Наконец 10 октября с марсовой площадки «Дизайра» впередсмотрящий заорал: «Земля!!!» Атлантика осталась за кормой. Несколько дней корабли простояли в мрачном заливе Сан-Матиас, запасаясь на берегу свежей водой. Затем медленно двинулись на юг, и опять началась пытка — бесконечные замеры глубин, определение скорости прибрежных течений, описание бесконечных бухт, устьев рек, бухточек, мысов и рифов… И опять стояла на редкость тихая погода, голубело небо и лениво плескалась вода под бортами. Скалистые, мрачные берега плыли мимо эскадры. Редкие чахлые деревца, кривые, исхлестанные ветрами, поднимались на них. Шестьдесят шесть лет назад их впервые увидел Фернандо Магеллан. Он так же спускался к югу, ища неведомый пролив, отделявший Южноамериканский материк от Терра Аустралис — гипотетической Южной Земли. Пролива могло и не быть. Фернандо шел ощупью. Томас Кэвендиш шел наверняка. Единственное, чего не знали ни Магеллан, ни Френсис Дрейк, лоцман ее величества королевы Елизаветы I, что существовал более легкий путь — вокруг мыса Горн. Да и мыс Горн еще не был открыт. Но об этом узнают позже, позже. А сейчас только одна цель — прорваться в Гихий океан, пока не грянули сокрушительные весенние бури. Рождество встретили вблизи Рио-Гальегос, реки, такой же мрачной, как ее берега. А через пять дней начался ад. Шторм рванул с такой силой, будто сама земля вывернулась наизнанку. Небо смешалось с водой. Лохмотья волн взлетали выше береговых скал. «Неистовые сороковые» как будто специально поджидали флотилию, чтобы показать людям свою злую мощь. Но прежде чем первый шквал догнал корабли, Кэвендиш увидел высокий уступ, за которым берег круто сворачивал на запад. Ветер разбивался о крутую грудь мыса и терял за ним свою силу. «Дизайр», «Контент» и «Хью галлант» скользнули за каменную стену и оказались в тихой бухточке. Вопли шторма слабо долетали сюда. Сэр Томас обманул бурю. Плеснули водой якоря, и корабли закачались на пологой волне. Моряки собрались на палубах, радуясь чудесному избавлению. В бухточке можно было отстояться даже от гнева господня. Шторм метался где-то за серыми каменными уступами, а здесь по воде шла только крупная зыбь. — Свободные вахты могут обедать! — распорядился сэр Томас. С вершины скалы ударил выстрел, следом за ним — второй. Матросы схватились за оружие. Только сейчас они увидели в глубине бухты грубо сложенные из диких валунов стены и каких-то людей на них. Люди кричали, махали руками, стреляли в воздух. Даже ответные выстрелы с «Дизайра» не заставили их разбежаться. В подзорную трубу было видно, что несколько человек стояли на коленях, протягивая к кораблю руки. — Не стрелять! — приказал Кэвендиш. — Шлюпку на врду! Через полчаса на борт флагмана поднялись два оборванца. Смутное подобие одежды прикрывало их плечи. На голове одного из них красовалась мятая кирасирская каска. Слезы текли по худым щекам, обросшим дремучими бородами. Оба упали перед сэром Томасом на колени и начали что-то бормотать. Хриплые голоса их были похожи на рычанье животных. Сэр Томас прислушался. Оборванцы говорили по-испански. Кэвендиш понимал этот язык. — Скоро три года… нас бросили… Мы строили форт… Ни одного корабля… Умерло триста… Здесь нет ни плодов, ни дичи… Почти не видели солнца — туманы и бури… Немало прошло времени, прежде чем англичане уразумели, с кем их свел случай. Их было вначале четыреста — солдат, посланных губернатором Сантьяго для строительства форта на берегу пролива. Три года назад проливом прошел отчаянный англичанин сэр Френсис Дрейк. Он добрался до западных берегов Южной Америки и разграбил несколько богатых испанских городов. Когда весть об этом дошла до Мадрида, король Филипп приказал «закрыть» пролив фортом. И вот их послали сюда, на голую землю, строить форт короля Филиппа. Они ломали в скалах камни и складывали стены. Они втаскивали на стены пушки, снятые с кораблей. Они построили даже казармы. Потом кончились продукты. Охоты в этих пустых местах не было. Злаки не прорастали на скудной почве. Они ждали помощи из Сантьяго, но губернатор почему-то не прислал ни одного корабля. Одеяла превратились в лохмотья. Одежда истлела. А здесь в жгучие морозы — зимой скалы покрываются ледяной корой. И ветры… страшные ветры. Рыбы в проливе нет. Даже огонь поддерживать нечем — нет дерева. Собирали стволы, которые штормы выбрасывали на берег, сушили их и каждое полено шло на вес золота. На второй год их начала косить странная болезнь: сначала они переставали чувствовать вкус соли, потом из десен начинала сочиться дурно пахнущая кровь, человек слабел, мышцы его становились похожими на сырое тесто — ткнешь пальцем и остается ямка. Заболевшие уже не вставали. Так умерло больше половины в первую зиму. Вторая унесла еще сто семьдесят. Сейчас их в форте Филипп всего двадцать три. Губернатор забыл о них, королю они, наверное, тоже не нужны. Они будут служить любому, кто их спасет от смерти… Да, да, сэр Томас понимал, почему забыли об этих людях. У короля Филиппа II испанского и так было полно забот — в Европе грохотала большая война, бунтовали нидерландские гёзы, против Англии снаряжалась «Непобедимая армада». Что значили четыреста человек для игры, в которую Филипп бросил сотни тысяч? Но зато эти двадцать три будут прекрасным козырем для него, сэра Томаса, при столкновении с испанцами и прекрасными проводниками по неизведанным западным испанским водам. — Вас накормят, оденут и дадут возможность отдохнуть, — сказал оборванцам Кэвендиш. — Мы — враги вашего короля, но мы, кроме того, еще и люди. — Снять с берега остальных! — приказал он. Через неделю кончился шторм. Отметив на картах форт Филипп под названием «Порт Голода», сэр Томас велел поднимать якоря. Пролив петлял. Сотни рифов, скал, островов и островков вставали на пути эскадры и тщательно зарисовывались картографами. А матросы опять роптали: уже месяц, а кругом ничего, кроме бурых каменных стен, темных расщелин и опасных прибрежных камней. Где же обещанная сэром Томасом разминка на берегу, где свежая дичь и хорошая вода? Может быть, этот пролив ведет не в Тихий океан, а прямиком в преисподнюю? Но вот наконец скалы отодвинулись на восток, а стены пролива превратились в низкие зеленые полосы берегов. Флотилия вырвалась на большую воду. Однако радость матросов длилась недолго. Тихий ударил эскадру таким штормом, что пришлось двадцать дней отстаиваться в какой-то бухте. И только кончилась буря, только снова вздохнули свободно под ласковым южным ветерком и четверо суток шли под полными парусами, как опять началось… На этот раз ветер шел, казалось, по всем румбам компаса с такой быстротой, что команды не успевали перекладывать паруса для лавировки. Борта кораблей трещали под ударами волн. Летели за борт реи вместе с обрывками снастей. С палуб сносило даже то, что было намертво принайтовлено. Все три вахты не спали трое суток — две работали с парусами, одна непрерывно выкачивала воду из трюмов. Самые закоснелые безбожники вспомнили вдруг молитвы и шептали их потрескавшимися губами, не надеясь на спасение. Корабли разбросало по океану… Но в мире все, что имеет начало, имеет и конец. Для Кэвендиша конец бури был счастливым. Ему чертовски везло, этому выпускнику христианского колледжа в Кембридже. Когда на небе вновь появилось солнце, «Дизайр» оказался у острова Святой Марии (на современных картах — Чилоэ). Вскоре сюда же подошли «Контент» и «Хью галлант». Тепленькая компания снова собралась вместе. Кое-как подлатав корабли, они двинулись на поиски удачи к берегам Чили. Испанцы освоили эти райские берега лет пятьдесят назад. Они ограбили и уничтожили богатую империю инков. Они построили у прозрачных рек города Арику, Сантьяго, Кальяо, Лиму. В каждом городе возвели храм в честь богородицы, бывшей такой благосклонной к испанским мечам. В самых больших городах находились королевские склады, в которых накапливалось то, что отнималось у индейцев. Склады охранялись малыми силами, потому что нападения было неоткуда ждать. Военного флота у западного побережья Америки у испанцев тоже не было. К чему строить и содержать дорогие корабли, если в Тихом океане вообще нет ничьих военных кораблей? Вот Атлантический океан — это другое дело. На атлантические фрегаты и талионы король Филипп II никаких денег не жалел. А здесь… Если и заскочил в Тихий океан три года назад сэр Френсис Дрейк, так это же не нападение, это просто случайность. Четыреста солдат в форту Филипп надежно закрывают пролив, открытый Магелланом. А три «лоцмана королевы Елизаветы» медленно плывут на север. На востоке, над туманной чертой берега поднимаются снеговые вершины Кордильер. Ветер несет оттуда запах золота. Его явственно ощущает сэр Томас Кэвендиш. О, его ноздри никогда не ошибаются. Они привыкли к этому запаху с юности. 14 февраля 1587 года захвачен первый купец. Пузатый, неповоротливый, с прямыми парусами. Он так ошеломлен появлением англичан в безопасных водах, что безропотно отдает им все, даже свою жизнь. А потом купцы попадаются все чаще и чаще. Сэр Томас наводит на них свои пушки, извлекает из трюмов груз, а команды топит. «Мертвый уже не выдаст» — его любимая поговорка. Однако кое-кому в пылу схваток, видимо, удалось прыгнуть в воду и незаметно добраться до берега. Около Арики англичане вдруг замечают легкий бот, несущийся под всеми парусами на север. Бот догоняют и останавливают абордажными крючьями. На нем нет никакого груза. Только три испанца и две рыбачьи сети на нем. — Мы рыбаки, сеньоры, простые бедные рыбаки! — заявляют испанцы. Томас Кэвендиш присматривается к бедным простым рыбакам и замечает у одного на руке широкий золотой перстень, повернутый камнем внутрь. Он вынимает из ножен кортик и отрезает палец испанца вместе с богатым украшением, чтобы получше рассмотреть, что это такое. Перстень оказывается фамильной печаткой знатного дона. — Повесьте его проветриться, — с тихим страданием в голосе говорит сэр Томас своим людям. Благородному дону так умело заламывают руки за спину, что кости выходят из суставов. Затем его подтягивают на блоке к грот-рею. — Мне хочется знать, куда вы так спешили, сеньор, — говорит сэр Томас. Испанец молчит. Нет, он ни слова не скажет проклятым английским собакам, бандитам, врагам короля! Он лучше умрет! — Откройте ему рот, — говорит сэр Томас. Кто-то бьет испанца кулаком по губам. Но удар слишком силен. Теперь из суставов вылетает челюсть. — Подвесьте второго, — приказывает сэр Томас. Подвешивают второго рыбака. Этого бьют полегче. Но он молчит. — Подогрейте слегка. Делают факел из просмоленной пакли, аккуратно обжигают испанцу бороду, брови, ресницы, волосы. Он молчит. Поджариваются, пузырятся кости завернутых за спину рук. — Мы должны были предупредить вице-короля Перу об опасности… Рыбаков связывают одной веревкой и сталкивают в море. — Проклятье! О нас уже знает все побережье! — цедит сквозь зубы сэр Томас. — Теперь все гарнизоны городов в боевой готовности. Большой добычи не будет. Надо подниматься на север, куда слухи о нас еще не дошли. Корабли поднимаются на север. Слава богу — ветер попутный. В городке Пайта об англичанах еще не слышали. Беспечные жители бездумно предавались послеобеденной сиесте, когда на рейд влетели белые паруса. Те, кто слишком крепко спал, так и не успели проснуться. Остальные скрылись в горах. В вечерних сумерках пожар Пайты был похож на карнавальную иллюминацию. «Дизайр», «Контент» и «Хью галлант» идут дальше на север, увозя трофеи Пайты — двадцать пять фунтов серебра в слитках, сотню мешков тонкой овечьей шерсти, десятки корзин, наполненных апельсинами, золотую утварь и дорогие ткани из разбитой церкви. Через пять дней у берегов нынешнего Эквадора матросы «Контента» снимают в море с бальсового плота индейца. Допрос тянулся недолго — специалисты сэра Томаса имели хороший опыт. Индеец сообщил, что по приказу своего вождя-кацика, следил за англичанами.