«Эй, дьявол!» – снова позвал он и махнул рукой. Огромная зеленая волна поднялась перед ним и застыла, покорная его воле. «Дьявол!» – рассердился моряк. И увидел, как утопленники зашевелились на дне. «Дьявол…» – совсем тихо проговорил моряк, и страшные морские твари всплыли из подводных глубин и уставились на него, готовые исполнить каждое его слово. И понял моряк, что отныне дьявол – это он сам. С тех пор сидит моряк на подводном троне, а рядом утопленница-жена: обнимает его белыми руками, шепчет посиневшими губами ласковые слова, и волосы ее колышутся вокруг них, точно сети. Ибо если ты заключаешь пари с морским дьяволом, будь готов к тому, что дьяволом окажешься ты сам. …Закончив, Козулин поднялся и ушел, а мои подопечные разволновались. – Что-то я не въехал! – говорит Руденко. – Фигня какая-то. Рыжая на него глянула, как на дурака, но промолчала. Зато парнишка с красивым именем Стефан ответил, да серьезно так: – Зло, которое вызвал дьявол в душе моряка, превратило его самого в дьявола. – А прежний куда делся? Муж рыжей вмешался: – Может, его и не было никогда. Я так понимаю, это притча о том, что нет никакой злой силы вне нас. Только внутри. Вот те раз, думаю. Медведь-то далеко не так туповат, как мне поначалу показалось. Смотрю – вьюноша Стефан задумался. А я в сторону отошел, чтоб понаблюдать, да самому не отсвечивать. Жена режиссера, Кира, вперед подалась, глаза загорелись. «Я, – говорит, – убеждена, что смысл этой истории в другом. Она об исполнении настоящих желаний. Больше всего моряк хотел стать пиратом и убивать людей». «Нет, – возражает ей Аркадий, – ему пришлось, а потом он просто вошел во вкус!» А Яна подбоченилась и эдак вызывающе: «Что бы вы понимали! Это притча о любви! О настоящей любви!» «Если это настоящая любовь, можно мне искусственную?» – это Наташа тихо спросила. Тут все остальные заспорили, а я отступил и пошел Ваню разыскивать. Хотел спросить, что это на него нашло. Козулин сидел в своей каюте смурной, а для него это редкость. Он из тех, кто будет зубоскалить, даже если мы все пойдем ко дну. – Здорово! – говорю. – Ну, ты нашел, с чего начать. Не мог что-нибудь повеселее придумать? Козулин барабанную дробь по столу выстучал и вдруг спрашивает ни с того ни с сего: – Яков Семеныч, ты новости с земли давно читал? Я лысину поскреб и говорю: смотря какие. Если политические, то давненько. А если новости культуры, то внимательно слежу за всеми событиями театра, цирка и кино, могу посоветовать самые яркие премьеры. Вот, скажем, завтра в московской оперетте – «Гранд-канкан», прекрасная постановка, рекомендую от всего сердца… Молочу языком, смотрю – Ваня меня не слышит. Какая-то мысль его гложет, и мысль очень нехорошая. Тогда и я шутковать бросил. Василич, говорю, брось ходить вокруг да около. Что стряслось? В ответ он вынимает из ящика истрепанную немецкую газетенку и кладет на стол. Я сначала даже не понял, куда глядеть, потом заметил в разделе «События» фотографию. На снимке – яхта в порту. Качество поганое, но название разглядеть можно. «Одиссей». Любой настоящий моряк мало-мальски понимает на всех языках. Всю заметку я перевести не смог, но основной смысл уловил. Корреспондент писал, что на «Одиссее» произошел несчастный случай. Жена владельца утонула, купаясь в открытом море. Судя по дате, случилось это больше трех месяцев назад. Посмотрел я на Ваню, он на меня. И только я хотел спросить, в курсе ли Капитан, как в дверь вломился перепуганный Антоха. – Яков Семеныч, драка на судне! Когда я вылетел наверх, в первый миг глазам не поверил. На шкафуте бились Стефан и Руденко. Другие салаги рассредоточились у края палубы и жались к бортам. Да и понятно почему. Эти двое ухитрились открутить от «машек» – швабр то есть – по палке. Лохматые веревочные концы были отброшены в сторону. А на палках два обормота сражались, как на мечах, только треск стоит, аж уши ломит. Когда я разглядел, как они дерутся, обалдел второй раз. Руденко здоровый лось, а Стефан (тут у меня его фамилия всплыла в голове – Зеленский) – пацан, в два раза легче и на голову ниже. Мордатый давно должен был задавить его. Однако мальчуган отмахивался бодро. Руденко превосходил его силой, а пацан брал ловкостью. И умением. Да каким умением! Он наносил быстрые и резкие удары, парировал, отскакивал, носился вокруг противника, как стриж вокруг быка. Руденко весь в поту и багровый, что твоя говяжья вырезка, а пацану хоть бы хны: скачет, только челка на лбу прыгает да свернутая в культяпку косичка болтается под затылком. И даже не покраснел: как был белокожий, словно фарфоровая чашка, так и остался, только скулы едва порозовели. Я покосился на наших дамочек. Русалка смотрела с легкой заинтересованностью, а я-то думал, будет переживать из-за дружка! Яна губу закусила, глаза горят, ноздри раздуты – сама вот-вот в драку кинется. А рыжая вообще почему-то нервно посмеивалась, хотя поводов вроде как не наблюдалось. Женщины! Все это я одним взглядом охватил и не успел решить, чем остановить наших драчунов, как расстановка сил круто поменялась. Руденко изловчился, ухватился за палку своего противника и дернул со всей дури. Тут, конечно, у парнишки не было шансов. Слабоват он против такой мощи. Руденко выхватил у него швабру и ткнул Стефана свободным концом в живот. Пацан согнулся пополам и попятился, а Владимир отшвырнул свой трофей в сторону. Я решил, что на этом бою конец. Не тут-то было! Руденко оружие свое перехватил удобнее и попер на пацана. Глаза навыкате, рожа красная, потная, и понятно, что крышу нашему бизнесмену снесло капитально. Видно, давно ему никто как следует отпора не давал. А у мальчишки, как назло, за спиной фок-мачта, и бедолага ровнехонько в нее и пятится. Тут до всех дошло, что дело идет к нехорошему. Зашевелились барышни, завизжали, вперед подались. Да только поздно. Руденко уже швабру занес и готовился обрушить ее на голову белого как смерть Зеленского. Не знаю, почему, но в этот миг мне вдруг ни с того ни с сего арбуз померещился». Глава 5 Самое смешное, что начиналось все совершенно невинно. Стефан упомянул, что он – ролевик. И пояснил непонимающему Антоше: «Хобби такое. Мы воссоздаем миры, придуманные разными авторами. Я, например, толкинист». Судя по лицу матроса, последнее слово ему ни о чем не говорило. – Толкинисты реконструируют сцены из книг Джона Рональда Руэла Толкиена, английского писателя двадцатого века, известного в первую очередь как автора сказочной трилогии «Властелин колец», – объяснила Наташа, будто строчку из энциклопедии продекламировала. Антоша озадачился еще сильнее. – Играете? Как дети? – Как дети на утреннике, – уточнил Стефан. – Только костюмы не мамы шьют, а мы сами. Матрос покачал головой. А вот Маша совершенно не удивилась. Этот мальчик смешанных польско-японских кровей хорошо вписывался в какое-нибудь восточное средневековье, лучше выдуманное: без лишней крови, страданий и бытовых тягот. «Был бы сыном аристократа, – представляла Маша, по привычке дорисовывая вокруг Стефана Зеленского подходящий антураж. – Сбежал бы с прекрасной девушкой и укрывался в горах под опадающей сакурой». Прекрасная девушка, между прочим, была в наличии. Стефан рыцарски оберегал Наташу от брызг волн (которых она, кажется, вовсе не замечала), укрывал от ветра своей курткой и не забывал следить, чтобы она закрывала голову от солнца. Опекал, но без суеты и навязчивости. Было в этом что-то от спокойной заботы старшего брата о младшей сестре. Маша подобрала Стефану место в волшебных мультфильмах Миядзаки, к которым ее пристрастил сын. Пока Сергей, Аркадий Бур и Кира несли вахту, остальные под присмотром матроса Антоши осваивали науку драить палубу. В перерыве, когда отдыхали, блаженно раскинувшись на нагревшихся досках, и зашел разговор о хобби. Уяснив, чем занимается Стефан в свободное время, Антоша спросил, кого тот играет. – Эльфа, – улыбнулся Зеленский. – Эльфы стреляют из лука, – лениво заметила Яна, щурясь на солнце. – Я стреляю, – кивнул он. – У нас даже соревнования бывают. И на мечах сражаемся. – На мечах?