— Ах. Да, — хищная улыбка. — И я заплатила за свою роль в этом, — отец заковал ее в колодки на три дня. Наказание было заслуженным, но он видел, что она еще злилась из-за этого. Он стиснул зубы. — Ты все еще считаешь меня виновным. Ты хочешь другого лорда на моем месте. Она выдохнула и постучала пальцами по бару. — Я признаю, меня не радует твоя семья, и я все еще утверждаю, что твой гнилой брат заслуживает заплатить за это. И если он придет сюда, я сделаю с ним то, что чуть не сделала с тобой, — она указала на него тесаком. Агата ненавидела его семью. После того, что его брат сделал с ее дочерью, она имела право. Но те слухи не наказывали Генрика, а вредили деревне, а то и региону. — Так ты признаешь, что села раздор среди людей? Она покачала головой. — Я так не говорила. Я говорила, что мне не нравится твоя семья. Я знаю, что ты не убивал Роксану, потому что иначе тебя наказали бы ведьмы. Я видела силу юной Жницы в тот день, и у меня нет сомнений, что у нее была сила Мокоши. Она звучала искренне. — Тогда кто же пускает слухи? Она пожала плечами. — Это ведь не мое дело? — Благо жителей — не твое дело? — спросил он, кивнув на людей в таверне. — Если слухи навредят твоим посетителям, кто будет приходить сюда и набивать тебе карманы? Она со смешком вернулась к работе. — Я уже получила все ваши монеты, милорд. Можете заниматься своими делами. Больше отвечать она не собиралась. — И скажи своему конюху, чтобы держал свои глаза — и все остальное — подальше от Джустины, — фыркнула Агата. — Она моя наименее неловкая служанка, и я не хочу, чтобы она стала девкой, что милуется с ним за амбаром. — Уверен, он заведет ее в амбар, — буркнул Каспиан под нос, и Агата бросила в него тряпкой. Он поймал тряпку с кислой улыбкой и вернулся к Стефану за столом, где фермеры отключились, перевернув кружки. — Что-нибудь узнал? Стефан поднял ладони, показывая монеты и пуговицу. — Выиграл в картах. Желудок сжался, Каспиан кивнул на дверь, и они пошли домой. Они молчали по пути. Чернобрег становился неузнаваемым. За каждым деревом или домом могли быть шпионы, воры или хуже. Кто-то затевал заговор против него, в этом он был уверен. Но кто? Может, Стефан услышал что-нибудь полезное. Они собрались в амбаре, где Демон и другие кони ужинали. Проверив все стойла и убедившись, что они одни, Стефан поманил Каспиана к загону Демона. — Удалось узнать что-то от Агаты? Каспиан покачал головой. — Нет, но вряд ли она стоит за этим. — Фермеры тоже не замешаны в этом. Они не знали ничего о Культе Велеса, или почему те двое украли зерно и семена. Каспиан вздохнул и провел ладонью по волосам. — Должен быть лидер, которому от этого есть выгода, — если бы это не была Агата, а Дариуш был мертв, тогда кто? Стефан посмотрел на дверь. — Это Пес Велеса, — сказал Страйек с порога. Он прошел внутрь. — Кто или что этот Пес Велеса? — спросил Каспиан. Демон выглянул из стойла и бросился к локтю Каспиана, но Стефан убрал его нос внутрь. — Пес Велеса — лидер культа, — сказал Страйек, глядя на Демона, прислоняясь к стойлу подальше. — Он устраивал проблемы в регионах. Я прибыл сюда, потому что понял, что он не тронет маленький регион, но, похоже, он решил напасть и на Рубин. Они собирали местных в культ месяцами. Ты не понял? — Да, потому мы все время и пытались разобраться, — отметил Стефан. — Потому что все поняли. — Тихо, конюх, — не строго возмутился Страйек, но Стефан чуть опустил голову. Он хотя бы делал вид, что его отругали. Каспиан покачал головой. — Почему ты не сказал раньше? Страйек пожал плечами. — Я пытался. Помнишь, Агата выгоняла из таверны бунтовщиков? То были члены Культа Велеса. Если культ стоял за этим, и он был сильным, как заявлял Страйек, то это было серьезнее, чем они думали. Это было куда больше слухов и воров в колодках. Ему нужно было связаться с союзниками как можно скорее. Пора было попросить Гранат о помощи. ГЛАВА 8 Бригида ощутила это раньше, чем увидела, успокаивающее, как нежные объятия. Знакомый сладкий запах весны, крики чечеток и чижей, и невысокие холмы, что перетекали в дом. Они приближались к деревне, и ее сердце пело. Она была дома. Лес Мрок был полон зеленой жизни: одуванчики и крапива, коренья и листья которых они с мамусей собирали в это время года, точно уже цвели. Когда она была маленькой, они плели венки из купальниц и носили на волосах, и даже мама смеялась и играла с ними. Теплыми весенними днями она купалась в реке Скаве или в ручье, что вел от реки в Мрочное озеро, и холодная вода окутывала ее. Она бы все отдала, чтобы убежать в лес, к дому, упасть в объятия мамы и мамуси. Коснуться их лиц, услышать смех мамуси, даже упреки мамы. Она подняла ладонь с меткой Велеса. Полумесяц не стал светлее. Она старалась не использовать темную силу, противостояла соблазну. Она жила по заповедям Мокоши, и даже после боя с инквизитором, спасения Ядвиги при родах и очищения леса Аниты ничего не изменилось. Она все еще была павшей. Испытание Мокоши было сложным, и к ней не было прямого пути. Она хотела домой, но не могла пока вернуться. Когда она нарушила священные законы Мокоши, ее изгнали с ее земель, и она не могла ступить на них, пока метка не пропадет. Она еще не загладила вину. Никодим ехал на коне рядом с ней, ждал без слов. Она была благодарна его молчанию. Потому что, если бы он спросил у нее, была ли она в порядке, или попытался бы утешить ее, она зарыдала бы, свалившись у его ног. Ей нужно быть сильной ради мамуси, мамы и Каспиана. Фазан перебежал им дорогу, Бригида оторвала взгляд от леса и посмотрела на землю впереди, фермы были с выжженными полями. Почему они сгорели? А если она опоздала? Культ уже напал? — Никодим… — Знаю, — мрачно сказал он. — Может, посевы пострадали от заразы. И он, похоже, был прав. Кроме нескольких полей, пейзаж не изменился. И вдали было поместье, дом Каспиана. Несмотря ни на что, ее желудок трепетал. После месяцев разлуки, даже если он не будет ей рад, она хотела увидеть его лицо. Она хотела увидеть его, убедиться, что он в порядке. Их расставание висело на ее шее камнем, и если они могли остаться хотя бы друзьями, это уменьшило бы бремя. Они ехали по деревне, фермеры работали на земле, вспахивали поля или ухаживали за скотом, но замирали и смотрели на них, прикрывая глаза от солнца или щурясь. Никодим предложил ей скрыть косу, обмотав ее, но после банкета в поместье семьи Анатоля он сделал ее своим советником — вместе с нарядом, значком медведя Граната и прической, подобающей ее новому положению, как объяснил Анатоль. Ядвига научила ее, как заплетать волосы объемно сзади. Это подчеркивало ее статус, как они сказали, и помешает людям отказывать ей. Красный наряд, брошь и новая прическа не изменят ее в глазах жителей Чернобрега, но если она будет якобы служить Никодиму, может, леди Рубин не будет презирать ее так открыто. Хотя не было ясно, как отреагирует Каспиан. Его отец умер, и ей пришлось уйти, когда он нуждался в поддержке сильнее всего. Она не ждала тепла после этого. Любой из тех людей мог быть в культе, готовиться к атаке. Эти люди отвернулись от мамуси, поддались шепоту культа. «Ты могла бы всех их победить. У тебя есть сила. Не нужно их бояться», — прошептал Матоха в ее голове. В пути он преследовал ее, держась в стороне, но не покидая, шепча ей на ухо. И не только он: другие демоны следовали за ней из леса Аниты. Даже если они не говорили с ней, она видела их следы, трупы оленей, отпечатки возле ее палатки, которые она обнаруживала утром. От них не удавалось сбежать, как и исцелить метку. Бригида игнорировала Матоху, пока им открывали врата поместья Волски. Слуги во дворе подняли головы, взволнованно зашептались, некоторые поспешили в поместье. Никодим спрыгнул с седла, помог ей спешиться. — Бригида, — позвал радостный голос, и Стефан подбежал к ней с улыбкой. Он вытер ладони о свою грубую рубаху. — Это правда ты? — Да, — она обняла его, вдохнула знакомый запах коня и свежего сена. Многие во дворе глядели на нее, словно она была собакой, идущей на задних лапах. Стефан отошел на шаг, окинул ее взглядом и присвистнул. — Смотрю, жизнь неплохо с тобой обошлась, — он взглянул на Никодима, направляющего своих людей, а потом на нее. — Что ты делала эти полгода? — Приручала демонов, в основном. Стефан раскрыл рот и покачал головой. — Да ты шутишь.