Она должна все-таки что-то предпринять. Амелия надавила большим пальцем на углубления на подушечках пальцев — постоянное напоминание о часах, днях, неделях и годах, проведенных за репетициями. Она умела только играть, а скрипки у нее не было. — Я не умею красиво петь, — призналась она, вздохнув, — но могу попробовать что-нибудь напевать, если хочешь. — Да, пожалуйста, мисс Амелия, — сдавленно проговорил Бенджи. Она не знала ни детских песен, ни даже популярной музыки, которую все крутили на своих смартфлексах. По сути, Амелия разбиралась только в классике. Она тихонько стала напевать первую попавшуюся мелодию: Колыбельная Брамса. Напевая, она смотрела в испещренный дырами потолок, ее глаза слипались и горели. Постепенно его всхлипывания стихли до сопения и редких хриплых вдохов. Наконец, после того как она напела почти всего «Петю и волка» Прокофьева и «Щелкунчика» Чайковского, Бенджи погрузился в беспокойный, некрепкий сон. Амелия одновременно хотела и боялась спать. В снах к ней приходил Кейн, из темноты вырывался ужас, когтистый и клыкастый. Когда сон наконец пришел, как всегда, начался кошмар. Она снова оказалась в капитанской каюте на корабле и боролась за свою жизнь. Крепкие руки Кейна сомкнулись на ее шее, перекрывая дыхание. Ужас пульсировал в каждой клеточке ее тела, а темнота затуманивала зрение. Он смотрел на нее своими глазами-бусинками и широко улыбался крокодильей улыбкой, разрывая руками одежду. Страх колотился ее в голове, мигрень раскалывала череп. Она умирала, и не могла ничего сделать, чтобы это остановить. Задыхаясь, дрожа, и обливаясь потом, Амелия проснулась. Головная боль пульсировала в черепе. Ужас не ослабевал. Она судорожно осматривала комнату, ожидая, что вот-вот на нее набросятся тени с оскаленными клыками и безумными, яростными глазами Кейна. Она вздрогнула, вцепившись пальцами в браслет под рубашкой. Ей никогда не спастись от него. Она никогда не избавится от ужаса и отчаяния, проникающих в душу. Он мертв — она его убила, но призрак Кейна все еще преследует ее. В голове промелькнуло лицо Габриэля. Амелия вытеснила его. Окруженная хаосом террористической атаки, она чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Он обещал ее защитить. Она по глупости и наивности поверила ему. Каждый раз теперь, когда смотрела на Габриэля, Амелия видела в его глазах то самое выражение, когда он ее предал. Она легла на мокрый от пота ковер. Сон не возвращался, не сегодня. И тогда она почувствовала это. Первая волна жара пронеслась по ней от пальцев ног до макушки головы. Было слишком рано. Но он здесь. Жар. Глава 17 Уиллоу Впервые за неделю Уиллоу не хотелось есть. Через несколько часов после того, как покинули стоматологический кабинет утром, они наткнулись на заправку, где за коробкой с отбеливателем в кладовке уборщика хранилось несколько пакетов просроченных чипсов. Они ели напичканную химикатами нездоровую пищу, пока не наелись до отвала. — Каждый из вас должен быть вооружен, — заявил Джерико. — Я обучу всех основам боя и стрельбы из оружия. Мы должны обеспечить себе защиту. Уиллоу и остальные члены их группы стояли неплотным кругом в заросшем дворе перед небольшим полуразрушенным домом, в котором они остановились на ночь. Джерико решил сделать привал пораньше, чтобы они могли отдохнуть и, видимо, научиться драться. Он стоял перед небольшой кучей винтовок, пистолетов, ножей и коробок с патронами, которые они раздобыли за последние несколько дней. — Нет больше закона, нет справедливости, кроме той, которую мы создаем сами, — продолжал Джерико. Хорн хмуро посмотрел на оружие. — Это немного… экстремально, не находишь? Большинство людей все еще цивилизованы. Не понимаю, почему мы должны бродить по улицам, вооруженные до зубов, как какая-то ненормальная банда. Джерико взял в руки несколько ножей. — Я служил в частной охране после взрыва в Спрингфилде и в Аризоне во время беспорядков, вызванных засухой. Мне было четырнадцать, когда пало правительство в Нигерии. Я пережил… — Его рот напрягся. Джерико быстро дернул головой, как бы заново переживая какое-то ужасное воспоминание. — Не отсутствие власти делает людей опасными. А недостаток пищи, ресурсов в сочетании с возможностью действовать безнаказанно, по своему усмотрению. Одни обратятся к своей звериной сущности, другие пойдут на все, чтобы защитить своих близких. В итоге, если не готовы сделать то же самое, вам не выжить. В этом мире главное в любой схватке — победа. Он вручил Уиллоу, Элизе и Селесте по ножу и ножнам, чтобы они пристегнули их к поясам. Надире он передал еще один нож и небольшой складной ножик. — Отдай Амелии и Бенджи. Бенджи пусть возьмет складной нож. Даже ребенок может научиться им пользоваться. Селеста держала свой нож кончиками пальцев, недовольно хмурясь. — И что мне с этим делать? — Он тебя не укусит, это точно, — хмыкнула Уиллоу. Селеста мило улыбнулась, но в ее глазах плескался яд. — Не надо сарказма, ладно? Уиллоу улыбнулась так же сладко. — Если не хочешь получить язвительный ответ, не задавай глупый вопрос. — Девочки, мы с вами на одной стороне, — примирительно проговорил Мика. — Так ей и скажи. — надулась Селеста. — Это она злая. У Уиллоу не нашлось ответа, который не предполагал бы подбитого глаза Селесты, поэтому она отвернулась, стиснув зубы, и сосредоточилась на оружии, лежащем у их ног. — Как насчет этого? — Она указала на тонкий нож с ремешком. — Он ведь носится на ноге, верно? Джерико протянул его ей. — Будь осторожна. Она усмехнулась. Надежда Мики передалась ей. Бенджи еще не кашлял, и Уиллоу начала верить, что с ним все будет в порядке. Она чувствовала себя лучше, чем за последние несколько дней. — Давайте начнем вечеринку. Надира и Элиза вернулись в дом, чтобы приготовить то немногое, что у них имелось на ужин. Селеста последовала за ними, поскольку ей больше нечем было заняться, поправляя на ходу свои кудри и косясь на Уиллоу. Уиллоу это не волновало. Она пристегнула ножи к поясу и нижней части икры. Она не собиралась готовить только потому, что была девочкой. Она умела — ее Лола научила ее, — но к черту все это. Ей нужен один из этих пистолетов. Габриэль прислонился к дереву, держа руки в наручниках перед собой, и смотрел на происходящее сузившимися глазами. Правая сторона его лица все еще была опухшей, губа — фиолетовой и раздутой. — Дайте мне оружие. Я умею стрелять. Я лучше Сайласа. Сайлас засунул руки в карманы и злобно посмотрел на него. — Даже в мой худший день, тебе меня не одолеть. Габриэль проигнорировал Сайласа и повернулся к Джерико. — Освободи меня и дай оружие. Я вам нужен. — Мы не нуждаемся, — отчеканил Джерико. — Конец дискуссии. Тревога сдавила горло Уиллоу. Она обрадовалась, что Джерико не отпустит Габриэля Риверу. Это хорошо. Ему нельзя доверять. Он был террористом, предателем и убийцей. Она испытывала отвращение к тому, что Габриэлю вообще позволили приблизиться к ним, к Бенджи. Уиллоу взглянула на Мику, чей рот сжался в тонкую линию. Мике было еще хуже. И Амелии. Она могла потерпеть, если они могли. И все же Уиллоу предпочла бы иметь оружие получше, чем нож, чтобы защищаться. На всякий случай. Джерико взял винтовки и передал их Мике, Хорну и Финну. Финн опустил руки и покачал головой. — Нет, спасибо. Джерико замер. — Прости? Финн неловко пошевелился. — Я бы предпочел не носить оружие. Уиллоу уставилась на него, удивленно подняв брови. — Тебе придется объяснить поподробнее, — проворчал Сайлас, высокомерно ухмыляясь. — Не думаю, что я правильно тебя понял. Финн пожал своими массивными плечами и извиняясь улыбнулся. — Я… не хочу убивать. — Ты, должно быть, шутишь. — Хорн почесал щетину на подбородке. — Ты сложен как танк. Финн перевел взгляд с Хорна на Джерико, и ухмылка исчезла с его лица. — Меня так воспитали. Мой отец… то есть, он уже умер, но он был буддистом, и я… это кажется неправильным, понимаете? Я просто не могу. Мне жаль. — Никто не хочет сражаться, и убивать, — заметила Уиллоу. — Но иногда нам приходится. — Простите. Даже если бы вы дали мне оружие, я себя знаю. Я не смогу нажать на курок.