Усадьба президента Сбербанка, превратившегося волей многих обстоятельств в президента суперкомпании «Сбер», стала владением Германа Германовича Оскара всего шесть лет назад. До этого момента она числилась на балансе хозотдела Администрации президента России и представляла собой усадьбу старинного рода дворян Калашниковых, прославившихся в девятнадцатом веке торговлей солью и пряностями. До того как стать собственностью Оскара, усадьба сменила немало хозяев, кто ею только не заведовал. А перед появлением нынешнего владельца в деревянных корпусах усадьбы располагались спортивные центры – гольфа, тенниса и крокета. На территории также наличествовали косметический салон, ресторанчик, баня и роскошный фруктовый сад. Новый хозяин превратил её в богатую резиденцию, не уступавшую роскошью виллам крупных государственных чиновников, а также известных российских олигархов, владеющих многомиллиардными состояниями. Деревянные постройки конца восемнадцатого века были снесены как не имеющие исторической ценности, арендосъёмщики спортивных центров переселены, и от прежних старинных видов не осталось ни следа, не считая разве что фруктовых садов. Зато появился трёхэтажный дворец в стиле немецкого гротескного конструктивизма, поле для гольфа, крытый зал для боулинга, кафе-бар в дополнение к ресторану и художественная галерея; Оскар слыл ценителем полотен художников постмодернизма. Конечно, у него было множество владений, в том числе роскошная шестикомнатная квартира в центре Москвы, на противоположном берегу реки с видом на Кремль. Но отдыхать он любил в Калашников-резиденции (её чаще называли короче – К-центр), где встречался с друзьями, партнёрами и чиновниками правительственного пула. В этот вечер шестнадцатого октября он заявился в К-центр довольно рано по сравнению с обычным распорядком дня – к семи часам. Надо было подготовиться к встрече с важным гостем, посланцем нынешнего Смотрящего, который должен был передать Оскару инструкции «Комитета 300» и предложить план действий по коррекции президента России. Оскар уже знал, что «тайная псевдомасонская сила», выраженная в действиях мирового правительства, решила не смещать президента и не убивать, а запрограммировать, что было непросто, зато раскрывало «трёхсотым» невиданные перспективы для «демократизации упрямых русских» и быстрого внедрения «европейских ценностных ориентаций». Кто является Смотрящим за Россией, Оскар пока не выяснил. Но надеялся, что ему удастся произвести на посланца благоприятное впечатление, необходимое для разрешения внезапно возникшей проблемы с потерей зомбера. Лично Оскар не был виноват в этом, так как не давал разрешения порученцу (Слоневскому) идти в СИЗО и зомбировать нового слипера, Нестора Безоружного, работающего на «Призрак». Однако Герман Германович отвечал за общее управление деструктивными силами России и должен был не допустить провала. Теперь же надо было как-то оправдываться и унижаться, тем более что Оскар знал о растущем недовольстве его самостоятельностью и активностью членов «Комитета 300». Посланец прибыл ровно в половине девятого, как и обещал. Причём не приехал на машине, а прилетел на лёгком вертолёте «Ансат», принадлежащем дорожной полиции Москвы, вместе с сопровождающим, полковником ДПС (был в форме). Посланцем оказался заместитель главы Администрации президента Иван Смоляр. Оскар знал его как «серого кардинала» Администрации, от оценки которого зависели многие руководители рангом повыше. Сорокачетырёхлетний Смоляр был невысок ростом, щупл, суетлив и улыбчив, хотя взгляд его блёкло-серых, с голубым просверком, глаз, упавший на собеседника, сразу устанавливал грань, которую не стоило переступать ни при каких обстоятельствах. Даже Оскар, давно не боявшийся российских правоохранительных органов, вдруг почувствовал силу визитёра и с некоторой ознобливой обеспокоенностью подумал о накопившемся на него у спецслужб компромате. Гость вполне мог привезти хозяину резиденции «чёрную метку» от Следственного комитета или от ФСБ, давно точивших зубы на владельца «Сбера». Ведь держался тот у власти лишь благодаря финансам, делавшим его независимым от любого преследования, да благодаря крутым связям. Подумав об этом, Герман Германович расслабился. Связи у него были шире, чем у президента и премьер-министра, вместе взятых, и едва ли кому-нибудь из ближайших конкурентов могло прийти в голову перейти дорогу «Сберу». Встретив Смоляра на вертолётной площадке, Оскар провёл его в центральный коттедж, предложил отужинать вместе с ним и получил благожелательное согласие. Одет гость был просто: серый костюм, серый пуловер, серые туфли на высоком каблуке (таким образом он, наверно, компенсировал недостаток роста), – поэтому Оскар и сам решил не выпендриваться, надев всё клетчатое: рубашку-апаш, брюки и даже домашние туфли; ну тяготел он к тканям в клеточку. Сели за стол в столовой. Официант – молодой человек в сине-белой униформе предложил меню, и Смоляр выбрал три блюда: греческий салат, стерлядь горячего копчения и мясо в горшочках по-абхазски. Когда начали подавать заказанное, в животе гостя заурчало, и он с извиняющейся улыбкой признался: – С утра маковой росинки во рту не было. – Калливубр, – смачно выговорил Оскар, слывший эрудитом. – Как? – заинтересовался Смоляр. – Калливубр – урчание в животе, порождённое кишечной моторикой. – Никогда не сталкивался с этим термином. – В принципе это не русское слово, как и многие другие, получившие прописку в России. Есть ещё более экзотические. К примеру, дефенестрация. Знаете, что это такое? – Нет, – признался Смоляр. – Акт выбрасывания кого-либо из окна. Смоляр поцокал языком. – Вряд ли нынешняя молодёжь будет употреблять эти термины в повседневной жизни. Придуман упрощённый языковый жаргон, где не место дефенициям, зато есть словечко «жесть», «облом» и «имхо». Оскар засмеялся. – Именно этого мы и добиваемся, изменяя систему образования в стране. ЕГЭ, инспирированный нашим агентом Фурсенко, только первый шаг, в школах скоро появятся «сберклассы», и молодёжь начнёт покупать знания, а не получать их бесплатно. Вот тогда мы и приберём Россию к рукам окончательно. А введение полного цифрового контента, приводящего к рассеянности внимания, да к тому же усиливающего стадное поведение и позволяющего перехватывать внимание человека, особенно молодого, без его разрешения, помогут нам в этом благородном деле. – Надо больше использовать возможности телевидения. – Не беспокойтесь, используем, особенно учитывая силу рекламы. – Это правильно, она создаёт кусочность мышления и восприятия жизни, разбивая смысловые коллизии фильмов и документальных передач. – И ведёт в конечном счёте, – подхватил Герман Германович, – к падению культуры и деградации населения. Оскар заметил взгляд гостя, брошенный на батарею бутылок на столе, спохватился: – Извините, не предложил: винца, коньячку? Сам Герман Германович предпочитал сухие итальянские либо французские вина, но кроме «Бардолино» и «Семильона» поставил и бутылочку крымского муската белого красного камня. – Мускат, – кивнул Смоляр. Официант наполнил бокалы. Оскар поднял свой. – За встречу? Гость промолчал. Выпили, начали трапезу. Оскар подавил раздражение подчёркнутой строгостью реплик посланца, но вынужден был делать вид, что всё прекрасно. Предыдущий Смотрящий нередко сам бывал в гостях у владельца «Сбера», и то, что новый Смотрящий не приехал лично, а поручил встречу своему помощнику, говорило о серьёзности его претензий к деятельности Германа Германовича. Закончили ужин чашечками капучино. – Идёмте в кабинет, – предложил хозяин. Поднялись на третий этаж. Кабинет Оскара сверкал стеклом, хрусталём, металлом и хайтековским дизайном, что подействовало на гостя даже больше, нежели интерьер столовой. Компьютер включился по жесту хозяина, оживил монитор величиной с переднее стекло автомобиля, подвешенный к потолку хитроумным манипулятором. Смоляр с любопытством осмотрелся, сел в кресло, напоминающее зубоврачебное. – Слушаю вас. – Оскар сел напротив. – Мой визит, скорее, ознакомительный, – сказал заместитель руководителя Администрации президента. – Общение такого рода не приветствуется. В дальнейшем босс будет контактировать с вами в удалённом формате. Оскар с улыбкой кивнул на компьютер. – Разумеется, мы готовы. – Теперь о главном. Наш европейский координатор недоволен вашим… э-э… – Смоляр подобрал термин, – вашим размахом. Если поместье ещё как-то можно оправдать заработком и спрятать за высоким забором, хотя оно заметно даже из космоса, не говоря уже о беспилотниках, то растущие аппетиты строительства государства в государстве за счёт увеличения компаний, принадлежащих «Сберу», не спрячешь. – Мы развиваемся, – неопределённо дёрнул плечом Герман Германович, – и растём. Естественный процесс. – У такого роста слишком много завистников, даже среди ваших партнёров. Один за другим как грибы после дождя выскакивают проекты: Сбер-сервис, Сбер-маркет, Сбер-такси, Сбер-торг, Сбер-груз. Сбер-страх. Что дальше? – Сбер-медиа, – осклабился Герман Германович. – Сбер-вытрезвитель, Сбер-СИЗО. – Что?! – Пришла пора создания частных тюрем и вытрезвителей. Государству не до этого, так почему бы не подзаработать? А там придёт очередь Сбер-севера, Сбер-Китая и так далее. По лицу Смоляра прошла тень. – Сбер-север? – Заработал Северный морской путь, мы, естественно, поучаствуем в инвестировании, а то и вовсе купим эту золотую жилу. Проект уже существует. – А Сбер-Китай? – Работа на Дальнем Востоке с привлечением китайской рабочей силы. Планов громадьё, а осваивать Сибирь некому. Вот мы и подсуетились, запустив в Сибирь и на Дальний Восток китайцев. Глаза Смоляра сверкнули. Он попросил минералки, и Оскар вызвал официанта, который принёс запотевшую бутылочку боржоми. – Идея хорошая, надо признать. – Смоляр глотнул воды. – Это несомненный плюс для вас. Хотя всё равно придётся притормозить скупку территорий и компаний России, слишком высокий темп взяли. Ваш противник вряд ли допустит, чтобы вы стали полновластным хозяином страны. – КЗО? – Оскар пренебрежительно махнул рукой. – КЗО почти не виден. К тому же мы уже вплотную подобрались к его руководству. В одном из низовых звеньев Комитета у нас появился осведомитель. Единственный, кто нам может помешать, это новый слипер «Призрака». Но и он не страшен. – Вы имеете в виду Безоружного? – Фамилие такое, – ухмыльнулся Герман Германович. – Думаю, мы и к нему подберём ключик. – Кто он?