Отец хмурится, но тут в дело вступает Ингрид: – Юргарн! У нас же нет платьев. У девочек нет платьев… – Ингрид, у нас еще целый месяц до… – Всего месяц! Ты представляешь, как сложно найти нормальное платье? Даже если его шить на заказ, мне надо пролистать сто пятьдесят страниц самых разных журналов, чтобы найти хоть что-то мало-мальски достойное! – Ингрид, ты утрируешь ситуацию, – качает головой отец. – Тебе нужно всего лишь пригласить стилиста, и он подберет тебе сто пятьдесят вариантов, из которых ты обязательно что-то выберешь. – Думаешь, это так легко?! – Гм. Тост, – говорит Дар, поднимая бокал, в котором плещется веоланское. Пузырьки поднимаются на поверхность с легким шипением. – За Лали, благодаря которой мы сегодня все сидим за этим столом. – За Лали! – хором отзываются все. Ингрид выглядит недовольной: ужин она всегда считала целиком и полностью своей заслугой, но Дар своим тостом перекрыл все ее достижения на этом поприще. Чтобы сгладить неловкость, я пробую жаркое. – Очень вкусно. – Чудно, – отвечает мачеха кислым тоном. – И к слову, Ландерстерг отказался беседовать с остальными претендентками, хотя ты, Лали, была третьей. Я подавилась кусочком, который не успела прожевать. В итоге пару минут семья лицезрела красную меня, которую Дар тщетно хлопал по спине в попытках вернуть к нормальному дыханию. – Все в порядке? – второй раз за вечер поинтересовался брат. – Да. Очень дипломатично. – Ты сейчас о чем? – Отец внимательно на меня смотрит. – О том, что у него было еще семь прекрасных невест, которых он отказался смотреть. Почему-то при мысли об этом мне хочется треснуть его иртханейшество ноутбуком. Никогда не замечала в себе такого, но его – хочется. Треснуть. – Невесты и их семьи узнавали о собеседовании за сутки. Так что дипломатия тут ни при чем. Ну да. Конечно! Дипломатия наше все. – И раз уж мы заговорили о дипломатии. О выборе Ландерстерг объявит через два дня, и тебе нужно будет присутствовать на встрече с журналистами. Ингрид бледнеет. – Юргарн! Два дня! – Это просто заявление, а не официальная помолвка, – отмахивается отец. Я слушаю их, и у меня волосы на голове шевелятся от количества приводящих меня в ужас слов. Заявление, журналисты, официальная помолвка, праздничная ночь в загородной резиденции Ландерстергов… Я не хочу замуж! Я хочу в шоу «Эрвилль де Олис». Но «Эрвилль де Олис» накроется драконьей задницей в тот самый момент, когда Ландерстерг сделает заявление. Первая ферна Ферверна – и гастроли в ледовом шоу?! Нет, жена Председателя Совета Аронгары, конечно, в свое время была певицей и даже выступала по всему миру, но… Я не хочу замуж! И если до высокопоставленного дракона это не дошло с первого раза, значит, дойдет со второго. Или я не Лаура Хэдфенгер! Глава 4 На этот раз Айрлэнгер Харддарк встречает меня утренней свежестью. Точнее, утренней свежестью меня встречает Хайрмарг, пока я бегу от парковки до дверей, запахивая полы пальто. В прошлый раз я ничего этого не заметила, но сейчас я подмечаю буквально каждую деталь. И снежную звезду на темно-синем фоне – флаг Ферверна, и дракона, спаенного из стали, льда и снежного пламени над линией излома гор – это уже герб Ландерстергов, и четкую, размеренную динамику, которая здесь повсюду. Сотрудники Айрлэнгер Харддарка – и люди, и иртханы сейчас представляются мне винтиками огромного механизма, сплавленными лазером правительственной махины. – К ферну Ландерстергу, – сдержанно говорю я, когда у секретаря от удивления расширяются глаза. – Но вы не записаны… – Уверена, он возражать не станет. Секретарь теряет дар речи. На миг. Потому что уже в следующее мгновение она говорит: – Позвольте ваше пальто, ферна Хэдфенгер. – Не стоит беспокоиться, – поворачиваюсь к шкафу. – Я повешу сама. Пока что в приемной никого больше нет: никого, кроме нас с ней. Еще бы, на часах нет и восьми, но я решила, что откладывать не стоит. Во-первых, я привыкла решать спорные вопросы сразу, а во-вторых, после обеда у меня консультация по зачету дисциплины «теория вероятностей». Этой теорией уже давно занимаются машины, но мы все равно ее проходим «чтобы было». – Хотите кофе? – интересуется секретарь. – Нет, благодарю, – отвечаю я. – Ферн Ландерстерг у себя? – Нет. Его пока нет. Власть опаздывает. – В таком случае я подожду, – собираюсь уже устроиться на стуле, когда власть входит в приемную и застывает. Вернее, застываем мы оба: этот дракон с ароматом морозной свежести и я, потому что уже настроилась на «просто спокойно посидеть пять минут». – Ферна Хэдфенгер, – говорит он, как будто сомневается в том, что у него не галлюцинация. – Ферн Ландерстерг, – отвечаю я. Секретарь смотрит на него. Потом на меня. Первым, разумеется, в себя приходит дракон: широким шагом преодолевая жалкое для него расстояние до двери, распахивает ее и скрывается внутри. Дверь с мягким щелчком закрывается. Потом раскрывается, и меня награждают таким звериным взглядом, что по любой теории (включая теорию вероятностей) мне полагается осыпаться ледяной крошкой и в таком состоянии просочиться в дверь. Вопреки этому в кабинет я прохожу довольно бодрой походкой, и каблучки полусапожек звонко стучат по полу. Правда, стоит мне оказаться в его кабинете, как вокруг ощутимо, градусов так на десять, холодает. – Соизволите объяснить, что вы делаете здесь в такое время? – произносит он, возвышаясь надо мной и подавляя одним своим ростом. Вот честно, это нечестно. – У меня к вам очень важный деловой разговор. – Важный? – зачем-то уточняет этот дракон. Я киваю. – Деловой? – Деловой. – В таком случае вы должны знать, что о важных деловых разговорах договариваются заранее. – О том, чтобы объявить кого-то своей невестой, тоже заранее договариваются с невестой. Взгляд Ландерстерга тяжелеет, падает на мои плечи. Каким образом меня еще не впечатало в пол, не представляю, но глаз не отвожу. За то время, что мы играем в гляделки, я успеваю несколько раз покрыться ледяной корочкой, парочку – воспламениться, вспотеть, замерзнуть и еще десять раз вспомнить маму дракона за то, что она его мама. Когда он наконец отворачивается и идет к столу, на ходу сбрасывая пальто, у меня получается выдохнуть. Надеюсь, не очень громко, и я тут же перекрываю свой вздох стуком каблуков. – Мы с вами будем прекрасной парой, – говорит он, даже не глядя в мою сторону. – Я так не думаю. – Зря. Вы мне подходите, Лаура. Вы обладаете смелостью, чтобы войти в мой кабинет без стука, и достаточной рассудительностью, чтобы не противопоставлять себя тому, что не можете изменить. После того что я в вас увидел, у меня нет никаких сомнений, что из вас получится прекрасная супруга. Я открываю рот. Потом закрываю. Если это был комплимент, то не подавился он, произнося его, исключительно чудом: суше этих слов только булка, хранящаяся в музее «Удивительные вещи» в центре Хайрмарга. Этой булке двести пятьдесят лет, она была законсервирована с помощью особого состава производителем (сейчас у его потомков крутая сеть пекарен) и передавалась из поколения в поколение, пока не попала в музей за большие деньги. Кстати, на тему этого до сих пор идут споры, правда этой булке двести пятьдесят лет или это пиар-ход сети пекарен «Ешь со вкусом». – О чем задумались, Лаура? – О булках, – говорю я. – И о маркетинге. Кажется, это нарушает привычный ход мыслей Ландерстерга, потому что его рука замирает над кнопкой включения ноутбука. – Крайне последовательно, – произносит он наконец.