— Заткнись хоть раз, Сайлас! — прорычал Джерико. Сайлас вздрогнул, его лицо скривилось, но он ничего не сказал. Горло Мики сдавили рыдания. — Мы не такие, как они. Мы не можем быть такими, как они. Мы хорошие! Черные глаза Джерико сверкнули. — И свое доброе сердце ты унесешь в могилу, вместе со всеми остальными. — Не вам решать, кому жить, а кому умереть! — Да, мне! Против наших трех человек было двенадцать вооруженных мужчин с автоматизированными штурмовыми винтовками. Насколько хорошо ты стреляешь с пятидесяти ярдов в стрессовой ситуации? А? Нам повезло бы завалить двоих или троих, прежде чем остальные бросились бы на нас и убили всех, кто тебе дорог. — Он отпустил шею Мики и толкнул его. — Думай, Мика! Мика попятился назад, потирая горло. Джерико прав, и Мика ненавидел, что он прав. Но он не сдавался. Они были лучше, чем это. Они должны быть лучше этого. — Если мы можем помочь людям, мы должны им помогать. — Мы будем помогать. — Джерико сплюнул на землю. Он взглянул на девочку, и его лицо потемнело. — Ты думаешь, я хотел этого? Нет, не хотел. Но я не буду подвергать риску наших людей. Все ясно? Мика кивнул, хотя все еще не был согласен. Жизнь — это риск. Просто нужно рисковать ради правильных вещей, ради того, что имеет значение. — Все поступки, связанные с храбростью и самопожертвованием, имеют свою цену. И лучше, черт возьми, взвесить эту цену, прежде чем действовать. Иногда цена просто слишком высока. — Джерико схватил его за плечо, и его лицо почти незаметно смягчилось. — Этот мир уже не тот, каким ты его знал, сынок. Больше нет. Мика уставился на мертвую девочку. Мир, который он знал, тоже не был таким уж прекрасным. Жизнь долгое время текла сурово и ужасно. Слишком долго. — Может быть, мы должны сделать его лучше? Глава 16 Амелия Амелия мысленно считала часы, прошедшие с момента заражения вирусом «Гидры». Семьдесят восемь часов. Больше трех дней. И пять дней с тех пор, как их транспорт попал в засаду. После нападения на девочку и ее семью на шоссе днем ранее группа вела себя тихо, сосредоточившись на том, чтобы пройти как можно дальше и как можно быстрее. Даже Селеста умудрялась не жаловаться. После еще одного долгого, изнурительного дня пути они нашли приют в стоматологическом кабинете небольшого городка. Амелию и Бенджи поместили на карантин в смотровой комнате. С заходом солнца комнату наполнили тени. Амелия прислонилась к мягкому стоматологическому креслу, вокруг которого стояли безмолвные машины, пугающие своей неподвижностью. В дальнем углу рядом с зарядной станцией притулился сервисный бот, энергия которого давно иссякла. — Хочешь покажу фокус? — Бенджи сидел, скрестив ноги, за столом в десяти футах от нее, разложив игральные карты. Разноцветные фигурки настольной игры, которую нашел для него Финн, выстроились на офисном стуле, как маленькие солдатики. Они сыграли в «Sorry» четыре раза, и Бенджи обыграл Амелию в каждой партии. — Конечно. — Она натянуто улыбнулась. Бенджи чихнул и вытер нос рукавом рубашки. Амелия не могла понять, ухудшились ли его симптомы или это астма и аллергия. Он перетасовал колоду, попросив ее выбрать карту: — Скажи мне, когда, хорошо? Обязательно скажи мне. Я не смотрю, видишь? — затем перетасовал и пять раз подряд выбрал именно ее карту. — Как тебе это удалось? — спросила она, искренне удивляясь. Бенджи усмехнулся. — Фокусник никогда не раскрывает своих секретов. — Полагаю, это так. — Амелия откинулась на спинку кресла. Она не обращала внимания на урчание в животе, сосредоточившись на глубоких вмятинах на подушечках пальцев. Амелия скучала по игре на скрипке. Ей не хватало сосредоточенности и дисциплины. Она тосковала по парящей радости музыки, по тому, как та пульсировала внутри нее, словно живое существо. Скрипка составляла большую часть ее жизни дома — четыре часа каждый день она занималась Бахом, Дворжаком и Чайковским, снова и снова, пока не стала достаточно хороша, пока не добилась совершенства; концерты и конкурсы; ее мечта поступить в Джульярд и стать скрипачом-виртуозом. Так она могла проложить свой собственный путь, вырваться из-под контроля отца. Теперь все пошло прахом. — Тук-тук. — В дверях появилась Надира. На ней были перчатки и маска, натянутая на лицо и нос. Она дежурила по очереди с Уиллоу и Микой, каждый день принося им еду. Сегодня у Надиры в руках была банка холодной фасоли и пакет из фольги с каким-то ужасным на вкус готовым протеиновым коктейлем. Он выглядел как розовая слизь. Надира поставила еду и сделала несколько шагов назад. — Спасибо. — Амелия взяла свою банку, ложку и пакет из фольги и села обратно, чтобы Бенджи мог встать и забрать свою порцию. Когда они оба уселись, в дверном проеме снова показалась Надира. На ней была бейсболка, волосы заплетены в косу и заправлены сзади в рубашку. — Как вы сегодня? — Пока хорошо. — Если не считать нескольких приступов кашля, Амелия чувствовала себя нормально. Но она знала, что может быть дальше. В перерывах между припадками и мигренями она всегда становилось легче. Но тело все равно ее предавало. Она знала, что лучше ему не доверять. Вирус «Гидры» жил в ней. Он боролся с защитными силами организма. Сначала появлялись кашель и чихание. Потом жар. Затем кровотечение, а за ним — ужасы, которые заставляли трупы извиваться и корчиться в агонии. Она боролась с болезнью, как могла, но время шло. И, судя по пустоши вокруг, большинство людей проиграло. — Я тоже в порядке, — отозвался Бенджи. Надира кивнула, кожа вокруг ее глаз сморщилась. — Это просто замечательно. Я молюсь за вас три раза в день. Амелия не слишком любила молитвы. Они ничем не помогли ее матери. Молитвы не спасли ее от ужасов «Гранд Вояджера». Но они не могли навредить. А Надира всегда была добра. — Спасибо. — Амелия откусила кусочек холодной фасоли и проглотила безвкусный комочек, не жуя. — Сколько еще осталось? Надира замялась. Ее брюки-карго болтались на бедрах. Она была слишком худой. — Сколько? — На день. Не больше. — Хочешь моих бобов? — спросил Бенджи, сморщив нос. — Твоему организму нужна энергия для борьбы с инфекцией. — В голосе Надиры звучало искреннее участие. Она подмигнула ему. — И чтобы вырасти большим и сильным. Амелия вздохнула. Казалось, что они путешествуют уже несколько недель. Голод терзал ее желудок, усталость жгла глаза, ноги болели. Но она не жаловалась. Других вариантов у них просто нет. — Как далеко мы находимся? — Еще три-четыре дня пешком. — Вот бы доехать туда на машине. — Бенджи вздохнул. — Или полететь на воздушном транспорте. Надира пожала плечами. — Хорн нашел старый седан с ручным приводом, в котором есть немного бензина, но Джерико говорит, что шум привлечет чужаков. В любом случае мы все не поместимся. — Наверное. — Уже почти стемнело. Будем ночевать здесь. Сайлас и Мика занимаются периметром. Я принесу вам одеяла. Не прошло и пятнадцати минут, как Амелия завернулась в флисовое одеяло с автоматическим подогревом, которое Надира откуда-то достала. О сне Амелия думала меньше всего. Зачатки головной боли пульсировали в глазах. Она надеялась, что это не мигрень. Бенджи устроил гнездо из своего одеяла и свернулся калачиком как щенок. Он прижал рюкзак к груди, словно это любимая игрушка. — Мы все равно заболеем? Большинство людей, наверное, придумали бы какую-нибудь историю, чтобы его подбодрить. Но по какой-то причине Амелия не могла солгать. Она не надеялась, что центр Агентства по чрезвычайным ситуациям поможет им. Центр контроля заболеваний не мог так быстро разработать вакцину. Их единственный шанс — если они вообще не заражены. — Я не знаю. — Я скучаю по Ло Ло, — задумчиво проговорил Бенджи, глядя в темный потолок. — Понимаю. — Амелия не умела общаться с детьми. Не знала, как себя вести и что говорить. Она чувствовала себя неловко и неуютно, как будто все, что пыталась сделать, неправильно. Бенджи всхлипнул. — Я скучаю по Зие…, — его голос надломился, когда он начал плакать. — И по маме. Она почувствовала пустоту в груди. В одно мгновение Амелия снова оказалась на капитанском мостике, заново переживая ужас, страх за жизнь матери, за Сайласа, даже за отца. Насколько хуже должно быть ребенку? — Мне очень жаль. Бенджи тихо плакал. Она ничего не могла сделать, чтобы утешить его. Не могла даже обнять или взять за руку. Она лежала так несколько минут, беспомощно слушая горе Бенджи.