Сейчас, глядя на огромное здание на Лайм-стрит, это, действительно, принимаешь за шутку. Но если бы мы оказались на узкой Тауэр-стрит у берега Темзы в Лондоне 1685 года, то увидели бы небольшую полутемную кофейню, в любое время тесно набитую моряками. За деревянными столами здесь собирались капитаны, матросы, владельцы кораблей, кораблестроители и торговцы. Долгие часы сидели они за чашкой крепкого кофе и бутылкой рома и неторопливо беседовали о грузах, о кораблях и о море. Обслуживал посетителей сам хозяин — Эдуард Ллойд. Память у него была цепкая. Каждого нового гостя он встречал улыбкой и называл по имени. Казалось, у него не было незнакомых в порту. Имена кораблей, отправляющихся в плавание, он знал так же хорошо, как имена их капитанов. Иногда он подсаживался к столу и принимал участие в разговорах. И хотя по причине полноты он сам ни разу не выходил в море, однако разбирался в оснастке разных типов судов, в грузоподъемности, в ходовых качествах и в подборах экипажей не хуже опытных шкиперов. Нередко моряки ради интереса устраивали ему что-то вроде экзамена: — Эдуард, ты, конечно, знаешь «Арабеллу»? Ллойд прищуривал правый глаз: — Ту, которая стоит у северных доков? — Нет, ту, которая стоит на рейде. — Шхуну рыжего Платтнера? Ну и что? — Сколько она принимает на борт? Ллойд прищуривал левый глаз: — Сто восемьдесят пять квартеров. — Куда идет Платтнер? — Роттердам. Снимаются завтра утром. — Какой у них груз? — Пряжа в мотках, да еще ровница[12] кипами. Погрузку закончили вчера днем. — Говорят, у них новый помощник? — Малышка Бобби Смарт? Какой же он новый! Старый Платтнер плавает с ним уже восемь лет, и, кажется, они не собираются расставаться. — Что за человек этот Бобби? — О, Смарт умеет держать команду в руках. У них на борту военная дисциплина. — Эдуард, а что ты знаешь про вторую «Арабеллу»? Теперь Ллойд прищуривал оба глаза: — «Арабелла К. М.». Стоит сейчас у северных доков, ожидает ремонт. Две недели назад попала в переделку у островов Силме. Поврежден рангоут и надстройки. Капитан Кен Джеффрей, помощник Александр Пибоди. Водоизмещение сто десять стон[13]. После ремонта Джеффрей отправится на Оркнеи. — Браво, Эдди! Быть тебе не кофейным шкипером, а начальником таможни! Налей-ка по чарке на всех! ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Однажды утром, когда Эдуард только что открыл свою кофейню, пришел торговец солониной Хаббард. — Есть дело, Эдуард, — сказал он. Ллойд сварил две чашки крепчайшего кофе, и они уселись за стол. — У меня есть заказ от одного торговца из Дугласа на острове Мэн. Я должен доставить ему шесть тысяч стон мяса. Если я сделаю это за десять дней, он выплатит мне хорошую премию. Ты знаешь всех, Эдди. Кто из шкиперов возьмется дойти до Мэна за десять дней? Эдуард глотнул кофе и задумался. — Обещаю тебе половину этой премии, если дело выгорит, — сказал Хаббард. — Я знаю двух человек, которые могут завтра же выйти в море, — произнес наконец Ллойд. — И посудины у них для такого груза вполне подходящие… Сейчас не скажу, что это за корабли. Но если зайдешь вечерком, клянусь, фрахтовый[14] договор будет у тебя в кармане. Грузись и — попутного ветра! — Мне нужно, чтобы солонина была через десять дней на Мэне. — Она будет там через девять дней, Генри! Отвечаю за это своей половиной премии, если угодно. Хаббард одним глотком выпил кофе, достал тяжелый кожаный кошелек и отсчитал десять гиней[15]. Монеты он сложил столбиком и придвинул к Ллойду: — Пусть это будет авансом. Мясо на рекомендованном Эдуардом корабле было доставлено на Мэн за неделю. Обрадованный Хаббард выложил на стол еще десяток гиней. Двадцать гиней за надежную рекомендацию! Таких денег Ллойд не зарабатывал на спиртном и на кофе за целый месяц! С легкой руки Хаббарда к Эдуарду стали обращаться все чаще. Вскоре даже владельцы страховых контор и солидные дельцы Сити[16] стали заглядывать в кофейню. В 1688 году Ллойду пришлось завести специальную книгу, в которую он записывал различные данные о кораблях, капитанах и командах. Память уже не справлялась с массой сведений, которые хотели узнать торговцы и подрядчики. Все записи в книгу Ллойд делал чрезвычайно тщательно. Он знал теперь, что его сведения ценятся на вес золота. Книгу Ллойд никому не показывал, и мало кто знал о ее существовании. Через несколько лет Ллойд сделался известной фигурой не только в деловых кругах Лондона, но и в других портах Англии. Теперь он уже не разносил кофе посетителям, а нанял для этого двух молодых людей. Сам же занимался сбором сведений о торговом флоте Британии. Теперь уже не одна книга стояла у него на полке в конторе — их был добрый десяток. Он записывал до мельчайших подробностей данные о новых кораблях, рождавшихся на стапелях верфей Клайда, Тайна, Уира и Тиса. Он следил за изменениями в составе команд и за перемещениями с корабля на корабль капитанов. Он записывал сроки прибытия и отбытия судов. Регистрировал грузы. Вычеркивал из своих книг названия кораблей, погибших во время штормов или проданных владельцами на слом по причине старости. Скоро интересы его перекинулись с торгового флота Англии на флоты других стран. Были заведены специальные книги. Ллойд разбогател. Он продал старенькую кофейню и недалеко от нее построил здание страховой конторы, ставшей в 1871 году всемирно известным обществом Ллойда. В главном операционном зале общества стоит красивое деревянное резное кресло. На спинке кресла — медная дощечка с надписью: «Это кресло сделано из деревянного руля фрегата Его Королевского Величества «Ля Лютин», который утром 9 октября 1799 года отплыл с ярмутского рейда, имея на борту большое количество золота, и погиб тою же ночью у острова Влиланд. Все находившиеся на судне люди, кроме одного человека, погибли. Руль был поднят с затонувшего судна в 1859 году, после того, как пролежал под водой шестьдесят лет». Здесь же, в центре зала, под сводом, опирающимся на четыре колонны, висит медный колокол, начищенный до золотого блеска. Это — судовая рында[17] с того же несчастного «Лютина». Этот «Лютин» в 1799 году чуть не разорил Ллойда. Любой английский моряк может рассказать вам историю фрегата. Он был вооружен тридцатью двумя пушками и считался одним из самых быстрых и красивых судов французского военного флота. В одном из сражений английский адмирал Дункан захватил «Лютин» и привел его в Лондон. Англичане использовали фрегат для перевозки дорогих грузов. Быстроходность фрегата и тридцать две пушки обеспечивали ему безопасность на море. В начале октября 1799 года трюмы «Лютина» были загружены золотом. Группа лондонских купцов отправляла крупные суммы денег для деловых расчетов со своими клиентами в Гамбурге. Шкатулки и ящики с золотыми монетами и слитками под усиленной охраной поднимали на борт фрегата. Сумма стоимости всего этого была громадной— 1 175 000 фунтов стерлингов! Потерять корабль с таким грузом было бы тяжелым ударом для Сити. Купцам нужно было обезопасить себя. И они обратились к Ллойду. Уже не к тому Эдуарду, который вел свои дела в кофейне на Тауэр-стрит, а к его внуку и его компаньонам, известным всему деловому миру под именем страховой компании Ллойда. Несмотря на огромные оборотные средства, которыми владела компания, Ллойд не сразу решился застраховать корабль и груз. Он созвал компаньонов на экстренное заседание. Несколько часов члены правления общества взвешивали все «за» и «против». Шутка сказать — ни одной страховой конторе в мире не приходилось еще иметь дело с таким дорогим грузом! Наконец вынесено решение: в случае утраты груза и корабля, произошедшей вследствие нападения противника или кораблекрушения, компания Ллойда выплачивает владельцам груза страховое возмещение в 900 000 фунтов стерлингов. С обеих сторон подписаны страховые документы и обязательства, и «Лютин» начал готовиться к переходу в Гамбург. 9 октября фрегат под командой капитана Ланселота Скиннера, опытного моряка, хорошо известного Ллойду, снялся с якоря и вышел из Ярмута к берегам континента. Всего около полутора суток — сорок часов — должно было длиться плавание. Но через восемнадцать часов, у входа в голландский залив Ваддензе, начался сильный шторм. Северо-восточный ветер подогнал корабль к отмелям острова Влиланд. Тщетно Ланселот Скиннер пытался бесконечными лавировками вывести «Лютин» в открытое море, подальше от предательских песчаных банок. Ветер крепчал. Фрегат гнало в пролив Влистром. Дождь и непроглядная мгла ночи мешали ориентироваться. Команда выбивалась из сил, перекладывая паруса с одного галса на другой. Корабль перестал слушаться руля. Теперь им командовал только ветер. Около полуночи все почувствовали мягкий толчок. «Лютин» накренился на правый борт. И в тот же миг огромный кипящий вал накрыл его до клотиков мачт. Вторая волна сорвала фрегат с мели и перевернула его вверх дном. «Золотой» рейс был закончен. Из двухсот человек команды удалось спастись только одному матросу. Каким-то чудом ему удалось выбраться на берег Влиланда, где его подобрали местные рыбаки. Обе ноги у него были вывихнуты, сломано два ребра. Придя в чувство в рыбачьей хижине, матрос попросил отправить его в Англию. — С какого ты корабля? — спросили его. — С «Лютина». Мы затонули на небольшой глубине. На корабле много золота. Вы можете все стать богатыми, только посадите меня на какое-нибудь судно, идущее в Англию! Рыбаки устроили его на купеческий корабль, но матрос так и не увидел родных берегов. Он умер на борту купца в Северном море. Купец привез в Англию весть о гибели «золотого» фрегата. Для Ллойда эта весть была сильным ударом. Ведь он рискнул чуть ли не всем своим состоянием, страхуя «Лютин». Однако страховое возмещение нужно было платить. И Ллойд выплатил владельцам груза и корабля девятьсот тысяч… Тем временем слухи о золоте «Лютина» облетели почти все побережье Голландии. Страна в то время находилась в состоянии войны с Англией. Пользуясь этим, голландский король объявил фрегат своей собственностью. Не теряли времени и рыбаки островов Влиланд и Терсхеллинг, между которыми затонул «Лютин». Во время отливов борт судна поднимался над водой, и проломить его и попасть в трюм ничего не стоило. Полтора года жители островов собирали золотой урожай. Король разрешил им оставлять у себя одну треть добытого. За восемнадцать месяцев с «Лютина» было поднято золота на 70 000 фунтов стерлингов. Но после первого же осеннего шторма корпус фрегата глубоко осел в мягкий грунт, а сильное течение между островами замело корабль песком. Путь к «золотому руднику» был закрыт. И «Лютин» забыли на пятнадцать лет. Но миллион сто тысяч фунтов, погребенные в песке пролива Влистром, не давали покоя правительству Нидерландов. В 1821 году король Вильгельм I дал право жителям островов искать сокровища «Лютина», оставляя себе уже половину найденного. Однако это не вдохновило рыбаков — корабль слишком глубоко ушел в грунт. В государственную казну не было сдано ни одного фунта золота. Война между Нидерландами и Англией кончилась. В знак укрепления отношений Вильгельм I подарил «Лютин» английскому королю Георгу IV. Но Георг тоже не собирался становиться кладоискателем. Ему нужны были деньги сейчас. Он начал искать солидного дельца, которому можно было бы продать права на «Лютин». Такой делец вскоре нашелся — это был Ллойд. Он сразу поставил дело на солидную основу. Произвел расчеты выгодности предприятия. И только после этого организовал несколько экспедиций для подъема сокровищ, Однако даже Ллойду не повезло. За шесть лет — с 1855 по 1861 годы — подняли всего около 40 000 фунтов стерлингов. Это едва-едва окупило сами экспедиции… В 1859 году водолазы кроме нескольких слитков и золотых монет откопали в песке судовой колокол и руль «Лютина». Ллойд решил увековечить самую свою неудачную страховую операцию. По его заказу из дубовых досок руля были изготовлены стол и кресло для председателя правления страхового общества. В спинку кресла врезали медную памятную дощечку. С тех пор все важные вопросы по страхованию судов решались членами правления за этим столом. Колокол стоял тут же, под ногами заседавших. В 1896 году кто-то предложил подвесить его к потолку тут же, в зале. Ллойд поддержал эту идею, только предложил подвесить колокол не в зале заседаний, а в центральном — операционном, где заключались страховые договоры с владельцами грузов и кораблей. С этого времени в страховом обществе Ллойда появилась оригинальная традиция, которая поддерживается уже свыше восьмидесяти лет. В напряженные часы рабочего дня вдруг звучит удар колокола. Тотчас стихает шум, и все присутствующие в зале устремляют взгляд к облаченному в красную форму глашатаю, который объявляет только что полученные новости. Люди с напряжением ждут, сколько ударов отмерит колокол.