— Ты ещё полтора месяца не женат, — напомнила она. — Так что, если я убью тебя из ревности, меня не оправдают. Кстати, можно спросить? — Что угодно. — Ты меня любишь? Или это ради Нагмы? Её-то ты любишь, я вижу. Я не против, девочке нужен нормальный отец. Не отвечай, если не хочешь, это ни на что не повлияет, но я не могла не спросить. — Отсутствие ответа будет ответом, — сказал я задумчиво. — Но ответа у меня нет. Я испытываю к тебе тёплые чувства. Мне приятно на тебя смотреть. Я радуюсь, увидев тебя утром в своей постели… — Заспанную и неумытую? — улыбнулась она. — Именно. Мысль прожить с тобой остаток жизни не вызывает у меня отторжения, возможность завести общих детей тоже. Любовь это? Я не знаю. Может быть, не то пламя страсти, о котором пишут поэты, я даже цветов тебе не дарил… — Я нарву в саду, если хочешь, — фыркнула Анахита, — вручишь торжественно. Только сам не рви, ты ничего в них не понимаешь. — Или я слишком старый для сильных чувств, или огонь ещё разгорится, не знаю. Это самый честный ответ, который я могу дать сейчас. — Меня он устраивает, спасибо, — кивнула Анахита. — Забирать заявление не побегу. Встречный вопрос будет? — Любишь ли ты меня? — Неужели тебе совсем не интересно? — улыбнулась она грустно. — Ты удивишься, но я даже жену ни разу за двадцать лет не спросил. Боялся в неловкое положение поставить или не хотел знать правду. — Я всё равно скажу. Нет, я тебя не люблю. — Внезапно, — признал я. — Ты стал моим спасением, я тебе беспредельно благодарна, за себя и особенно за дочь. Ты сделал для нас всё и даже больше, никто и никогда не был к нам так добр. Я не хотела бы лучшего отца для Нагмы и мужа для себя. Я буду настолько хорошей женой, насколько смогу. Я готова родить тебе детей, если захочешь. Но это не любовь. Может быть, однажды, но ещё нет. Прости. ЗАГС закрывается в пять, у тебя есть время забрать заявление. — Я не заберу, и ты это знаешь. — Знаю. — Хочешь ещё мороженого? — Поберегу фигуру. Не хочу, чтобы говорили: «Замуж выскочила и сразу растолстела!» — улыбнулась она. — Тогда поехали домой, пока молоко в багажнике не прокисло. Заодно поучу тебя проезжать нашу стрёмную тропу, тебе скоро придётся самой по ней ездить. — Ты не обиделся? — спросила Анахита по дороге. — Чуть-чуть, — признался я. — Уязвлённое мужское самолюбие: «Чем это я не хорош?» — Дело не в тебе. Я и в Петра не была влюблена, просто хотела свалить из кыштака. Я с детства бача-пош, существо без пола, перспектив и права на чувства. В какой-то момент думала, что это прошло, что я готова любить и быть любимой, но бац — снова десять лет кыштака. Мне нужно время, чтобы поверить, что это кончилось. — Хорошо, что мы не стали врать друг другу. Нам обоим понадобится время, чтобы привыкнуть быть семьёй, но теперь вы, по крайней мере, в безопасности… — сказал я, подтверждая, что пророк из меня крайне хреновый. Потому что дома нас уже ждут. *** — Здравствуйте, Михаил, — сказал строгий человек без возраста, одетый в настолько штатское, что воображение невольно рисует погоны. — Меня зовут Анатолий Евгеньевич, я заместитель Куратора по направлению смежных территорий. У меня к вам серьёзный разговор. — Иди в дом, Анахита, — сказал я напряжённо. В серьёзности разговора не сомневаюсь, потому что на прибрежной полосе, посередине между пляжем и садом, стоит небольшой, но вполне настоящий вертолёт. Никто не гоняет такую технику по несерьёзным вопросам. — Простите за вторжение, — махнул рукой в сторону летательного аппарата визитёр, — но дело безотлагательное. — И чем простой контрактник заслужил внимание столь серьёзной организации? — спросил я. То, что меня почтила визитом Контора, догадался сразу. Сам не сталкивался, но от Слона наслышан. Их бесподобный стиль. — Вы совсем не простой контрактник, Михаил, — укоризненно покачал головой Анатолий Евгеньевич, — думаю, рано или поздно мы бы с вами неизбежно познакомились. Но сейчас речь не о вас, а о вашем сыне, Дмитрии. — Мальчик что-то натворил? — неубедительно удивился я. — Мальчик, я бы сказал, нарвался, — сообщил конторский с таким же неискренним сожалением в голосе. — Молодёжи простительна некоторая экзальтация, но ломать Контору? Это, согласитесь, некоторый перебор. — И как, успешно ломал? — деликатно осведомился я. — Талантливый ребёнок, — вздохнул Анатолий Евгеньевич. — Такой энтузиазм — да в мирных бы целях! — В мирных — это ломать не вас? — Михаил, у вашего сына действительно серьёзные неприятности. — И вы сожгли кучу топлива, чтобы мне об этом сообщить? — Это очень экономичный вертолёт, новая модель, — похвастался конторский. — Рад за вас. Но вообще-то Дмитрий совершеннолетний, и я не очень понимаю, почему вы прилетели ко мне, а не сразу за ним. — К сожалению, мы не знаем, где он. — Не здесь, — отрезал я. — Это мы как раз знаем. Но где? — Без понятия. Мы не слишком близки. — И это мы знаем. Но, когда вы его увидите — я склонен думать, что это будет скоро, — скажите ему, пожалуйста, чтобы он пришёл к нам сам. В сложившейся ситуации это единственный оставшийся ему выход. — И что вы ему сделаете? — Возьмём на службу, разумеется. Это ограничит свободу, которой он так дорожит, но альтернатива, поверьте, несравнимо хуже. — При случае передам, — согласился я. — А ещё, Михаил, раз уж выдалась такая оказия, передайте своему командиру, что он совершенно напрасно пытается играть против нас там, где надо играть с нами. — Загадочная фраза, — пожал плечами я. — Но мне несложно. Увижу — передам. — Прекрасно, очень рад, что вы так покладисты. Нашему сотрудничеству это пойдёт на пользу. — У нас будет сотрудничество? — спросил я таким тоном, каким спрашивают: «У нас будет ребёнок?». — А что, по-вашему, происходит прямо сейчас? — широко, как белая акула, улыбнулся Анатолий Евгеньевич. — Михаил, вы же умный человек. Не хитрый, как ваш командир, а именно умный. Вы уже поняли, что коготок увяз. И увяз глубоко. Вы привезли свою новую семью — поздравляю, кстати, с будущей свадьбой — в нашу юрисдикцию. Это прекрасно, стране нужны новые граждане. Но гражданство — это не только права, но и обязанности. — И каковы будут мои? — Мы имеем большой интерес к проекту вашего нанимателя. — Нанимателя… Креона, что ли? — Да, Владетеля Креона. К сожалению, предложение прямого сотрудничества он отклонил, вашу команду перекупил… Да-да, вы частное коммерческое предприятие, имеете право. Однако поссориться с нами, что сейчас пытается проделать ваш командир, это очень плохая идея. — Я не в курсе планов командования, — решительно ответил я. — Заместитель не в курсе планов своего командира? — удивился конторский. — Представьте себе, — упорствую я. — Слон весьма скрытен. — Вы входите в число тех немногих, кому он доверяет. Тем не менее, я не прошу вас стать нашим кротом в собственной команде, это было бы неэтично. Я лишь прошу поделиться планами Владетеля и обозначить его достижения в их исполнении. Это же не нарушает никаких ваших обязательств? Вы ведь, упаси Господи, не приносили никаких клятв верности Дому? Не принимали оболочку или иную форму вассальной зависимости? — Нет, — ответил я, подумав. — Не имею никаких обязательств лояльности по отношению к Креону. — Вот и прекрасно! — обрадовался Анатолий Евгеньевич. — Я всегда предпочитаю избегать принуждения, оно вредит долгосрочному сотрудничеству. — То есть вы не стали бы брать в заложники мою семью?