— Я собирался только прочесть Белинде сказку! — Мило, — отозвалась Бриджит. — Мне следовало заняться этим много лет назад. — Она взяла Белинду на руки. — Какая ты стала тяжелая! — простонала Бриджит и улыбнулась Патрику — все, мол, иди. — Спокойной ночи! — пожелал Патрик, поднимаясь со ступени. — Спокойной ночи! — отозвалась Белинда и зевнула. — Хочу кое-что тебе сказать, — начала Бриджит, неся дочь по коридору. — Я сегодня уезжаю к бабушке и хочу взять тебя с собой. Только комнаты для няни у бабушки нет. — Вот и хорошо. Ненавижу няню! — Знаю, милая, — отозвалась Бриджит. — А зачем мы едем к бабушке? Продолжения разговора Патрик не услышал: мать и дочь свернули за угол. Джонни Холл с любопытством ждал встречи с Питером Порлоком после рассказа Лоры о том, что Питер оплатил ей аборт, хотя на самом деле был вовсе не обязан. Едва Лора познакомила их, Питер взял с Джонни слово не болтать о «жуткой интрижке Синди и Сонни». — Я, конечно, знал давным-давно, — начал Питер. — А вот я не догадывался, даже когда Сонни попросил меня привезти ее, — вставил Дэвид Уиндфолл. — Странно, — проговорила Лора, — я думала, все знали. — Многие подозревали, но подробностей не знал никто, — гордо заявил Питер. — Никто, даже Синди и Сонни, — подначила Лора. Дэвид, уже осведомленный об исключительных познаниях Питера, отошел в сторону, Лора — следом. Наедине с Джонни Питер постарался сгладить впечатление легкомысленности, которое, возможно, произвел, рассказав, как тревожится о «больном папе», хотя за целый вечер не сказал ему ни слова. — А твои предки живы? — спросил он. — Ага, и здоровы, — ответил Джонни. — Моя мать была бы слегка разочарована, даже стань я самым молодым премьер-министром Англии. Можешь представить, как она относится к тому, что я относительно успешный журналист. В связи с ней вспоминается история о том, как Генри Миллер приехал навестить умирающую мать с другом-пилотом по имени Винсент. Старушка посмотрела на гостей и воскликнула: «Господи, ну почему у меня нет такого сына, как ты, Винсент!» — Слушай, ты ведь не выдашь прессе то, что я тут наговорил? — заволновался Питер. — Увы, редакционные полосы «Таймс» еще не отданы полностью скандалам в любовных гнездышках, — с презрением заверил Джонни. — Ах «Таймс»… — пробормотал Питер. — Знаю, я безнадежно старомоден, но, думаю, сыновний долг исполнять нужно. Для меня это легче легкого: моя мать была святой, а отец — достойнейшим из живущих на свете. Джонни растянул губы в улыбке, надеясь, что Лора содрала с Питера двойную таксу. — Питер! — встревоженно позвала принцесса Маргарет. — Да, мэм! Простите, что не увидел вас, — отозвался Питер, коротко поклонившись. — Вам следует выйти в коридор. Боюсь, с вашим отцом плохо и его увозят на «скорой». — Боже милостивый! — воскликнул Питер. — Пойду туда немедленно. Прошу прощения, мэм. Принцесса еще в коридоре объявила, что лично сообщит Питеру известие, и заставила фрейлину перехватить других доброжелателей, возмечтавших о том же. Теперь она пришла в восторг от собственного великодушия. — Ну а кто вы такой? — милостиво поинтересовалась принцесса у Джонни. — Джонни Холл, — ответил тот, протягивая руку. По-республикански пропущенное «мэм» и некорректное приглашение к рукопожатию убедили принцессу, что Джонни — человек не важный. — Странно, наверное, делить имя со множеством других людей, — проговорила она, рассуждая вслух. — Думаю, в стране сотни Джонни Холлов. — Такое имя учит не полагаться на случайность рождения и искать различия где-то еще, — без задней мысли отозвался Джонни. — Вот где люди ошибаются, — заявила принцесса, поджимая губы. — В рождении нет случайности. И принцесса Маргарет удалилась, не дав Джонни возможности ответить. Патрик спускался на первый этаж. Шум вечеринки заметно усилился, когда Патрик поравнялся с портретами кисти Лели{152} и Лоуренса{153}. Главной достопримечательностью холла первого этажа был парный портрет работы Рейнольдса{154}. Гипертрофированное самодовольство, которое гены Грейвсендов несли от поколения к поколению, минуя типичные препятствия в виде безумия, скромности и аномалий, диссонировало с мастерством художников, и знаменитые полотна чуть ли не отталкивали нависшими веками и по-идиотски надменными лицами позирующих. Думая о Белинде, Патрик полубессознательно начал подволакивать одну ногу, как делал в ее возрасте, когда нервничал. У самого коридора он почувствовал непреодолимое желание броситься на каменный пол, но замер и взялся за перила, заинтригованный странным порывом, который с ходу объяснить не мог. Иветта часто рассказывала, как однажды Патрик упал на лестнице в Лакосте и порезал руку. История про его крики, разбитый бокал и Иветтин страх, что он перерезал себе сухожилие, стала частью детских воспоминаний Патрика, как байка, основанная на фактах, но сейчас в памяти воскресли реальные события: маленький Патрик представил, как рамы от картин летят по коридору, вонзаются в грудь отцу и обезглавливают Николаса Пратта. Мальчишка чувствовал отчаянное желание спрыгнуть с лестницы, чтобы скрыть вину за то, что сломал ножку бокала, сжав ее слишком сильно. Патрик стоял на ступеньках и вспоминал, как все было. За Патриком с подозрением следил охранник. Он волновался с тех пор, как позволил им с Лорой подняться на второй этаж. Когда Лора спустилась одна и заявила, что Патрик остался наверху, подозрения охранника укрепились, а теперь Патрик вел себя престранно — спускался по лестнице, волоча ногу, и смотрел в пол. «Небось удолбанный», — зло подумал охранник. Будь его воля, он арестовал бы и Патрика, и других богатых мудаков, уверенных, что они выше закона. Патрик, заметив враждебность в лице охранника, вернулся в настоящее, кротко улыбнулся и спустился к подножию лестницы. В окнах по обеим сторонам от открытой входной двери мигали голубые огоньки. — Полиция приехала? — спросил Патрик. — Нет, не полиция, — с досадой ответил охранник. — «Скорая». — Что стряслось? — У одного из гостей случился сердечный приступ. — У кого именно, не знаете? — осведомился Патрик. — У кого именно, не знаю. Седой джентльмен. В открытую дверь влетел холодный воздух. На улице начался снегопад. Увидев в дверях Тома Чарльза, Патрик подошел к нему. — Это Джордж, — сказал Том. — По-моему, у него инсульт. Он был очень слаб, но разговаривать мог, так что, надеюсь, выкарабкается. — Я тоже надеюсь, — сказал Патрик. Он знал Джорджа всю жизнь и вдруг понял, что расстроится, если старик умрет. Джордж всегда относился к нему по-дружески, и Патрику срочно захотелось его поблагодарить. — Не знаете, куда его повезут? — спросил он. — На ночь — в Челтнемский госпиталь, — ответил Том. — Сонни хочет отправить Джорджа в спецклинику, но «скорая» из больницы, и, по-моему, главное — довезти живым, а не разместить в палате подороже. — Точно, — согласился Патрик. — Надеюсь, сегодня Кинг не будет распаковывать его багаж, — добавил он. — Не забудь, Джордж путешествует налегке, — напомнил Том. — Небеса — идеальное место для уик-энда без багажа. — Давайте навестим его завтра до ланча, — с улыбкой предложил Патрик. — Хорошая мысль, — отозвался Том. — Где ты остановился? — В отеле «Литтл-Соддингтон-Хаус», — ответил Патрик. — Записать вам название? — Нет, — покачал головой Том, — такое название я вовек не забуду. — По-моему, это слова Талейрана{155}, — предположил Жак Далантур и слегка надул губы, перед тем как озвучить свою любимую цитату: — «Бездействие и молчание — силы великие, но злоупотреблять ими не стоит». — Ну, сегодня вечером никто не обвинит вас ни в бездействии, ни в молчании, — заверила Бриджит. — Тем не менее я должен поговорить с принцессой об инциденте, который, надеюсь, не станет известен как «l’affaire Alantour»[51]. — Жак усмехнулся. — Надеюсь, удастся вывести слона из посудной лавки. — Делайте что хотите, — проговорила Бриджит. — Мне уже все равно. Месье Далантур, слишком довольный своим новым планом, чтобы заметить безразличие хозяйки дома, отвесил поклон и отвернулся. — В отсутствие королевы я становлюсь регентом и возглавляю Тайный совет, — с удовольствием объясняла принцесса Маргарет Китти Хэрроу.