несет за это ответственность, отчаянно попытаются замести все следы и будут счастливы, если вину возложат на тебя. Я понимаю, что эта версия выглядит не очень убедительно, но она все же более правдоподобна, чем теория заговора против concierge-медицины. Что скажешь? Совершенно ясно, судя по сегодняшнему нападению на твой дом, что кто-то очень-очень не хочет аутопсии. И если за этим стоит не Фазано, причина должна быть иной, нежели просто деньги. Крэг, обдумывая услышанное, некоторое время молчал, а затем ответил: — Еще одна дикая, но тем не менее любопытная версия. — Полагаю, что при подготовке процесса из больницы были получены все документы? — Думаю, что так, — сказал Крэг. — Против твоей теории говорит тот факт, что я все время находился рядом с Пейшенс Стэнхоуп и сразу увидел бы неладное. Если происходит передозировка или дается не то лекарство, состояние пациента обычно меняется. В данном случае этого не произошло. С того момента, когда я увидел Пейшенс в ее доме, и до момента объявления ее смерти она просто угасала, не реагируя на все наши усилия. — Верно, — согласился Джек. — Но, производя вскрытие, я буду иметь в виду подобную возможность. Я в любом случае планировал провести токсикологическое исследование, но если была передозировка или употребили не то лекарство, то токсикологический анализ приобретает первостепенное значение. — Что обычно показывает токсикологический анализ? — Наличие как обычных, так и самых экзотических лекарств, если таковые находятся в достаточной концентрации. Крэг допил второй стакан и внимательно посмотрел на бутылку, словно взвешивая, стоит ли налить по третьему разу. Решив этого не делать, он поднялся с дивана: — Прости, что я был плохим хозяином. Теперь же мне предстоит свидание со своим любимым гипнотическим агентом. — Мешать алкоголь со снотворным — дело скверное.